Любовь, как криптология (СИ) - Пивницкая Елена

— Сейчас, секундочку, — она исчезла, послышался шум воды, и благословенная влага коснулась губ. Но Кара только слегка смочила их.

— Еще.

— Много нельзя… Ладно, одну ложечку. Больше не проси.

От долгой неподвижности тело онемело и казалось чужим. Мозги, как ни странно, соображали четко, а вот слова выдавливались с трудом, через силу, будто при крайней степени опьянения.

— Долго я тут?

— Две недели. Тебя подстрелили, помнишь?

— Такое забудешь…

— Прооперировали сразу, а сегодня утром — еще раз. Но уже все хорошо, ты поправишься.

Невредимой рукой стянул с груди простынь… Так-с, повязки на левом плече и туловище. Ничего не чувствую: боли нет, только слабость.

— Тш-ш-ш, не трогай, — пресекла мое движение Карина, ухватив за ладонь и осторожно уложив руку обратно. — Подожди, врача позову.

Она нажала что-то у изголовья и склонилась ко мне. Вся какая-то серая с запавшими щеками, заострившимися скулами, с сжатыми в тонкую бесцветную линию губами. На ее лице остались лишь одни огромные глазищи.

— Как ты себя чувствуешь?

— Терпимо… Выгляжу точно получше тебя, — фыркнул я.

— Умеешь ты комплименты делать, — беззлобно улыбнулась Карина.

— Ну-у… Пока не отошел от наркоза, следует пользоваться моментом и резать правду. У вас все нормально? Живы-здоровы?

— Да, все хорошо, не волнуйся, — ласково улыбнулась нормалка.

После осмотра эскулапом меня снова сморил сон. Проснулся, когда за окном уже темнело. Карина дремала в кресле, поджав под себя ноги и склонив голову на подлокотник. Ни дать ни взять — котенок, свернувшийся клубком. Она встрепенулась, ощутив мой взгляд.

— Проснулся? Тебе что-то нужно?

— Подними изголовье. Хочу посидеть.

— Тебе, наверно, пока нельзя…

— Хоть немного.

— Ладно. Сейчас, подожди… Разберусь, как оно работает. Так… ага… — верхний сегмент кровати пополз вверх. — Все, хватит.

— Спасибо, — я огляделся вокруг. В голове еще плавал туман, но общее состояние удовлетворительное. Две недели, она сказала? Неслабо меня задело. — Томас мертв?

Я этому гаду не оставил шансов, но хотелось убедиться и расспросить в подробностях.

— Да.

— Полиция сильно прессовала?

— Нет, меня только на опознание звали… Сказала, что не знаю, кто он, и все.

— Не допрашивали? Подписку о невыезде брали?

— Нет, я тогда только сказала, что ничего не знаю. Больше не приходили.

— Ясно.

— Надо было рассказать?

— Нет, так даже лучше. Будут спрашивать, продолжай стоять на своем. Ничего не знаю, ничего не видела.

Ко мне они в любом случае придут, когда узнают, что очнулся. Но раз Карина молчала, то и мне выгодней всего будет уйти в несознанку. Вдруг мне после наркоза память отшибло?

М-да, невезучая у нас эпопея с «химерой» получилась. Ничего не приобрели, зато все долго лечились — и Зак, и Кара, теперь вот и я.

От короткого смешка болезненно свело живот… Черт.

— Что? Тебе плохо? — испугалась Кара.

— Просто подумалось, что наша группа теперь может заслужено носить звание «сборной команды инвалидов». Кстати, как там наш третий болезненный?

— Зак? — она одарила меня наиболее беспечной из арсенала своих улыбок. — С ним все нормально.

— Карина, не ври. Он ранен?

— Нет, нет, что ты! Все хорошо, правда.

И глаза честные-честные… Как обычно, когда врет.

— Где он? Рассказывай давай! — устало потребовал я.

— Понимаешь… — замялась она, с особым вниманием рассматривая носки свои кроссовок.

— Ну?!

— Он с Килкени… — выпалила она и бросила быстрый взгляд, проверяя мою реакцию. — Килкени позвонил мне, волновался за Зака… и насчет Томаса пытался предупредить.

— Стоп. Килкени на Прино?

— Да… То есть, нет. Думаю, он уже улетел… — Карина судорожно вцепилась пальцами в поручень кровати.

— У него был твой номер?

— Не мой, Аманды. Мой телефон разбился, а Зак отошел, и ты в капсуле лежал, а мне позвонить срочно нужно…

— Стоп. Не суетись, — я накрыл ее кисть ладонью и ощутил потряхивающую ее мелкую нервную дрожь. — Давай с самого начала и по порядку.

Она сидела в глубоком кресле, придвинутом впритык к кровати, и отстраненно излагала факты, тщательно избегая давать им эмоциональную оценку. И смотрела в пол или в окно, словно там происходило что-то до ужаса интересное.

Постепенно все кусочки пазла становились на свои места. Аманда, которая не могла спасти себя и стремилась уберечь хотя бы сына. Фредерик Килкени, мечущийся между честолюбием и любовью. Зак, испуганный мальчишка, озлобившийся на отца и потерявший мать. Томас, отморозок, шагающий к цели по трупам и ждущий удобного момента, чтоб нанести удар в спину, собственному хозяину. Земной Союз, которому необходимо прижать к ногтю правительство Маргуны. Стас, эксцентричный великовозрастный балбес, решивший срубить денег по-быстрому и втянувший в свою аферу бывшую школьную подружку. И, конечно же, Карина, с ее уникальной способностью слепо вляпываться в неприятности.

— … Зак никогда не простит меня.

— Тихо, маленькая, — я притянул ее к себе и прижал голову к груди, успокаивающе гладя по волосам. — Не терзай себя.

— Только знаешь… я ни о чем не жалею, — упрямо произнесла она и попыталась отстраниться.

— Ну и правильно, — мои губы прижались к ее лбу.

— Ну скажи же это! — потребовала Карина, все же выскользнув из-под моей руки.

— Что «это»?

— Что я дрянь и проступила мерзко, — еле слышно произнесла она.

— Ты действовала так, как считала правильным, и я не собираюсь тебя ни в чем обвинять, — резко отрезал я.

Поступил ли бы так же? Не знаю… Наверно, нет. Искал бы другие пути. С другой стороны, легко рассуждать сейчас. А в критической ситуации?.. Кто знает.

Я не вправе осуждать Карину и не буду этого делать. Более того, нужно ее как-то успокоить и отвлечь, пока она не довела себя до срыва.

— Как думаешь, Килкени правду сказал? — она в задумчивости покусывала нижнюю губу и легко водила подушечками пальцев по моему предплечью.

— О чем именно? — рассеянно отозвался я.

— Что он не причинит вреда Заку. И об Аманде… ну, что он не виноват в ее смерти.

— Да, определенно. Уверен, ему не безразличен сын. Килкени многим пожертвовал ради его блага. Не только когда решился на хищения на Земле, но и прилетев сюда, на Прино, рискуя быть узнанным. А вот остальные его делишки…

— То есть?

— Килкени далеко не такой белый и пушистый, каким хотел предстать перед тобой. Он — акула. Такие, как он, привыкли играть человеческими судьбами. Просто раньше Килкени пользовался для этого своей чековой книжкой, а сейчас в арсенал его методов добавились и насильственные меры воздействия. После смерти Томаса легко свалить всю вину на него. Очную ставку им не проведешь, и как было на самом деле, не узнаешь.

— Я помню… — горько усмехнулась Кара. — Если бы не жадность томасовых прислужников, мой труп уже давно болтался бы в космосе благодаря Килкени. Подобное не забывается.

— Он далеко, тебе больше ничего не угрожает… А для Зака, как ни парадоксально, Килкени станет лучшей в мире защитой.

— Хотелось бы верить… — вздохнула нормалка. — Рок, спасибо тебе за то, что тогда спас нас от Томаса… и за понимание тоже спасибо.

Знаете, что может быть муторней процесса выздоровления? Когда во время этого тебе активно помогают. Все время! 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Я признателен за заботу, правда, но можно оставить хоть чуть-чуть личного пространства? Мне ее гиперопека уже поперек горла стоит.

И нет, я не неблагодарная скотина, просто:

1. Прекрасно могу управляться со столовыми приборами правой здоровой рукой. Более того, я правша, и именно в этой руке всю сознательную жизнь держал вилку.

2. Уже неделя, как мне разрешили вставать и передвигаться по палате. Поэтому в туалет я в состоянии добраться самостоятельно! И не надо меня под локоток провожать до самой двери аж целых три метра! А за дверью некоторым вообще нечего делать! И «что я там не видела» — это отнюдь не аргумент!