Рифтеры - Питер Уоттс

– Я лучше пойду обратно, откуда пришла.

– Нет, не пойдешь.

Она привычным жестом постучала пальцем по запястнику. Тихо, почти беззвучно произнесла:

– Тень.

– Средства переведены, – ответило устройство.

Кларк вздохнула и скинула рюкзак. Еле заметно улыбнулась одним уголком рта.

– И как ты меня хочешь? – спросила она.

* * *

Он хотел ее сзади, хотел ткнуть лицом в землю. Хотел называть «сукой», «шлюхой» и «ампутанткой». Хотел порезать своей самодельной дубиной.

Лени думала, можно ли это назвать изнасилованием. Ей не дали выбора. С другой стороны, она не сказала «нет».

Он ударил ее, когда кончил, наотмашь врезал по голове рукой, в которой раньше держал пистолет, но жест был словно символическим. Наконец метис откатился в сторону и встал.

Все это время Кларк как будто издалека, отстранение наблюдала за собственной плотью, а теперь позволила себе вернуться к виду от первого лица.

– Ну что? – Она легла на спину, тыльной стороной ладони стирая грязь с лица. – Как я тебе?

Он хмыкнул и принялся обследовать рюкзак.

– А вот там ничего нужного тебе нет, – сказала Лени.

– Угу. – Тем не менее что‑то привлекло его внимание. Он вытащил костюм из черной блестящей ткани.

Тот начал корчиться у него в руке.

– Черт! – Метис уронил комбинезон на землю. Тот не двигался. Притворялся мертвым.

– Это что за хрень... – Бродяга взглянул на Кларк.

– Маскарадный костюм. – Она встала на ноги. – Тебе не подойдет.

– Чушь. Это же та отражающая кополимерная штука. Такую носит Ленни Кларк.

Кларк моргнула:

– Что ты сказал?

– Леонард Кларк. Глубоководный жаброчеловек. Он еще землетрясение устроил. – Мужик пнул гидрокостюм скрюченной ступней. – Ты что, думаешь, я не знаю? – Он поднял руку с пистолетом и дотронулся дулом до уголка линзы. – Как я, по‑твоему, их заполучил? Ты не первая поклонница в городе.

– Леонард Кларк?

– Я сказал уже. Ты глухая или тупая?

– Я дала себя изнасиловать, кретин. Тебе. Так что, похоже, тупая.

Бродяга долго не мог отвести взгляд от ее лица, а потом сказал:

– Ты и раньше это делала.

– Ты даже не представляешь, сколько раз.

– Что, стало нравиться?

– Нет.

– Ты не сопротивлялась.

– Да? А многие сопротивлялись с пушкой у виска?

– Ты даже не испугалась.

– Я слишком устала, идиот. Ты меня отпустишь, убьешь или как? Только прекрати мне вешать лапшу на уши.

Метис громоздко и неуклюже двинулся к ней. Лени только фыркнула.

– Иди, – каким‑то странным голосом сказал он, а затем совершенно глупо добавил: – А ты куда направляешься‑то?

Она подняла бровь:

– На восток.

Латинос покачал головой:

– Не прорвешься. Там большой карантин. Чуть ли не до самого Пыльного Пояса. – Он махнул рукой на юг, в сторону боковой улицы. – Лучше в обход.

Кларк постучала по запястнику:

– В списках ничего похожего.

– Ну тогда катись куда хочешь. Мне‑то какая разница.

Не отводя от него глаз, Лени склонилась и подобрала костюм. Метис держал рюкзак за лямки, глядя внутрь.

Он напрягся.

По‑змеиному быстрым движением она выхватила оттуда дубинку и направила ему прямо в брюхо.

Бродяга отступил, по‑прежнему сжимая в руке рюкзак. Его глаза сузились до молочных щелочек.

– Почему ты этим не воспользовалась?

– Не хотела заряд тратить. Ты его не стоишь.

Он взглянул на пустые ножны, висящие у нее на поясе.

– А почему там не держишь? Откуда быстрее доставать?

– Ну вот если бы рядом с тобой был ребенок...

Они смотрели друг на друга глазами, видевшими все

в черно‑белом цвете.

– Ты мне позволила. – Метис замотал головой, противоречие, казалось, причиняло ему боль. – У тебя было вот это, но ты все равно мне позволила.

– Рюкзак, – напомнила Кларк.

– Ты... меня подставила. – Разгорающийся гнев в голосе и глубокое удивление.

– Может, я просто люблю погрубее.

– Ты заразна. Ты – переносчик.

Лени слегка качнула дубинкой:

– Отдай мне мои вещи и тогда, возможно, проживешь достаточно, чтобы узнать наверняка.

– Ах ты тварь.

Но рюкзак он все же протянул. Только сейчас Лени заметила перепонки между пальцами на его руке и гладкие кончики обрубков безо всяких шрамов. Значит, обо­шлось без насилия. Их не отрезали в уличной драке. Он таким родился.

– А ты пробирочный, что ли? – спросила она.

Может, он был старше, чем выглядел; фармы не рас­пространяли глючные генотипы уже лет двадцать. Дефективные, конечно, тратили на лекарства больше здоровых людей, но глобальная обстановка выворачивала детей наизнанку и так, без посторонней помощи. И без жалоб от недовольных покупателей.

– Пробирочный, спрашиваю?

Он прожег ее взглядом, его трясло от бессильной ярости.

– Хорошо, – сказала она, забирая рюкзак. – Поделом тебе, урод.

ЗАПАДНЯ

Голос в ухе Лабина солгал.

Он не выезжал за пределы Н'АмПацифика с самого оползня. Уже много лет не был в Севастополе и Филадельфии. И тем более никогда не появлялся в Уайтхорсе. Надеялся, что не доведется, уж очень неприятные слухи ходили об этом месте.

Но возможность такая была. Ложь казалась вполне правдоподобной, особенно для тех, кто знал Лабина, но понятия не имел о его нынешней жизни. А может, ложь была даже ненамеренной. В ход пошла глупая догадка, основанная на бог знает каких невнятных данных. Кто‑то сгреб в охапку несколько случайных слов, уделяя больше внимания грамматике, а не истине.

Кен задумался, не положил ли сам начало слухам, и, прежде чем отправиться в Садбери, решил проверить эту гипотезу.

Он снова залогинился в Убежище и запустил новый поиск: «Джуди Карако, Лени Кларк, Элис Наката» и «Кеннет Лабин».

В этот раз к нему обратился другой голос. Он говорил мягко, спокойно, почти шептал. Не упоминал об аллитерации и рифмах. Частенько произносил твердые согласные неправильно.

И называл его Майком.

* * *

На суборбитальном Лабин добрался до города‑государства Торомильтона, оттуда взял шаттл на север. Под ним бесконечной вереницей тянулись пригороды, излившиеся из сердца мегаполиса, что некогда держало их в плену. Ежедневные поездки на работу закончились десятки лет назад, но упадок и запустение распространялись до сих пор. Мир снаружи пролетал без происшествий – во всем Онтарио имелось лишь несколько закрытых зон, и все в стороне от маршрута.

Мир внутри был намного интереснее. Глубоко в кипящем хаосе Водоворота зародились эмбрионы слухов о воскрешении Майка Брандера вместе с байками о Лаби‑не. Майка Брандера видели в Лос‑Анджелесе. Его видели в Лиме.