Семь корон зверя - Алла Дымовская

– И ничего Машка не сучка! Она Яна знаешь как любит! – вступилась до той поры стойко и обиженно молчавшая Рита, задетая несправедливостью в адрес подруги.

– Любит, любит. Его все любят... Только каждый по-своему... Некоторые замуж выходят... за других.

Намек был страшно несправедлив и болюч до слез. Рита сначала задохнулась в жгучем столбняке, потом, под накатившей волной гнева, собралась в напряжении, набрала полные легкие воздуха для достойного отпора богохульнице, да так и выпустила его вхолостую. «Архангел» не дал разгореться ссоре, остановил супругу взглядом и твердым, но нежным пожатием руки.

– Не будем сейчас считаться друг с дружкой и выяснять отношения. Особенно когда один из нас в беде, – сказал Миша примирительно и мягко. – Так о чем бишь я? А вот о чем: у Маши есть еще и сын, тоже пока маленький человечек. Какое решение она примет, наилучшее для Лелика, нам не известно. Если они останутся в Москве после нашего бегства, считай, что оба пропали. От них не отстанут, будут шантажировать и Яна, и нас. Так что для Маши, в случае нашего провала, реален лишь один выход. Отъезд со всей семьей. Тогда ей и Лелику придется вместе с нами скрываться всю их недолгую жизнь, а это значит, что будущее Маши и ее сына практически получится загубленным. Если только они не перейдут в другое состояние. Но и тогда и Маша, и Лелик в некотором роде станут отверженными и прикованными к семье на неопределенный срок. Это не считая издержек нашего существования. И как мать, она не может не задумываться над тем, что выйдет из ее Лелика, когда он станет взрослым. Вряд ли сын такого отца изберет мирную судьбу велеречивого Фомы, чей образ жизни мало отличается от уклада наших домохозяек. Тогда, при некоторой вольности в рассуждениях, может получиться, что Маша сознательно и умышленно сделала из своего сына безжалостного убийцу. Но хуже всего то, что какой бы выбор она ни сделала за себя и своего ребенка, это, возможно, будет мучительное и страшное для нее решение.

– А человек, загнанный в угол судьбой, может наделать отчаянных и плохо прогнозируемых глупостей, – подытожила панегирик Ирена, невольно копируя Мишину адвокатскую манеру выражаться. – Но чего делить шкуру неубитого медведя? И потом, может, Машке выбор делать будет легко и приятно? Может, она прямо завтра согласится на «операцию»?

– Опять плохо. Хрен редьки не слаще. Скрываться с двумя тяжело больными на руках – последнее дело. Особенно если один из них маленький ребенок.

– Ну, тогда только и остается, что шевелить мозгами и любой ценой вытаскивать с кичи нашего неудачливого наркобарона, – пошутила мадам напоследок, и их маленькая компания тоже разошлась почивать.

И кто бы мог тогда подумать, что этой же ночью выход для всех найдет Маша, маленькая Маша, далекая от криминальных семейных драм домашняя любимица, примерная жена и студентка-отличница. Но именно она, как и подобает будущему большому ученому, обладала в должной мере свободой абстрактной мысли и строгой логикой в решении любой частной или общей задачи. Там, где пасовали многолетняя хитрость и звериная мудрость, где бессилен был ставший за долгое время бесценным жизненный опыт, все выиграл холодный, математический, шахматный ум.

Оставшись в собственной спальне наедине с мужем, все еще хмурым и озабоченно молчаливым, Маша задала ему, казалось бы, совсем простой вопрос:

– Янек, а из-за чего именно нашего Максимку держат в тюрьме? – При этом Маша не выглядела наивно-любопытной дурочкой. Напротив, голос ее был серьезен и задумчив.

Ян ответил ей машинально и с грустной усмешкой:

– Из-за десяти килограммов чистого героина, детка. Ты спи, не думай об этом.

– Значит, если бы этого героина не было, то Максимку бы отпустили? – все так же серьезно спросила Маша.

– Если бы его не было, он бы и вовсе не сидел сейчас в камере, – ответил Балашинский, но собственной шутке даже не улыбнулся.

– Да нет же! – Машенька досадливо сморщила носик, видя, что муж ее не понимает. – Если бы этого героина сейчас не было, Максимку отпустили бы?

– Как это? – переспросил Балашинский, вдруг словно бы очнувшийся ото сна.

– Ну если бы героин вдруг исчез или его кто-нибудь... взял, то есть украл? Кто-нибудь совсем посторонний, не наш? Если отсутствует причина, значит, и следствие любого процесса должно быть аннулировано. По логике вещей, то есть эксперимента. И раз Максик сидит из-за этого героина, а самого героина нет, то...

Договорить Маше уже не удалось: Балашинский выкрикнул что-то нечленораздельное, рывком подхватил Машеньку, крепко поцеловал в губы. Потом заговорил сам, быстро-быстро, размахивая при этом руками:

– Выкрасть сложно, но куда проще, чем добыть из-за решетки самого Макса. Как? Придумаем. Свой человек? Найдем. Тогда можно торговаться. С теми, кто решает. Держать Макса в заключении не будет никакого смысла. Только очень быстро... Ты моя золотая умница!

План был обнародован на следующее утро. Бури оваций он не вызвал, но разрядил сгущающиеся над семьей тучи, ибо это был какой-никакой, но все же реальный выход. Изъять вещественное доказательство при далеко не идеальном порядке в условиях его хранения представлялось возможным, Миша этого не отрицал, но поручить подобную задачу особенно было некому. Людям информированным и взявшимся опекать затворника Макса он довериться не рисковал. Слишком много возникло бы ненужных семье вопросов, а подкупить в лоб ответственного чужака представлялось еще более опасным. Тогда хозяин и обратился к мадам:

– Ирена, нужен твой полковник. Как хочешь, но заставь его поработать на нас. Для каждой козырной карты наступает срок, когда ее не придерживают более, но выкладывают на стол. Твой протеже, он многое может?

– Поля? Поля может! Пистон нам всем вставить! – хмыкнула Ирена, представив себе выражение лица благословенного Курятникова в ответ на ее просьбу поспешествовать в краже десяти килограммов изъятого героина. Но жгучая, страшная и шальная мысль, явившись вдруг незваной, ожгла Ирену изнутри, и, не успев осознать значение ее до конца, мадам перестала хмыкать. Ответила хозяину так: – Поля может, только, Бога ради, не лезьте к нему сами. Ни ты, ни Мишка! Тут надо нежно, в виде личного одолжения. И за пять минут мне не управиться.

– Вот и нечего рассиживаться, езжай к своему полковнику немедленно. Кстати, где он сейчас?

– Где ж ему быть с утра? – удивилась Ирена. – На службе, конечно.

– Постарайся вызвать его. Придумай что хочешь, только времени зря не теряй, – почти взмолился Ян. – Ну поезжай же, каждый час нынче дорог!

– Да ладно, не нервничай. Уже в пути, – ответствовала ему Ирена, поднимаясь со своего места у стола. – К вечеру, может, уже что и скажу... Ну, покедова.