Знающий не говорит. Тетралогия - Людмила Астахова

– Да, ты прав, я не слышала, чтобы Рожденные в Пути так привечали хатамиток, – согласилась Джасс.

– И не услышишь. Ириен вместе с воинами-горни защищал их становище в год звездопада, когда хисарский владыка попытался истребить род кочевников.

– И давно это было?

– Лет двенадцать назад, если я не ошибаюсь.

– И сколько ему тогда было лет?

– Ай-ай-ай, хатами, ты же знаешь, что у эльфа неприлично спрашивать о возрасте, – снисходительно пожурил ее принц. – Он еще относительно молод по нашим понятиям, если тебя это так волнует. Волнует ведь?

Джасс молчала. Вот он стоит, полуобернувшись, на границе света и тьмы, и странные тени бесприютными стадами бродят по его лицу, превращая прихотливый изгиб губ то в сияющую улыбку, то в хищный оскал, то в хитрую маску.

– Волнует, – призналась она почти через силу.

– Повелительница ветров обнаружила, что у нее тоже есть сердце? – мягко усмехнулся одними глазами Яримраэн. – Не нужно иметь волшебное зрение Ведающих, чтобы понять, глядя на вас двоих, что нет в этом мире более близких душ.

Она склонила голову к его плечу, пряча улыбку. Если и был у Джасс кто-то безусловно родной в этом мире, то это Яримраэн, эльфийский принц-изгнанник. И пусть породнила их хисарская темница, но чем такое родство хуже прочего? Будь иначе, они никогда не смогли бы говорить так откровенно.

– Только… только у меня одна просьба.

– Какая?

– Не сожги его в своем огне, человеческая женщина, – прошептал эльф ей на ухо.

– У него своего более чем достаточно. Мы разные.

– Да. Он готов в любой момент принять смерть, а ты выживешь назло всем. Но вы оба так страстно любите жизнь.

Тон у принца был совершенно несерьезный. Как всегда.

Кочевники начали хлопать в ладоши, задавая изысканно-сложный ритм. Такого Джасс еще никогда не слышала и подошла ближе к большому костру посмотреть, что будет дальше. Внезапно хлопки оборвались, и в небеса взлетела ночной птицей песня. Ее пели в два голоса Унанки и Сийгин, оба обнаженные по пояс, с распущенными волосами. Это было удивительно красиво. Светло-русые с золотом локоны эльфа ветер перемешивал с черными в синеву прядями орка. Один голос вплетался в другой, подхватывал мелодию, и щедрыми горстями бросал ее прямо навстречу звездам.

Там далеко-далекоВ небе, горящем огнем,Ветер, что рвет парусаЧерным могучим крылом.Там далеко-далекоНаш позаброшенный дом,Радость, печали и гневПеплом рассыпаны в нем.Там далеко-далеко…

Старая песня, которую часто поют странники на привалах. Но у Джасс защипало в глазах от непрошеных и нежданных слез. Она закусила губу и отвернулась. Сколько лет она не плакала? Пять или больше? Что разбудила в ней эта песня?

Слезы надобно смыть, пока никто не заметил, пока никто не успел ткнуть заскорузлым пальцем в едва поджившую рану.

В тихих черных водах озера толстыми ленивыми рыбами плавали луны, ловили звездную мошкару, не страшась попасться на острый крючок рыболова. Любоваться этим зрелищем можно было до бесконечности, а еще белыми стволами ксонгов, отблесками костров и всеми теми чудесами, что дарует щедрая южная ночь.

Скоро Джасс позвали воздать должное зажаренному жертвенному барану, и тут выяснилось, что сидеть ей придется на почетном месте, рядышком с Альсом. Единственная женщина со стороны ланги должна исполнить обязанности спутницы их главы.

– Смирись, женщина, у тебя сегодня такая судьба, – усмехнулся лукавый эльф. – Это я тебе как лангер говорю. Будешь мне подкладывать самые вкусные кусочки. Так принято у Рожденных в Пути, а мы не будем обижать щедрых хозяев. Верно?

– Я смотрю, ты отлично устроился! – фыркнула Джасс.

– Прекрасная ночь, праздник, красивые песни. Разве этого мало?

– И на удивление романтичен. С чего бы?

– Это, знаешь ли, наша расовая черта. – Альс мечтательно закатил глаза. – Мы, эльфы, вообще существа на редкость романтичные, любим смотреть на звезды, петь песни, цветочки любим, птичек там всяких разных. Неужели никогда не слышала?

Голос у Ириена был так безмятежен, что Джасс специально присмотрелась к его лицу: лукавому, с кривоватой ухмылкой на губах и насмешливым взглядом. Словом, обычное для Альса выражение. Это несказанно успокаивало. Благодушия и романтики содержалось в Ириене Альсе убивающе мало.

– Ты не заболел, случаем? – встревожилась Джасс. – Или все же Пард уговорил тебя хлебнуть вина? Успокой меня скорее, потому что слышать из твоих уст о звездах и песнях более чем странно. Ты меня пугаешь, лангер.

Ириен пропустил ее слова мимо ушей. Он улыбался с видом полного довольства собой и жизнью и стал удивительно похож на горного барса после удачной охоты.

– Я хочу вернуться к нашей прерванной беседе, хатами, – в тон ей сказал эльф, заставляя Джасс серьезно пожалеть о жесте, вырвавшемся у нее помимо воли. – Мне понравилось, если хочешь знать. Давно ко мне никто не прикасался по доброй воле и так… приятно.

Скажи такое любой другой мужчина, возможно, девушка почувствовала бы себя польщенной. Но от Альса… Чего от него вообще можно ждать? Поэтому Джасс поторопилась выполнить свои обязанности, ткнув эльфу под нос баранье ребро, сочащееся жиром.

Ириен умел понимать намеки и больше не лез ни с разговором, ни с подначками. Чересчур быстро крепнущая связующая нить между ним и хисарской беглянкой доставляла немало беспокойства и растерянности. Если так пойдет и дальше, то неизвестно, чем дело кончится для них обоих.

В одной из множества легенд о сотворении Четырех Народов говорилось, что боги создали эльфов, решив примерно покарать жаждущих бессмертия. И поначалу Властелин земли и небес Арраган в страшном гневе решил дать наглецам подлинное бессмертие, но ипостась Двуединого Куммунга – Милостивый Хозяин и бог-хранитель Яххан вымолили меньшее наказание, ограничив срок жизни эльфов пятью столетиями. Во всяком случае, Ириен никогда не считал долгую жизнь своей расы благом.

Костры горели всю ночь, всю ночь над озером Чхогори звенели песни и смех, двое младенцев, Рожденных в Пути, получили имена, а вино было выпито. И настал рассвет.

Горнийская лошадка, такая неказистая с виду, оказалась выше всяческих похвал. Послушная, быстрая и неутомимая, как и ее бывшие хозяева, она обладала удивительно плавным ходом. Джасс назвала ее по-аймолайски – Оссула. Почти Осса. В память об Оссе, которую украл Бьен-Бъяр. Джасс из принципа не стала брать лошадей у лангеров. Зловредный эльф мог запросто обвинить ее в воровстве, а в Чефале конокрадов не жаловали.