Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971 - Светлана Бондаренко

1. Новостей у меня никаких нет. Лечу ногу. Читаю. Перечитываю. Перед сном много и довольно бесплодно размышляю о М. С этим М нам еще предстоит основательно покорчиться. Сколько я ни представляю себе вторую часть, все время получается как-то пресновато. Я напридумывал множество чудес, кучу нечеловеческих свойств Малыша, но нет, понимаешь, во всем этом законченности, закругленности, этакой смыкаемости на идею. Получается забавно, юный читатель будет писить, но ведь это — так мало. Ну, ладно.

2. Со «Спонтанным рефлексом» нам просто везет. По моим подсчетам этот рассказишко (наряду с СБТ и «Шестью спичками») является этаким полномочным представителем творчества Стругацких за рубежом, и это тем более забавно, что в СССР этот рассказ почти неизвестен — его не читал даже всезнающий Кан, и в библиографиях он, как правило, не упоминается (например, его нет в ляпуновской библиографии в книге Бритикова).

3. Твоя бурная реакция на Бритикова меня, честно говоря, изумила. Книжка как книжка. Сероватая, конечно, нудноватая, но совсем не подлая и ничем не хуже брандисо-дмитревских сочинений. И про нас он пишет, согласись, вполне прилично, гораздо лучше, чем можно было бы ожидать по духу времени. Все-таки, брат, сейчас, прямо скажем, не 64 годик, и уж конечно не 62. Так что твое сообщение о письме в «ВопЛи» меня несколько смущает. Не надо бы, а? Ни к чему нам это, ей-богу. Громова — пусть. Громова — она и есть Громова. Это ее дело — методы там разные, приемы, теории, а нам-то что за дело. Воля твоя, но я бы при первом же удобном случае наши имена с того письма снял. Совершенно ни к чему лезть нам в теорию и выступать против книги, пусть весьма средненькой, путаной, с ошибками, но НЕ ПОДЛОЙ.

4. Между прочим, помнится мне, ГЛ были сданы в «Новый мир». Ну, и чем кончилось? То есть, ЧЕМ кончилось, я догадываюсь, но КАК? Отпиши.

5. Что слышно из Казани? Общался ли ты с Борецким или Павленком? Всё отпиши.

6. А ведь скоро за работу! Скорее бери отпуск, поваляйся хоть недельку на диване, остервеней как следует, чтобы работалось со страстью. Скорее отбарабанить М и взяться за настоящее дело.

Ну вот пока и всё. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

Дорогой Борик!

Письмо получил, отвечаю.

1. Верстка ОО, несмотря на болезнь Нины (но под ее неусыпным наблюдением), была своевременно обработана и еще в ту среду сдана обратно в производство. В «Юности» еще не был, ибо всю неделю корпел на работе — пришли 75 кассет с микрофото японских патентов из патентной биб-ки, и надобно было это хозяйство приводить в порядок, какового я сделал только 33 %. Остальное буду делать в ноябре, когда вернусь.

2. Над М я тоже размышляю, и мне тоже не нравится вторая часть, хотя, вероятно, по другим причинам, нежели тебе. Грубо, приблизительно говоря, не хочу, чтобы он умирал[209].

Ну, это при встрече. Нечеловеческие свойства и чудеса записывай аккуратно, знаю я тебя, все втуне пойдет, если не запишешь.

3. Относительно моей реакции на Бритикова. Не знаю. Я воспринял книгу как подлую. Да, хвалит, поднимает втоптанные в грязь ХВВ и ВНМ, но в то же время предъявляет нам политические обвинения, и мало того, что предъявляет, — выдумывает еще и предъявляет нам причины нашего «падения» — мы, видишь ли, создатели порочной теории фантастики как приема. Это ли не гадость? Ну, да хрен с ним. Будет возможность — сниму фамилии. Да и не беспокойся так, во-первых, бабушка надесятеро сказала, увидит ли это письмо свет, а во-вторых, оно в таком же духе, как — помнишь? — письмо наше по поводу статьи Когана. Да я привезу тебе копию, посмотришь.

4. ГЛ производят в НМ фурор (со слов Громовой). Среднее звено читает взахлеб и писает. Но то же самое среднее звено и именно поэтому же боится показать ГЛ начальству. Я сформулировал им задачу так: дайте нам квалифицированные рецензии, чтобы мы знали, как воспринимают такую вещь далекие от фантастики и социологии литературоведы-профессионалы. Ответ: будут рецензии.

5. Случилась странная или потешная штука. Звонит мне вчера Юра Борецкий, поговорили о том-сем (пока ничего нового), а он и говорит: кстати, в Пушкинском доме был? Нет, говорю, не был, а что? Выясняется, что в нашем Пушкинском доме, именуемом еще Музеем изящных искусств, имеет место выставка болгарской графики и представлены в частности великолепные иллюстрации художника имярек к повести «Улитка, взбирающаяся по склону» (авторы не указаны). Борецкий в восторге, графика, говорит, изумительная. А?

6. В отпуск готов в любой момент. Как с путевками?

Привет всем, жму и целую, твой Арк.

Дорогой Аркашенька!

Только что выкупил путевки. Жду тебя 1-го вечером. Путевки начинаются 2-го, кончаются 14-го. Надеюсь еще получить от тебя какое ни на есть письмишко.

Пока всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

Мама сообщает, что сегодня сядет писать тебе письмо.

Дорогой Аркашенька!

Получил твое письмо. Оно побило все рекорды: отправлено 17.08, получено в Ленинграде 24.08 (!). Наводит на размышления.

1. Не знаю, получил ли ты мою открытку. На всякий случай повторяю: путевки у меня в руках, жду тебя вечером 1-го сентября, конец путевкам 14-го, было бы хорошо, если бы ты раздобыл ленту для пишмашинки.

2. Новостей у меня, собственно, нет. Мельком виделся с Брандисом, он побывал в ГДР, обещал рассказать всякие забавные вещи об издательской политике немцев в области фантастики вообще и по отношению к Стругацким в частности, приглашал зайти, но я все как-то не соберусь.

3. Звонил мне Борщаговский. Рассказал свою эпопею общения с тобою по поводу перевертыша для Италии, жаловался, что ничего не понимает. Я его утешал в том смысле, что, мол, это какое-то недоразумение, и чтобы утешить окончательно, подарил ему книжку.

4. Да, по поводу М нам придется с тобой еще основательно поговорить. Туманно это все как-то. Впрочем, на то и работа.

5. Насчет болгарской графики — это те же самые иллюстрации к УнС, которые уже были готовы, когда книжку засекли. Да, хотелось бы взглянуть. Хоть ты-то сходи — интересно ведь.

Ну вот пока и всё. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

А тебя поздравляю с 45-летием. Подробности телеграммой.

Размышления Авторов над сюжетом начатой повести — каждого в отдельности — принесли свои плоды. Съехавшись в Комарово, они, денек пообсуждав новые идеи, пишут черновик «Малыша» на одном дыхании.