Муссон - Уилбур Смит

— Разве они не боятся, что их сожрут? — воскликнул он.

— Чудовище жрет только крошечные существа. Тех, что мельче рисового зернышка. — Фуаду нравилось рвение ученика. — Когда увидишь этих ласковых чудовищ, знай, что муссон готов из каскази перемениться на куси, с северо-западного на юго-восточный.

Аль-Аллама прервал их беседу и увел Дориана туда, где они могли поговорить наедине. Дориан, явно разочарованный, пошел за муллой неохотно.

— Однажды ты так ответил на мой вопрос, — напомнил ему аль-Аллама: — «Я такой же человек, как ты, но вдохновение открыло мне, что твой Бог — единственный Бог. Тот, кто желает встретиться с Господом, должен быть праведником».

— Да, святой человек.

Дориана не очень интересовал новый предмет. Он предпочел бы продолжить оживленное обсуждение с Фуадом. Но Тахи предупредила его, что мулла могуществен и в его власти защитить или наказать мальчика.

— Он слуга Бога и голос пророка. Обращайся с ним с большим уважением. Ради нас обоих, — сказала Тахи, и Дориан решил быть внимательным.

— Кто научил тебя этому? — спросил аль-Аллама.

— У меня был учитель. — Дориан, похоже, готов был расплакаться. — Когда я плавал с отцом. Его звали Уил, и он учил меня арабскому языку.

— Значит, этот человек учил тебя Корану, священной книге пророка?

— Мы обсуждали только несколько стихов. Стих из восемнадцатой суры — среди них.

— Ты веришь в Бога, аль-Амхара? — не отставал мулла.

— Да, конечно, — быстро ответил Дориан. — Я верю в вечного Бога, в его вечного Сына и в вечный Дух Святой.

В его памяти сразу возник ответ, который должен был дать Том на церемонии посвящения в рыцари.

Аль-Аллама постарался, чтобы его тревога и отвращение, вызванные таким кощунством, не отразились на его лице.

— Есть только один Бог, — торжественно сказал он, — и Мухаммад его истинный пророк.

Дориана это утверждение не заинтересовало, но ему нравилось спорить, особенно с теми, кто облечен властью.

— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Откуда ты знаешь, что ты прав, а я нет?

Аль-Аллама не остался равнодушным этому вызову, и Дориан сел привольнее и позволил потоку религиозной риторики перекатываться через него, не мешая думать о другом.

Дориан хотел бы, чтобы на мачте корабля, как на «Серафиме», нашлось для него место — место высоко над морем, где он мог бы оставаться в одиночестве.

Однако на корабле с треугольным парусом такой возможности не было, и Дориану пришлось вместе с остальным экипажем смотреть с палубы, как Африка, загадочная, темная земельная масса, заполняет горизонт.

Он поморщился, учуяв в воздухе звериный запах этого континента. Пахло пылью, и пряностями, и мангровыми болотами. Чуждый запах вызывал легкое потрясение, но после соленого воздуха океана, который прочистил нос и обострил обоняние, этот запах манил и искушал.

Они подходили к суше. Стоя у руля рядом с Фуадом, Дориан впервые увидел остров Ламу. Фуад показывал главные ориентиры и кратко рассказывал историю этой жемчужины Оманского халифата.

— Мой народ торгует здесь со времен пророка и даже с более ранних времен, когда мы были неверными и не знали Великой Истины, — гордо объяснял он. — Здесь был важный порт, когда Занзибар еще оставался болотом, полным крокодилов.

Дау проходила пролив между островом и материком, и Фуад показал на темно-зеленые холмы над белым песчаным берегом.

— У принца на материке есть дворец, он живет там в сухой сезон, а в дожди переселяется на остров. — Он показал на белые здания, которые издали казались прибоем на коралловых рифах. — Ламу богаче Занзибара. Здесь здания прекраснее и величественнее. Султан Занзибара — подданный нашего принца и исправно платит ему дань.

У причала стояло много кораблей, и еще десятки приходили в порт или выходили в море. Тут были рыбачьи лодки, но были и большие, тяжело груженные торговые корабли и лихтеры, быстроходные работорговцы — доказательство процветания и важности этого порта.

На кораблях, мимо которых они проходили, дау принца узнавали по развевающемуся на мачте зеленому вымпелу и по внушительной фигуре Абд Мухаммада аль-Малика, который сидел на юте под навесом, окруженный свитой.

Все в знак уважения приспускали флаги и выкрикивали приветствия и благословения:

— Да будет с вами всегда любовь Аллаха и улыбка пророка!

На дау, стоявших в гавани на якоре, выстрелили из пушек и забили в барабаны. Выстрелы услыхали на берегу, и когда корабль с принцем и его свитой входил в гавань, все увидели на берегу и на причале большую толпу, собравшуюся приветствовать принца.

В крошечной каюте Тахи одела Дориана в чистое белое одеяние и покрыла его сверкающие волосы накидкой. Она обула его в кожаные сандалии, взяла за руку и вывела на палубу.

Фуад подвел дау к берегу. Вода быстро убывала — высота прилива здесь достигала двадцати футов. Корабль коснулся земли и осел, вода продолжала уходить из-под него. Толпа рабов подошла к застрявшему кораблю, чтобы перенести принца и других знатных господ на берег. Огромный черный человек в одной набедренной повязке взвалил принца себе на спину, и ожидающие опустились на колени и стали выкрикивать приветствия. Музыканты заиграли пронзительную воющую мелодию, которая оскорбляла слух Дориана. Трубы и дудки выли, барабаны гремели без намека на ритм.

Тахи хотела перенести Дориана на берег, но он увернулся и весело бросился в воду, вымокнув до подмышек. На берегу состоялась краткая приветственная церемония, потом аль-Малик сел на черного жеребца. Со спины лошади он быстро огляделся и поймал взгляд Тахи. Она стояла в толпе, держа Дориана за руку. Вместе с Дорианом она вышла вперед, и принц властно сказал:

— Ступай с аль-Амхаром в зенан. Куш отведет вам обоим жилище.

Дориан слишком заинтересовался лошадью принца, чтобы обратить внимание на эти слова, решившие его судьбу.

Лошадей он любил почти так же сильно, как корабли и море. Том научил его ездить верхом, как только Дориан научился хорошо ходить. Жеребец аль-Малика, великолепное животное, очень отличался от тех лошадей, которых Дориан знал в Хай-Уэлде. Он был меньше, более грациозен, с большими блестящими глазами и раздутыми ноздрями, с длинной спиной и сильными тонкими ногами. Дориан протянул руку и потрепал его по морде. Жеребец принюхался к его пальцам и мотнул головой.

— Красавец, — рассмеялся Дориан.

Принц сверху вниз взглянул на него, и легкая улыбка смягчила его красивые хищные черты. Мальчик — прирожденный моряк, к тому же любит лошадей, — такого он полностью одобряет.