Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Затем Горнт попросил соединить его с менеджером Банка Швейцарии и Цюриха, и Пол уловил пару фраз: «…сегодня утром, до одиннадцати, я ожидаю большую сумму в американских долларах. Позвоните мне сразу, как только деньги поступят на мой счет…»

Ошеломленный, он составил части головоломки и пришел к следующему заключению: Бартлетт заключил тайную сделку с Горнтом, известным врагом «Струанз», чтобы начать один из своих рейдов. Американец принял на себя риск — частично или по большей части, — тайно переведя крупные суммы денег на номерные счета Горнта в швейцарском банке, чтобы покрыть любые потери при игре на понижение. Он уговорил Горнта стать его «прикрытием», а сам будет смотреть на схватку со стороны. Все это возымеет самые серьезные последствия, акции «Струанз» должны рухнуть.

В голову тут же пришло деловое решение: действовать немедля, продать акции «Струанз» до того, как это сделают большие парни, и заработать кучу денег.

Вот тут Пол Чой чуть не взвыл: у него не было ни денег, ни кредита, ни акций и никакой возможности их занять. Потом он вспомнил одну истину, которую постоянно вбивал в голову студентам преподаватель Гарвардской школы бизнеса: кто духом робкий, не спит с красоткой. Поэтому Пол прошел в пустующий офис и позвонил своему новоявленному приятелю, ростовщику и меняле Ишвару Сурджани, с которым познакомился через старика евразийца из библиотеки.

— Слушай, Ишвар, твой брат ведь возглавляет фирму «Сурджани стокброкерз», верно?

— Нет, молодой господин. Арджан — мой близкий родственник. А что?

— Если я захочу сыграть на понижение, поддержишь меня?

— Несомненно. Как я уже говорил, при покупке или продаже поддержу. Если у вас достаточно денег для покрытия любых убытков… или эквивалента. Если нет денег или эквивалента, то извините.

— Ну, а если, скажем, если я располагаю кое-какой сенсационной информацией?

— На дороге в ад и долговую тюрьму столько сенсационной информации, молодой господин, что в ней можно утонуть. Не советую связываться.

— Черт, — расстроился Пол Чой. — Я мог бы заработать для нас несколько сотен тысяч до трех часов.

— Вот как? Может, шепнете славное название акций?

— А поддержишь меня на… на двадцать тысяч американских долларов?

— Ах, виноват, молодой господин, я — ростовщик и просто так денег не даю. Мне это заповедовано предками!

— Двадцать тысяч гонконгских долларов?

— Не соглашусь даже на красные десятидолларовые банкноты ваших повстанцев-«дикси»[186].

— Эх, Ишвар, не много от тебя помощи.

— А почему вы не попросите у своего сиятельного дядюшки? Его печатка — и я тут же с вами на полмиллиона. Гонконгских долларов.

Пол Чой знал, что среди наличности и активов отца, переведенных из «Хо-Пак» в банк «Виктория», немало биржевых сертификатов и список ценных бумаг, контролируемых различными биржевыми брокерами. Имелся среди них и пакет на сто пятьдесят тысяч акций «Струанз». «Господи, — думал он. — Если я прав, старик может с ними пролететь. Он попадется, если Горнт будет и дальше играть на понижение».

— Хорошая мысль, Ишвар. Я перезвоню!

Пол тут же позвонил отцу, но того нигде было не найти. Он оставил для старика сообщения, где только мог, и принялся ждать. Беспокойство росло. Было почти десять, когда он услышал, как секретарша Горнта отвечает на телефонный звонок:

— Да?.. О, одну минуту, пожалуйста… Мистер Горнт? Прямой из Цюриха… Соединяю.

Он ещё раз попробовал дозвониться до отца, чтобы передать срочные новости. Тут его вызвал Горнт.

— Мистер Чой, прошу вас, срочно доставьте это моему поверенному. — И вручил ему запечатанный конверт. — Передайте лично.

— Хорошо, сэр.

И Пол Чой вышел из офиса. У каждой телефонной будки он останавливался и пытался дозвониться до отца. Вручая записку поверенному, Пол внимательно наблюдал за выражением его лица и увидел ликование.

— Будет ответ, сэр? — вежливо осведомился он.

— Просто скажите, что все будет сделано согласно указаниям. — Было самое начало одиннадцатого.

Выйдя из офиса и спускаясь в лифте, Пол Чой взвесил все «плюсы» и «минусы». Внутри все сжалось от волнения, когда он остановился у ближайшего телефона.

— Ишвар? Слушай, у меня срочный заказ от дяди. Он хочет продать свои акции «Струанз». Сто пятьдесят тысяч.

— Ах, мудро, мудро… Вокруг носятся такие ужасные слухи.

— Я сказал ему, что это должны сделать для него ты и Арджан Сурджани. Сто пятьдесят тысяч акций. Он спрашивает, можете ли вы сделать это прямо сейчас? Ты можешь это сделать?

— С превеликим удовольствием. Для уважаемого Четырехпалого мы развернемся, как Ротшильды! Где акции?

— В хранилище.

— Мне сразу нужна его печатка.

— Я как раз собираюсь получить её, но он сказал, что продать нужно прямо сейчас. Он велел сбывать бумаги небольшими партиями, чтобы не шокировать рынок. Ему нужна самая лучшая цена. Вы продадите прямо сейчас?

— Да, не бойтесь, прямо сейчас. И получим лучшую цену!

— Прекрасно. И что самое главное, он просил сохранить это в тайне.

— Воистину, молодой господин, можете полностью довериться нам. А те акции, что вы хотели продать сами?

— О, это… Ну, это подождет… Пока получу кредит, хейя?

— Мудро, очень мудро.

Пол Чой содрогнулся. Теперь сердце у него бешено колотилось, он смотрел на огонек отцовой сигареты, чтобы не видеть его злого лица, холодных черных глаз, которые пронзают тебя насквозь, решая твою судьбу. Ему вспомнилось, как он чуть не закричал от восторга, когда курс акций почти сразу стал падать, как он отслеживал этот процесс минута за минутой, а потом дал указание Сурджани выкупить бумаги перед самым закрытием. От радости у него кружилась голова. Пол тут же позвонил своей девушке, истратив почти тридцать драгоценных американских долларов, чтобы сообщить, какой просто фантастический сегодня выдался день и как он по ней скучает. Она сказала, что тоже очень скучает, и спросила, когда он снова приедет в Гонолулу. Мика Касунари была сансэй, американка в третьем поколении японского происхождения. Её родители ненавидели Пола за то, что он китаец. Пол был уверен, что и его отец возненавидит Мику, только потому, что она японка. «А ведь мы оба, я и она, американцы, встретились и полюбили друг друга в университете».

— Очень скоро, милая, — взволнованно пообещал он. — К Рождеству точно! После сегодняшнего дня дядя наверняка даст мне премию…

Работу, порученную ему Горнтом на оставшуюся часть дня, Пол выполнил кое-как. В конце дня позвонил Пун Хорошая Погода и сказал, что отец хочет видеть его в Абердине полвосьмого. Прежде чем поехать туда, Пол забрал у Сурджани чек, выписанный на имя отца. Шестьсот пятнадцать тысяч гонконгских долларов минус брокерские услуги.

Он приехал в Абердин в приподнятом настроении. Но ярость, охватившая отца после того, как Пол вручил ему чек и рассказал, что проделал, заставила юношу затрястись от страха. Тираду, которой разразился У, прервал звонок Филлипа Чэня.

— Я глубоко сожалею, что пошёл против вашей воли, Дост…

— Значит, моя печатка — твоя, мое богатство — твое, хейя! — заорал Четырехпалый.

— Нет, Досточтимый Отец, — выдохнул Пол. — Но это была такая хорошая информация, и я хотел защитить ваши акции, а также заработать для вас денег.

— Но не для себя, хейя!

— Нет, Досточтимый Отец. Для вас. Чтобы заработать для вас денег и вернуть все, что вы вложили в меня… Это были ваши акции, и это ваши деньги. Я пытался…

— Но это тебя никак, ети его, не оправдывает! Ступай за мной!

Весь дрожа, Пол Чой встал и последовал за стариком на палубу. Выругавшись, Четырехпалый У отослал телохранителя и ткнул коротким пальцем в грязные, мутные воды бухты.

— Не будь ты моим сыном, сейчас был бы уже там, с цепями на ногах, кормил бы рыб.

— Да, Отец.

— Если когда-нибудь ещё воспользуешься моим именем, моей печаткой, чем-либо моим без моего согласия, тебе не жить.

— Да, Отец, — пробормотал окаменевший от страха Пол Чой. Он понимал, что у отца есть и возможности, и воля, и право осуществить эту угрозу, не опасаясь возмездия. — Прошу прощения, Отец. Клянусь, я никогда так больше не сделаю.

— Хорошо. Потеряй ты хоть один медяк, уже был бы там. Ты ещё жив лишь потому, что, ети его, не остался внакладе.

— Да, Отец.

Четырехпалый У свирепо глянул на сына, по-прежнему не желая выдать восторга от огромной суммы, свалившейся с неба. «Без малого шестьсот пятнадцать тысяч гонконгских долларов. Невероятно! Толика тайного знания и всего несколько звонков по телефону, — думал он. — Это просто чудо. Словно десять тонн опиума вышвырнуло на берег под носом у таможенников со всеми их катерами! Мальчишка окупил свое обучение в двадцатикратном размере, а он здесь всего три недели. Как ловко… и как опасно!»