Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества - Лилиана Булатович

Я хотел бы вспомнить еще некоторые имена, просто в знак уважения, неважно, как кто перетолкует.

Меня, а значит и любого сербского бойца или мирного жителя, вдохновляет пример полковника Вукоты Вукотича, который в самые тяжелые моменты из Вогошчи поехал в Скелане и стал во главе этого отдельного Скеланского батальона и благодаря братской помощи из Сербии, небольшой помощи нашей власти, да и Десимира, этого нашего доктора, который непонятно по каким причинам перешел Дрину, он сделал много для спасения нашего народа. (Незадолго до издания этой книги тот доктор позвонил мне. Он живет в Ужице. Зовут его Десимир Митрович. — Прим. Л.Б.)

Было бы несправедливо не упомянуть первого начальника штаба Дринского корпуса, генерала Скочаича, который одно время был преподавателем в Командно-штабной Академии, он получил эти должности в момент, когда от них один за другим отказывались многие офицеры Армии Республики Сербской, а он уже был начальником штаба Герцеговинского корпуса.

Большой вклад в боевые действия, особенно в операции «Церска» и «Подринье», внес и генерал Милошевич, в то время начальник оперативно-учебного отдела Дринского корпуса и, благодаря результатам, которых добился и здесь, и до своего прибытия, назначен командиром Сараевского корпуса и вместе с остальными защищал Сараево. А я признаю, что наибольший вклад в это внесли как раз жители и военные из того региона, а также те, кто родом с Романии, Герцеговины и Краины…

Мы народ малый по численности, но великий по духу. У нас были, есть и будут и великие воины, и великие ученые. Никто не сможет нас победить, если мы поймем, что основное слабое звено, по которому и в будущем будут бить наши враги — наша разобщенность. Никогда мы не должны позволять, чтобы из-за чьих-то амбиций дошло до разрыва этого звена. Мы должны создать сербское единство, сербскую национальную программу, православную программу, и на этих основаниях включаться в современные течения…

Была тенденция и в Романии, и в моих родных местах, и в Герцеговине, и в Крайне, и в Подринье, создавать не армию, а паравоенные отряды; не милицию, а парамилицию; не власть, а паравласть. Были, а к сожалению и сейчас есть, отдельные люди, которые так действуют. Между тем и в нашей армии, и в МВД — наши дети, неважно, на восточном или западном берегу реки Дрины. Я не испытываю ревности ни к одной структуре, но нужно знать, что святыня и клятва нашего народа — воин! Не как тюлень у эскимосов, потому что на них никто не нападает. А по нашим землям громыхали крестовые походы, мировые войны и, наконец, эта война. Эта война для нас тяжелее всех других. Тяжелее по разрушениям. Тяжелее по быстроте, с которой разносилась по миру ложная информация, будоража его, из-за чего нас сковали санкциями. К сожалению, этому мы иногда и сами способствовали своим незнанием и неумением, а особенно раздорами. Я вас прошу… — Здесь генерал запнулся, сглотнув, чтобы удержать слезу, и продолжал: — Хочу вам сказать, что я, как человек и как командир, намерен сделать всё, чтобы не допустить раскола среди сербов. И вместе с группой офицеров из Главного штаба, на основании заключения расширенной коллегии Командующего Главным Штабом, состоявшейся 30 и 31 января, я получил задание примирить сербские руководства. Полностью мне это не удалось, но я этого не оставлю, пока не приведу их в один зал, чтобы все сели и разговаривали, чтобы выработали сербскую программу, решили, как нам вместе жить дальше!

Я вас прошу иметь в виду, что я это делаю не ради себя и не только ради будущих поколений, но и ради тех людей, которые с верой в нас, в нашу победу, отдали свои жизни. Я это делаю ради сыновей этой женщины передо мной, а жертвы каждого из нас и раны, какими бы они ни были, несоизмеримы с жертвами и ранами её, матери Марчеты!

Ах, когда-то и я, спросите хотя бы у моей жены, был жизнерадостным человеком. И я умел веселиться. И я умел смеяться. С тех пор как началась война, с тех пор как я впервые увидел страдания сербского народа в селе Драгичи… Здесь и этот малый, капитан Печанац, который видел это со мной… Когда я первый раз увидел заколотого серба Николу Драгича, которого усташи закололи в дверях, и зарезанных его собак и ослов, и исколотую ножом его сноху — с тех пор я смеюсь больше для вида… чтобы иногда развеселить народ. Но мне самому не до смеха.

В это время с нами произошла трагедия. Не знаю, будет ли когда-нибудь в истории еще возможность всем нам стать в единый строй и противостоять врагу. А наш враг — это не только мусульманско-хорватская коалиция, которая есть всего лишь протянутая лапа блока НАТО, но и половина международного сообщества, включая большую часть исламских стран и целый блок германских.

Я прошу вас понять, чтобы быть мудрыми: никто нас не защитит, если нас не защитят наши дети. Я хочу, чтобы за нашим войском стоял народ — с тем, сколько имеет. И пусть будет в первую очередь — матери и отцу погибшего бойца, детям погибшего бойца, раненому бойцу, ну и мирному жителю, ну и бойцу. Мы потерпим, мы в состоянии, можем выдержать! Но не можем вынести неправду, и я больше эту неправду терпеть не стану! К сожалению, меня не послушали, когда нужно было послушать, и оставили миллиарды и в Книне, и в Войниче, Бенковаце, Грахово, Гламоче… да не сосчитать! Мы от денег только из одного такого места обеспечили бы себе боеприпасы и собрались в сербское единство, чтобы не могли они бродить среди нас, как бродили.

Я хочу вам ещё сказать: НЕ БОЙТЕСЬ! Я вот не боюсь, и не могу бояться! Они придут к нам. Спустятся на землю. Легко им говорить, когда по нам грозным оружием били со Средиземного моря! Но пришло время отказаться и от нашей старой догмы, что «в бою побеждает не грозное оружие, в бою побеждает сердце героя»! Мы их героев пока не видели, а вскоре увидим: будут с серьгами в ушах, одурманенные наркотиками и пьяные. Но когда они столкнутся с нашим единством и решительностью, спуску не будет! Мы — на родной земле, поэтому мы сильны, но должны быть еще и едины. Они отнюдь не наивны: будут подкапываться под нас, будут разрушать нас с помощью тех, кого легко подкупить. Этого нельзя допускать. Мы должны хорошенько запомнить: важен народ! Все ради него, не ради себя. Мы — преходящи!

Хочу закончить, провозгласив здравицу за всех. За Вас, Мать, как за родную мать. За мою супругу, первого воина рядом со мной, потому что она мне все время давала силу.

За вас, девушка, тоже тост, но не знаю вашего имени. Встань, чтобы тебя все видели! (Перед изданием этой книги узнаю, что речь идет о Миряне Лубарда Янкович, отличном бойце, военном корреспонденте и авторе трилогии о страданиях сербов в последней войне. — Прим. Л.Б.). Она была одной из нас одиннадцати, среди которых были и я, и полковник Беара, и этот малый, Аврамович, в окружении на Пречком поле 13 июля 1993 г., с двух часов до двадцати часов двадцати минут, пока не подошел Йолович со своими 80 бойцами, а за ним полковник Марко Ковач. Зачем тогда этой молодой особе, медсестре в том батальоне, пришло в голову сфотографироваться или меня сфотографировать, и сейчас не знаю, но мы чуть не погибли все из-за этого ее желания. Но, видимо, Бог нас уберег, вера в наш народ, в идеалы, ради которых живем.