Вампиры. Опасные связи - Ингрид Питт

Из церкви они вернулись к полудню, но сарай по-прежнему оставался пустым. «Возможно, он пошел в другую церковь, — сказала себе Даниэлла, нашла свой табурет и ведра и уселась под грушевыми деревьями. — У него странная Библия, вполне возможно, что у него и религия тоже странная. Ну и ладно». Она выбрала одну из четырех коров и подвела ее для дойки. Вымя оказалось перепачканным в навозе, и минут пять она оттирала его как могла. Вскоре из кухни выскочила Мари и схватила ее за рукав:

— Знаешь, что они привезли в Бисетр? Знаешь, что стоит во дворе с другой стороны больницы?

Даниэлла покачала головой.

— Догадайся.

— Нет, Мари.

— «Луизетта!»[40] Гильотина! Ее привезли утром с Монетного двора на улице Сент-Андре-де-Артс. Мадам Дюбан сказала мне, что она только что шла по двору и к нам заехал фургон, а в нем столбы и нож. Они хотят проверить ее на овцах и на трупах заключенных и пациентов, которых не забрали родные.

Даниэлла отпустила мягкое вымя и заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

— Я хочу посмотреть, — сказала она. — Конвент[41] обещал, что теперь не только богатые имеют право на быструю смерть. Честных трудяг больше не будут мучить на колесе или виселице. И как нам ее посмотреть, Мари?

— Даже не знаю. Может, ты захочешь заменить один из трупов? Я расскажу мадам Дюбан о твоих встречах с Александром, и она тебя задушит.

— А! — со смехом закричала Даниэлла и брызнула на подругу молоком с пальцев. — Ты просто ужасна!

Выдоив у коровы все молоко, Даниэлла отвела ее обратно в загон. Она повесила ведро на забор и пнула последнюю из четырех дойных коров.

— Пошли, разгильдяйка! — сказала девушка. — Я не трогала тебя до последнего. И нечего на меня ноздри раздувать.

— Даниэлла!

Девушка обернулась. Перед ней, уперев руки в бока, стоял Александр. По лбу у него стекали капли нота.

— Любимый! Я приходила, чтобы позвать тебя к мессе, но не нашла тебя. Где ты был?

— Шил ботинки для месье Лебека. Он уже давно меня просил снять с него мерку еще для одной пары, а сегодня утром прислал за мной.

— Неужели? Сапожничал в воскресенье? Бог такое не одобряет.

— И я тоже, — признался Александр. — Пойдем в сарай. Нам нужно поговорить.

Он нервно окинул взглядом грушевые деревья, стену и дорожку к кухне.

— Я еще не закончила дойку, — возразила Даниэлла. — По воскресеньям повар печет хлеб на всю неделю, хотя мы и не должны работать в праздник. Но я не могу отложить работу. Я приду ночью, как обычно…

— Ночью меня уже здесь не будет.

— Не будет? Любимый, не надо…

— Ты пойдешь со мной, ведь правда? Дорогая Даниэлла, я не могу уехать без тебя. Но мы должны соблюдать осторожность.

— Почему? Что случилось?

— Приходи в сарай. Я не стану ничего рассказывать здесь. У всего есть глаза и уши, но мы же не хотим, чтобы нам помешали?

У Даниэллы стучало сердце, а руки сжались в кулаки. Что случилось? Она не хотела знать, но и в неведении оставаться не могла. Девушка закрыла дверь загона на щеколду и пошла за Александром.

Тот остановился в дальнем углу сарая и взял Даниэллу за руки:

— Я поссорился с месье Лебеком. Он сильно разозлился на меня за то, что я отказал ему.

— Он хотел тебя? — Глаза Даниэллы широко распахнулись. — Я думала, он женат.

Александр раздраженно фыркнул:

— Он женился только для того, чтобы показать миру, какой он добропорядочный гражданин. Он говорит приятные слова тем, кто выше его, но я видел, как он водит пациентов к себе в комнаты, и я видел страх в их глазах. Он отвел меня в сторону и пытался очаровать, цитируя До-пасьена Альфонса Франсуа де Сада, — наверное, он думал, что я такой же извращенный вольнодумец, каким он считает себя. А сегодня днем, когда я сидел в прачечной и прибивал каблук к сапогу офицера, туда ворвался Лебек и сказал, что настала пора платить за крышу над головой и работу.

— Боже мой!

Александр прижал к ее губам палец:

— Тсс, дорогая, не пугайся. Я сказал, что не хочу иметь дело с человеком, который так жестоко использует других для своего удовольствия. Я оттолкнул его и сказал, что уеду сегодня вечером, а он может оставить себе заработанные мной деньги и засунуть их в свою навозную дыру.

— Так и сказал? Дева Мария! Он тебя погубит!

Думаю, что, если я быстро уеду, он вскоре забудет обо мне. Он не очень умен, и к тому же вокруг много других, от кого ему легче добиться желаемого.

Даниэлла вытерла глаза и провела рукой но волосам.

— Да, уезжай. У меня не много вещей. Я побегу за ними и вернусь раньше, чем ты трижды моргнешь.

Александр с облегчением прикрыл глаза и прижал к себе девушку.

— Вместе с тобой, моя единственная любовь, любое путешествие станет удовольствием и любые неприятности превратятся в радость.

Он поцеловал ее в лоб, в ухо, в щеки. От дыхания Александра на губах Даниэлла выгнулась в его руках. По привычке она скинула блузу и юбку и прижалась к нему.

— Займемся любовью, дорогой, быстро, в последний раз перед тем…

Дверь сарая рывком распахнулась, и пыльное помещение залил сумрачный дневной свет. Внутрь ворвались трое мужчин в панталонах и мятых куртках, остановились и уставились на пару на соломе.

— О, любовь в навозе! — протянул один из них мерзким тоном, не сводя с любовников ледяного взгляда голубых глаз. — Я помню ее со времен своей юности.

Даниэлла потянула к себе блузку и прикрылась ею. Александр вскочил на ноги и схватил стоявшие у стены вилы.

— Убирайтесь отсюда! — закричал он.

— Преступник еще смеет нам приказывать! — засмеялся второй — лысый мужчина с сальными усами и прыщами на подбородке. — Он смеет что-то от нас требовать!

— Преступник? — удивился Александр.

— Ты едва не убил Лебека, ударил его в голову и чуть не пробил ее, — заявил голубоглазый.

Даниэлла в оцепенении смотрела на возлюбленного.

— Преступник?

— Вы ошибаетесь. Я оттолкнул Лебека, но не причинил ему никакого вреда!

— Толкнул его на каминную решетку, — добавил прыщавый. — Когда я его нашел, он с трудом понимал, что происходит, у него текла кровь, и он кричал, что сапожник напал на него. Подошел со спины и ударил, в надежде убить с одного удара. Но тебе не повезло, дружище, и мы пришли за тобой.

Все трое набросились на Александра; они выбили у него из рук вилы и, несмотря на сопротивление, вскоре прижали к полу и заломили за спину руки. Голубоглазый связал их веревкой. Александр пытался отбиваться ногами, стряхнуть с себя тюремщиков, но они потянули веревку вверх и с глухим треском вывернули ему плечи. Сжав зубы, распахнув в негодовании глаза, он перестал сопротивляться.