Библейские чтения: Новый Завет - Священник Георгий (Чистяков)

от Иоанна 13: 26, где употреблено причастие βάψας. Раз βάψας – значит, жидкость, но какая жидкость? Современный экзегет понимает, что это соленая вода, но об этом еще не знали экзегеты XIX века, хотя, как оказывается, знали славянские переводчики. Это место заставляет думать с особым трепетом о Кирилле и Мефодии, переводческое мастерство которых и поныне остается непревзойденным.

Матфей 23: 37; Лука 13: 34: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе». «Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, – говорит Иисус, – как птица собирает птенцов своих под крылья». Ὄρνις – очень редкое для Нового Завета слово, обычно птица – это στρουθός или πετεινός – маленькие птички, то, что в Вульгате обозначается словом passeres. Здесь ὄρνις, может быть, один раз употребляется. Славянский текст дает «кокош» – от звукоподражательного «ко-ко-ко», т. е. курица. Как NIV, так и «Good News Bible» – совершенно одинаково пишут: «just as a hen gathers her chicks under her wings», a «Bible de Jerusalem»: «A la maniиre dont une poule rassemble ses poussins sous ses ailes». «Une poule» – практически во всех французских переводах, и «а hen» – в английских. Но у Кассиана – «птица» всё-таки, и у о. Леонида Лутковского – тоже «птица». Поразительно, но ни один из последующих русских переводчиков не заметил того, что заметили славянские первоучители. Правда, есть один русский перевод, заслуживающий очень жесткой критики, – «Благая Весть от Бога»: там, в силу зависимости от английского текста, дано «курица». Вероятно, наше благочестие смущало это сравнение с курицей, но всё-таки это не мы сравниваем, а Господь, тут ничего не поделаешь. Меня порадовало, что в иллюстрированном варианте «New Revised Standard Version» рядом с этим стихом изображена именно курица.

Отсюда ясно, что славянский текст имеет значение не только историческое, историко-лингвистическое, историко-культурное, литургическое – нет, он до сих пор весьма полезен и нужен для интерпретатора, он просто необходим для современного переводчика.

Хочу привести еще один пример. Слово συναγωγή первоучители переводят как «сонмище», а не как «синагога». Это, без сомнения, – находка. «Сонмище» от «сонм», т. е. этимологически – «с ними». «Good News Bible»: «house of worship», а простой французский перевод Пьера де Бомон: «maison de la priиre». Мы не можем использовать сегодня это славянское слово – «сонмище», которое потеряло смысл в XX веке, но мы должны искать нечто подобное в современном русском языке и, наверное, не пользоваться словом «синагога», потому что последнее всё-таки провоцирует вульгарно-антисемитское понимание евангельского текста. Глава 23-я Матфея, обращенная непосредственно к нам – не к кому-то вообще, а ко мне, к любому из нас, – Слово Божье, звучащее сегодня; оно острее меча обоюдоострого, а мы думаем: вон какие они были плохие, а мы – какие хорошие. Эта очень резкая критика в наш адрес сегодня «с жестокой радостью» воспринимается нами. Когда мы уходим от перевода συναγωγή как «синагога» (тем более что в русском языке это ассоциируется исключительно с иудейскими синагогами), а ищем новое слово, это дает возможность читать Священное Писание более правильно, более разумно, более духовно. Это проблема идеологическая, конечно; но порой сталкиваешься с молодыми людьми из правых националистических организаций и, выразив неприятие их дикого антисемитизма, слышишь: «Мы ненавидим евреев, их есть за что ненавидеть – они распяли, они убили нашего Господа». Таким людям нельзя не напомнить двух песнопений Страстной пятницы (я приведу их не по-славянски, а по-русски для простоты восприятия): «Я знаю, кто виновен в Твоей Страсти на Голгофе. Это я, Господи. Я невоздержанием распял Тебя. Но не постави мне, кающемуся, этого греха». И в другом месте: «Если и всегда распинаю Тебя грехами моими, то Ты, умирая, не отвращаешься от меня, но, склонив главу (прямая аллюзия на Евангелие от Иоанна), прощаешь меня, к Себе призывая». И, тем не менее, «синагога» воспринимается как пьератив, поэтому мы должны быть в этом случае очень осторожны.

В заключение хочу вспомнить слова не оцененного до сих пор нашего палеографа и историка Капитона Ивановича Новоструева, который, говоря о Кирилле и Мефодии, постоянно подчеркивал, что они не боялись нового, они не боялись браться за дело абсолютно неизведанное. Наша зависимость от них должна заключаться не в механическом сохранении их текста, а в верности их заветам напряженной работы над греческим оригиналом, в стремлении приблизить к греческому оригиналу наши переводы, сделанные на современный, пусть очень несовершенный, пусть искалеченный нашим материализмом и нашим безбожием русский язык, потому что не побоялись же Кирилл и Мефодий перевести Священное Писание на язык дикарей и язычников. Это потрясающий подвиг Кирилла и Мефодия.

Сейчас Кирилла и Мефодия нельзя сравнить с Иеронимом, который переводил Библию на латынь, имевшую к этому времени тысячелетнюю историю как литературный язык. Нельзя их сравнить и с теми Семьюдесятью, кто переводил на греческий Священное Писание. Их труд можно сравнить только с деятельностью тех переводчиков, которые в «Summer Institute of Linguistics» переводят Священное Писание на язык абсолютно лишенных литературы, лишенных литературной и культурной традиций народов, открывая Священное Писание людям, не имевшим до этого ни литературы, ни литературного языка, ни письменности. Мы сегодня находимся в положении, отчасти сравнимом с положением славян в эпоху Кирилла и Мефодия. У нас тоже семьдесят с лишним лет многое отняли, превратив нас в дикарей и безбожников. Поэтому, подражая первоучителям славянским, подражая Кириллу и Мефодию, мы не должны бояться тех фантастических трудностей, которые возникают у каждого, кто приступает к переводу Священного Писания.

Публикуется по: Чистяков Г.П. Славянская Библия как источник для будущего русского перевода // Мир Библии. 1995. 1 [3]. C. 104–109.

О переводе Нового Завета епископом Кассианом

(Безобразовым)

Сегодня мы с вами поговорим о том переводе Нового Завета на русский язык, который был сделан епископом Кассианом (Безобразовым) вместе с его сотрудниками: Карташёвым, Раевским, Васильевым, Куломзиным, Зайцевым. О том, как работал владыка Кассиан и его коллеги над переводом, довольно много писал в своих статьях, заметках и очерках один из участников комиссии Борис Константинович Зайцев.

Сегодня существует, я бы сказал, две крайних позиции, два крайних отношения к новому переводу Евангелия на русский язык. Одни считают, что Священное Писание вообще не нужно переводить на современный русский язык и, более того, что даже Синодальный перевод, сделанный во времена митрополита Филарета в XIX веке, и то был ошибкой: достаточно славянских текстов, которые можно снабдить толкованиями, комментариями и так читать Священное Писание. Другие полагают, что Библию – не только Евангелие, но и Ветхий