Тшай планета приключений. - Джек Вэнс

«Но если его решение будет опровергнуто, всех нас должны отпустить?»

«В принципе, — холодно сказал Аначо, — таков обычай. Кому, однако, ты собираешься предъявить встречное обвинение? Вудиверу? Не получится. Он тебя не обвинял, он только оказал содействие аресту».

«Увидим».

Траз указал на небо: «Дирдиры прибыли».

Аначо рассмотрел снижающийся в развороте аэромобиль: «Эмблема клана Тисц. Если «цаугш» организован кланом Тисц, охота будет недолгой. Могут даже ввести ограничения, позволяющие организовавыть травлю только этому клану».

Траз тоже пытался оторвать свою цепь, но безуспешно. Шипя от досады, он повернулся, наблюдая за приземляющимся аппаратом. Толпа в серых капюшонах расступилась, освобождая место. Аэромобиль опустился на площадь в пятнадцати метрах от белого экипажа. Из него вышли пять дирдиров — один из касты совершенных, четверо рангом пониже.

Дирдирмен-безупречный величественно выступил вперед, но дирдиры игнорировали его с тем же безразличием, с каким он отнесся к Эрлиусу.

Какое-то время дирдиры разглядывали Рейта, Аначо и Траза. Потом один жестом подозвал безупречного, издал несколько отрывистых звуков.

Засвидетельствовать уважение подошел Эрлиус — на полусогнутых ногах, с частыми поклонами. Прежде, чем он успел заговорить, Вудивер быстро промаршировал вперед и встал перед дирдирами, заслонив Эрлиуса огромным телом в желтой мантии. Администратору пришлось потесниться назад.

Вудивер зычно провозгласил: «Уважаемые сановники клана Тисц! Перед вами преступники — те, на кого объявлена охота. Я в немалой степени способствовал их отлову. Пусть это будет отмечено в моем зачетном свитке!»

Дирдиры лишь на мгновение повернули к нему головы. Вудивер, очевидно не ожидавший ничего другого, отвесил напыщенный поклон, жеманно разводя руками.

Безупречный подошел к пленникам и отстегнул их цепи от колец. Рейт сразу же вырвал цепь у него из рук. Пораженный дирдирмен уставился на него, открыв круглый рот — фальшивые антенны свешивались перламутровыми прядями с чуть наклоненной набок лысой белой головы. Рейт направлялся к его хозяевам. Сердце гулко стучало у него в груди, он чувствовал давление каждой пары глаз. Ему стоило больших усилий идти размеренной, решительной походкой. В трех метрах от дирдиров он остановился. На этом расстоянии можно было различить характерный неприятный запах инопланетян. Дирдиры рассматривали его, не обнаруживая никакой реакции.

Рейт поднял голову и громко, отчетливо прокричал: «Дрсса, дрсса, дрсса!»

Дирдиры слегка вздрогнули от неожиданности.

«Дрсса, дрсса, дрсса!» — еще раз закричал Рейт.

Дирдир-совершенный произнес гнусавым, похожим на звуки гобоя голосом без интонаций: «Как ты смеешь заклинать: «дррса»? Недочеловек неспособен судить!»

«Я человек, и мое суждение вернее вашего. Как представитель высшей расы, я заклинаю: «дрсса»!»

Вудивер, высокомерно пыхтя и толкаясь, протиснулся вперед из сгрудившейся, недоумевающей толпы: «Бред! Он спятил!»

Дирдир, по-видимому, находился в замешательстве. Рейт повысил голос: «Кто меня обвиняет? В каком преступлении? Пусть вызовется и представит свое обвинение на рассмотрение арбитра!»

Дирдир-совершенный продудел: «Омерзительное осквернение обычаев! Древний закон суда, однако, важнее чистоплотности. Тебе не может быть отказано. Кто обвиняет недочеловека?»

Отозвался Вудивер: «Я обвиняю Адама Рейта в ереси, в осмеянии постулата о Двуедином творении и в притязаниях на положение, равное дирдирам! Он заявлял, что дирдирмены — не чистокровные птенцы Второго желтка, он обозвал их расой выродившихся мутантов. Он настаивает, что люди происходят не с Сибола, а с другой планеты. Его мировоззрение отвратительно, ибо противоречит правоверному учению. Это зловредный заговорщик, лжец и провокатор». Вудивер подчеркивал каждое слово тычком массивного указательного пальца: «Таковы его тяжкие преступления!» Он одарил дирдиров фамильярной улыбкой, повернулся и заревел на толпу: «Назад, назад! Не наваливайтесь! Имейте почтение к сану!»

Дирдир повернул голову к Рейту: «Ты утверждаешь, что эти обвинения ложны?»

Рейт не знал, что сказать — возникла дилемма. Отрицать обвинение значило признать справедливость учения дирдирменов. Он осторожно спросил: «По существу меня обвиняют в том, что я не придерживаюсь общепринятых взглядов. Разве это преступление?»

«Несомненно, если таково будет решение арбитра».

«Что, если мои взгляды соответствуют действительности?»

«Тогда ты должен призвать к ответу арбитра. В твоем случае это было бы смехотворно, но такова традиция. Нарушение традиций немыслимо».

«И кто же тот судья, кому известно, что есть истина?»

Блестящее, как полированная кость, лицо совершенного сохраняло невозмутимость, его монотонный голос не дрогнул и не повысился: «Твоим арбитром я назначаю арестовавшего тебя безупречного».

Дирдирмен-безупречный выступил вперед. Заунывным тоном, подражающим дирдирскому, он произнес в пространство: «Я буду краток. В отношении недочеловека не подобает применять обычные церемонии». Он обратился к воздуху над головой Рейта: «Отрицаешь ли ты обвинения?»

«Я не согласен с ними и не отрицаю их — они абсурдны».

«По моему мнению твое заявление уклончиво, что свидетельствует о наличии вины. Кроме того, ты не проявляешь должного уважения. Ты виновен».

«Я отказываюсь признать правомочность решения, — сказал Рейт. — Оно ничем не обосновано. Я призываю тебя к ответу».

Дирдирмен удостоил Рейта взглядом, полным безмерного отвращения и презрения: «Ты вызываешь меня, безупречного?»

«Мне не предоставили другой возможности доказать свою невиновность».

Безупречный повернулся к дирдиру-совершенному: «Входит ли это в мои обязанности?»

«Таков обычай».

Безупречный смерил Рейта глазами: «Я убью тебя зубами и когтями, как приличествует дирдирмену».

«Очень рад. Прежде всего, пусть кто-нибудь снимет с меня эту цепь».

«Удали цепь», — приказал дирдир-совершенный.

Дирдирмен-безупречный капризно всполошился: «Какая неопрятность! Я унижаюсь, устраивая представление перед стадом недолюдей!»

«Не жалуйся, — сказал совершенный. — Это я, охотник-предводитель, теряю трофей! Продолжай! Приведи в исполнение свой приговор».

Цепь сняли. Рейт потянулся, расслабился, опять потянулся, снова расслабился, надеясь восстановить мышечный тон. Всю ночь он провисел на привязанных кистях — отяжелевшее, уставшее тело плохо подчинялось. Дирдирмен шагнул к нему. У Рейта слегка закружилась голова.