Речные заводи (том 1) - Най-ань Ши

– Мы сейчас в очень тяжелом положении: вперед идти трудно, да и возвращаться нелегко. Мы не можем идти обратно, расходиться нам тоже не следует. Остается лишь одно – идти дальше. Положим письмо в конверт и пойдем в горы. Если они не захотят нас принимать, придется придумать что-нибудь другое.

И вот группа в девять добрых молодцов, ведя за собой около пятисот человек и лошадей, двинулась потихоньку в направлении Ляншаньбо и стала искать дорогу, ведущую на гору. Выехав, наконец, на дорогу, они вдруг услышали звуки барабанов и гонгов, доносившиеся из зарослей камыша над водой. Впереди по склонам гор развевались знамена всех цветов, а на поверхности озера показались две быстроходные лодки.

На первой лодке находилось человек пятьдесят разбойников, а на носу сидел их главарь. Это был не кто иной, как Линь Чун Барсоголовый. За первой лодкой следовала вторая, в которой также находилось человек пятьдесят разбойников. На носу сидел один из главарей – Рыжеволосый дьявол. Лю Тан.

Линь Чун с первой лодки крикнул:

– Вы что за люди? Откуда и из каких войск посланы сюда? Как посмели вы выступить против нас? Мы всех вас перебьем, ни одного не оставим в живых. Вы, конечно, слышали славное название Ляншаньбо?

Тут Хуа Юн, Цинь Мин и другие спешились и, остановившись на берегу, отвечали:

– Мы не правительственные войска. У нас есть письмо от нашего уважаемого брата Сун Цзяна. Мы пришли сюда искать прибежища в вашем стане.

Услышав это, Линь Чун ответил:

– Если у вас есть письмо от почтенного брата Сун Цзяна, идите вперед к постоялому двору Чжу Гуя и там покажите это письмо. Когда мы прочитаем его, то пригласим вас к себе познакомиться.

На лодке взмахнули синим флагом, к из зарослей тростника выплыла маленькая лодочка. В ней сидели три рыбака. Один из них остался караулить лодку, а двое других вышли на берег и сказали:

– Пусть ваши солдаты и командиры следуют за нами.

В это время на одной из лодок взмахнули белым флагом и зазвучал медный гонг. Обе быстроходные лодки скрылись. Когда прибывшие увидели все это с берега, то даже застыли от изумления.

– Какая армия посмеет прийти сюда? – говорили они. – Разве можно сравнить наш горный стан с этим?

Отряд последовал за рыбаками. Они долго колесили, пока не вышли прямо к кабачку Чжу Гуя. Последний, услыхав голоса, вышел навстречу и познакомился с ними. Затем он велел зарезать двух коров и каждому дал выпить вина. Прочитав письмо, он отправился в павильон над водой и пустил поющую стрелу в тростниковые заросли. Оттуда сразу же выехал быстроходный челнок. Чжу Гун приказал разбойникам, находившимся в нем, отвезти письмо в стан на гору. В то же время он приказал зарезать еще барана и свинью для угощения девяти прибывших главарей, а солдат и лошадей велел разместить на отдых.

На следующее утро в кабачок Чжу Гуя приветствовать прибывших явился сам У Юн. Здесь он со всеми познакомился. Когда были исполнены все церемонии вежливости и он подробно расспросил обо всем, подали штук тридцать больших весельных лодок. У Юн и Чжу Гуй пригласили девять главарей сесть в лодки. Там разместили также женщин, детей, солдат и лошадей, положили весь багаж и направились в Цзиньшатань. Высадившись на берег и пройдя сосновый лес, они увидели главного атамана Чао Гая, который в сопровождении большого числа разбойников вышел встречать их с музыкой. Познакомившись с девятью главарями, Чао Гай пригласил их пройти в ущелье, которое вело в стан. Отсюда они, кто верхом на лошади, а кто на носилках, отправились прямо в главное помещение стана. Совершив один за другим церемонии с поклонами, они расселись, причем в кресла с левой стороны сели: Чао Гай, У Юн, Гун-Сунь Шэн, Линь Чун, Лю Тан, Юань-эр, Юань-у, Юань-ци, Ду Цянь, Сун Вань, Чжу Гуй и Бай Шэн по прозвищу «Дневная крыса». Несколько месяцев тому назад благодаря У Юну, приславшему людей, чтобы освободить его, ему удалось бежать из цзичжоуской тюрьмы и прийти в горный стан к разбойникам.

В креслах с правой стороны разместились Хуа Юн, Цинь Мин, Хуан Синь, Янь Шунь, Ван Ин, Чжэн Тянь-шоу, Люй Фан, Го Шэн и Ши Юн. Все уселись двумя рядами: посередине стояла зажженная курильница, в которой горели благовонные палочки. Каждый из присутствующих принес клятву.

После этого громко затрубили рога, загрохотали барабаны. Для пира зарезали много коров и лошадей. Вновь прибывшие разбойники пришли и совершили церемонию поклонов. Главари приветствовали их и угощали… За станом были приготовлены дома, где разместили женщин и детей.

Во время пира Цинь Мин и Хуа Юн восхваляли Сун Цзяна и рассказали о том, как отомстили в крепости Цинфын. Все главари слушали с большим удовольствием. Рассказали они также и о том, как состязались на копьях Люй Фан и Го Шэн и как Хуа Юн пустил стрелу и рассек узел из лент и таким образом высвободил пики. Чао Гай не совсем поверил, однако сказал:

– Неужели можно быть таким искусным в стрельбе из лука? Надо и нам как-нибудь померяться с ним силами в этом деле.

В тот же день, когда уже было съедено много блюд и выпито много вина, хозяева предложили:

– Пойдемте на гору, погуляем немного, а затем вернемся обратно и продолжим наш пир.

Церемонно уступая друг другу дорогу, они вышли из помещения и, прогуливаясь, с наслаждением любовались горными видами. Дойдя до третьих ворот, они увидели в небе несколько стай пролетавших с криком диких гусей. Тут Хуа Юн подумал:

«Чао Гай не поверил, что я рассек стрелой спутанный узел. Почему бы мне не воспользоваться сегодня пролетом гусей и не показать ему, на что я способен? Пусть посмотрят, тогда, может быть, станут больше уважать меня».

Оглянувшись, он увидел, что у одного из сопровождавших их людей были лук и стрелы. Хуа Юн попросил у него лук и, взяв его в руки, увидел, что он очень красив и искусно отделан золотом. Как раз такой лук он хотел бы иметь. Быстро выбрав хорошую стрелу, он обратился к Чао Гаю:

– Вы и ваши атаманы, уважаемый брат, как будто не поверили, что я стрелой рассек спутанный узел. Видите? Там далеко летит стая диких гусей. Не смею хвастаться, но думаю, что эта стрела пробьет голову третьего в ряду гуся. Если же я промахнусь, то, надеюсь, атаманы не станут смеяться надо мной.

С этими словами Хуа Юн приложил стрелу к тетиве, натянул лук до отказа и прицелился. Стрела взлетела ввысь и действительно попала в третьего в ряду гуся. Птица полетела вниз на склон горы. Тотчас же послали человека принести гуся, и когда рассмотрели его, то увидели, что стрела попала прямо в голову. Чао Гай и остальные главари были поражены и дали Хуа Юну прозвище «Волшебный воин».

– Что тут говорить! Вы чудесный воин и подобны Сяо Ли-гуану, но даже сам Ян Ю-цзи не мог бы соперничать с вашим великолепным искусством, – с восхищением сказал У Юн. – Поистине большое счастье для нашего стана, что вы пришли сюда.

После этого случая в горном стане не было ни одного человека, который не почитал бы его. Все главари вернулись в помещение, и пир продолжался, а когда наступила ночь, все пошли отдыхать.

На следующий день снова начался пир. Нужно было определить звание каждого человека. Раньше Цинь Мин сидел выше Хуа Юна, но так как Хуа Юн приходился старшим братом жене Цинь Мина, то ему было предоставлено пятое место, ниже Линь Чуна, а Цинь Мину шестое. Лю Тан занял седьмое, Хуан Синь – восьмое; далее, ниже трех братьев Юань, сели Янь Шунь, Ван Коротконогий тигр, Люй Фан, Го Шэн, Чжэн Тянь-шоу, Ши Юн, Ду Цянь, Сун Вань, Чжу Гуй и Байшэн. Всего в звании главарей было теперь двадцать один человек.

Когда торжественное пиршество в честь этого события закончилось, принялись за постройку больших лодок и домов; сооружали повозки и другие вещи, ковали оружие, необходимое для войны, кольчуги, шлемы; приводили в порядок флаги и одежду, луки и стрелы. Все это делалось для борьбы с правительственными войсками. Однако об этом мы пока говорить не будем.

Расскажем лучше о том, что случилось с Сун Цзяном. Покинув деревенский трактир, он шел домой, не зная отдыха, и на следующий день после полудня подошел к кабачку, расположенному у входа в его деревню. Там он остановился немного отдохнуть. Хозяин кабачка по фамилии Чжан был в хороших отношениях с семьей Сун Цзяна. Видя, что Сун Цзян чем-то расстроен и даже потихоньку плачет, Чжан спросил его: