Еще вчера. Часть первая. Я – инженер - Николай Мельниченко

– А вы сами не хотите освоить эту целину? Молодой, опять же – сознательный активист, холост, да еще к тому же по диплому – инженер-механик!

Надо было видеть, как Попов «включил реверс»! Руководство ВПТИ по горячим просьбам Попова начало писать всякие бумаги о совершенной «необходимости участия инж. тов. Попова Ю. А. для выполнения важнейших заказов промышленности, от которых зависит укрепление обороноспособности СССР». В ход идут также кучи медицинских справок о перенесенных в раннем детстве насморках и скрытых патологиях важнейших органов… Обновляются и укрепляются комсомольские связи с руководящими товарищами, – на частном уровне… Еле удалось отвертеться! А вот безответный Валера Загорский через несколько месяцев «загремел» на целину, где самым настоящим образом пахал почти два года…

Вставка из будущего. Из казахстанских степей Валера вырвался спустя два года и осел то ли в Куйбышеве (теперешней Самаре?), то ли в Саратове на авиастроительном заводе. Я получил от него письмо с подробным описанием всех приключений инженера на целине. Я не успел ответить, когда случился непоправимый пустяк: в метро у меня открылся спортивный чемоданчик, с которыми тогда вместо грядущих кейсов ходили все. Содержимое вывалилось на рельсы перед подходящим поездом… Нашли всё, кроме блокнота, в котором были записаны все адреса, в том числе моего близкого друга Валерия Загорского… Прости, Валера. Я до сих пор надеюсь, что мы встретимся еще в этом мире.

В комнате общежития на проспекте Стачек мы принимали нашего Деда – Ивана Петровича Трочуна, о чем я уже рассказывал. В Ленинград на практику приехали ребята из нашего факультета. Юра Скульский женился на студентке Химфарма Наде. Они познакомились еще в Киеве, где Надя тоже была на практике. На этой свадьбе, кроме Попова и меня, были Павка Смолев и Валера. Все мы тогда, в качестве представителей убывающего в Киев мужа, получили приглашение на день рождения Нади, до которого оставалось пару месяцев.

Никто, слава Богу, не знает своего будущего. Устраиваясь надолго, мы не предполагали, что скоро все разлетимся по разным уголкам нашей необъятной Родины…

Есть контакт!

Однако следует повернуться лицом к производству и вернуться на завод. Разочарование освоенной нами наплавкой придет чуть позже. Сейчас мы, упоенные победой, хватаемся за новое дело: контактную сварку бугелей. Бугель – это П-образная конструкция над крышкой вентиля или задвижки. В центре перекладины П находится гайка с резьбой, в которую ввинчивается шток вентиля. При вращении штурвала шток вентиля движется вверх или вниз, проходя через сальник в крышке, открывая или закрывая тем самым вентиль. Завод изготовляет вентили и задвижки разных размеров; соответственно отличаются по размерам бугеля и крышки.

Крышки вентилей и бугеля изготовляются и обрабатываются отдельно, затем две стойки бугеля привариваются к крышке ручной сваркой. Более 10 сварщиков и обрубщиков литья в две смены трудятся в поте лица в дыме и грохоте над этой операцией, чтобы обеспечить программу цеха: все операции уж очень трудоемкие и длительные. Качество и точность при этом «оставляют желать лучшего»; много готовых деталей идет в брак…

Мы должны по договору освоить на заводе новую технологию – контактную стыковую сварку. Завод сообщает, что изготовил, наконец, для нашей работы оснастку на сварочную машину МСМ-150. Сама машина уже давно сиротливо стоит в цехе, покрытая пылью забвения…

Майор, Толя и я получаем на складе изготовленную оснастку, протираем машину, и монтируем на ней новые детали. Для моих помощников это дело совершенно новое, и они полностью доверяются мне. Я вынужден руководить и важно надувать щеки, хотя тоже никогда не делал ничего подобного. Спасибо моим слесарным учителям: я запросто отличаю ключ от молотка, знаю в какую сторону надо крутить гайку, а институтская теория без устали указывает, – к чему надо стремиться…

На неподвижной губке машины мы собираем зажим для крышек. Крышка любого размера надежно прижимается к вертикальной плите строго по центру, два торчащих «рожка» на крышке, к которым будет приварен бугель – в горизонтальной плоскости. Все основные детали оснастки весьма массивные и отлиты из бронзы: они должны пропускать токи в десятки, иногда – в сотни тысяч ампер. На подвижной губке монтируем пневматический зажим для бугелей. Оба рога бугеля должны быть точно нацелены на рожки крышки при любых размерах деталей.

Процесс контактной стыковой сварки оплавлением (есть еще сварка сопротивлением, которой сваривают, например, кольца цепей) происходит так. Включается мощный трансформатор, понижающий напряжение сети до нескольких вольт. Сближаются до касания торцы деталей (в нашем случае – сразу в двух местах). Огромная сила тока разрушает металл в местах касания, выбрасывая с треском веер искр. Деталь на подвижной губке продолжает подаваться вперед, не допуская остановки процесса оплавления. Несколько секунд машина работает как большой фейерверк, расплавляя с микровзрывами сближающиеся торцы. Тепло от места контакта распространяется в деталь чуть быстрее. Когда торцы раскалятся на несколько миллиметров вглубь, происходит резкое сжатие – осадка, сжимающая нагретые до состояния теста торцы. При этом ток выключается, сварка окончена. Если все сделано правильно, то соединение равнопрочно основному металлу, а выдавленный на сторону металл, так называемый грат, – совсем небольшой.

Так вот: значения «правильных» режимов нам и предстояло установить. Важнейший параметр – длина заготовок, требуемая для «сгорания» и величина осадки. Бугеля на заводе изготовлялись горячей штамповкой. Чтобы приваривать их на нашей машине, «рога бугелей должны быть увеличены на длину «Х», – на величину оплавления и осадки. Для этого нужны новые, весьма дорогостоящие, штампы. Но требуемый размер «Х» я мог определить, только выполнив хотя бы десятков несколько опытных сварок с уже удлиненными «рогами», испытав их прочность на разрыв. Само собой: разрушение детали должно происходить не по сварке, а по основному металлу.

Ситуация была почти неразрешимой. Конечно, можно было «измордовать» завод и заставить его сделать опытный штамп, изделия которого годились бы только для опытов. Наша бригада спокойно бы дожидалась изготовления штампа, затем провела бы опытную сварку и испытания, уточнила режимы, определила точно размер «Х», дождалась бы изготовления уже рабочего штампа. Только потом мы бы окончательно отладили режимы и передали готовую технологию заводу.

Только так бы и сделал Трекало, блаженствующий в отпуске. Возможно, такое же решение принял бы Иван Кузьмич Дагаев, если бы я вывалил ему все сомнения и заботы по размеру «Х». Однако Дагаев был в командировке, а на меня ожидающе смотрели мои верные помощники – Толя и майор. Да и завод я не мог уже «мордовать»: теперь абстрактный «завод» был в облике близкого друга Валеры Загорского, заместителя начальника цеха. Это именно ему приходилось каждый день «изыскивать резервы»: уговаривать на сверхурочную работу сварщиков и обрубщиков, «химичить» с нарядами, чтобы цех выдал планируемое число собранных крышек…