Прикосновение - Колин Маккалоу

– Вряд ли. Разбирать стену можно и по кирпичику. И не в одиночку. Я буду рядом и помогу тебе.

– Слишком уж все это похоже на сон. Я думала, Александр будет жить вечно. Таким он казался.

– И мне тоже.

– Когда мы перестанем таиться?

– Не раньше, чем через несколько месяцев, Элизабет. Иначе нам не пережить скандала.

– С тобой я переживу все, но лучше бы скандала не было. Ты любил Александра.

– Да, любил.

Поскольку коронер находился в Батерсте, там же провели и дознание – назвать его коронерским расследованием можно было лишь с натяжкой. Зал суда переполняли журналисты: смерть сэра Александра Кинросса стала национальной сенсацией.

Саммерс дал показания, объяснив, что сэр Александр распорядился принести ему неоткрытый ящик с шестидесятипроцентным динамитом, двумя сотнями зарядов, и в доказательство представил записку, собственноручно написанную покойным. Потом Саммерс признался, что совсем не умеет обращаться со взрывчатыми веществами и не представляет, с какого конца надо браться за динамитный заряд, как будто концы заряда принципиально различались. Он был готов поклясться, что сэр Александр собственноручно разомкнул цепь: он сам видел, что стрелка амперметра указывала на ноль. Когда сэр Александр устремился в тоннель, никто не прикасался к батарее – за это Саммерс тоже ручался.

Прентис сообщил суду, что он принял от сэра Александра катушку провода и сам отрезал его, но сэр Александр остался недоволен, выхватил у него конец провода, сам зачистил и подсоединил его к батарее. Прентис также объяснил, что сам включил сирену, и по ее сигналу все рудокопы выбрались из забоев в главный тоннель. Своими глазами Прентис видел, как сэр Александр щелкнул тумблером и как отклонилась от нуля стрелка амперметра. А еще он мог подтвердить, что сэр Александр собственноручно отключил батарею, прежде чем войти в первый тоннель, чтобы поискать обрыв провода. В этот момент и раздался взрыв.

Ли подтвердил показания Саммерса и Прентиса, объяснив, что сэр Александр лично подсоединил провод к батарее и производил манипуляции с тумблером: сначала включил его, замкнув цепь, затем отключил. Батарею предъявили суду, изложили принципы ее работы, добавили, что этот несложный аппарат уже был испытан в лаборатории и признан совершенно исправным. Убедиться в этом коронер мог, допросив инженеров компании, присутствующих здесь же, в зале суда.

На вопрос о том, как же тогда мог произойти взрыв, Ли только покачал головой и заявил, что он понятия не имеет. То же самое повторил Прентис. Динамит взрывоопасен только при наличии детонатора, и даже если один из детонаторов отсутствует, далеко не все заряды взорвались бы, потому что не все подключены к батарее последовательно. Как правило, обычно взрывают первые заряды, ждут результатов, а затем решают, можно ли взрывать остальные. Но подрывники редко решают обрушить всю стену целиком: большую часть разбивают пневматическими отбойными молотками после того, как взрыв образует щели и трещины на наиболее слабых участках стены.

Ли припомнил, что сэр Александр с нетерпением ожидал этого взрыва и называл его «экспериментальным». Прентис подтвердил его слова.

– Чем вы можете объяснить случившееся, доктор Коствен? – спросил наконец коронер.

– У меня есть только одно объяснение. За каменной стеной тоннеля скрывалась зона обширных пустот, о которой Александр не знал. Именно поэтому взрыв вызвал обрушение гранита почти по всей длине тоннеля. Других предположений у меня нет. Есть и еще одна деталь, которая ничего не скажет непрофессионалу: несколько дней назад на горе я заметил впадину примерно над тем местом, где находится тупиковый конец первого тоннеля. Геолог сделал бы вывод, что там наблюдается проседание горных пород, поскольку раньше поверхность горы в этом месте была ровной.

– Могло ли проседание пород стать причиной обширного обрушения в тоннеле, доктор Коствен?

– Ваша честь, это зависит от ряда условий. Но вряд ли кто-нибудь из тех, кто в то утро находился в шахте, смог бы отличить грохот взрыва от шума, вызванного обрушением тоннеля по естественным причинам. В любом случае на барабанные перепонки воздействуют слишком мощные звуковые волны. – Ли умышленно не старался упростить объяснения.

Коронер вынес вердикт: смерть произошла в результате несчастного случая. Сэр Александр Кинросс был официально признан мертвым.

Руби и Элизабет не присутствовали в суде, но Нелл приехала из Сиднея, хотя ей предстояла еще одна поездка – на панихиду по отцу и чтение завещания. Из зала суда мрачная Нелл вышла вместе с Ли.

– А по-моему, все это чепуха, – заявила она, когда Ли провожал ее на вокзал к поезду на Батерст и Литгоу.

– Почему, Нелл? – спросил он, почти не удивляясь.

– Мой отец не допускал ошибок.

– И я так считаю.

– Так в чем же дело? – напористо продолжала Нелл.

– Для меня это загадка, Нелл. Мне нечего тебе ответить.

– Но должна же быть разгадка.

– Надеюсь, ты ее найдешь. И мне было бы спокойнее.

– А маме плевать.

– Напрасно ты так думаешь. Ты же знаешь, она умеет скрывать истинные чувства.

– Да уж, лучше, чем кто-либо, – с горечью подтвердила Нелл. – Даже Руби горюет сильнее.

– У нее больше причин горевать, – без обиняков отозвался Ли.

– Странная мы пара, Ли, – ты и я.

– Мы запутались в отношениях родителей.

– Точно. А ты проницательный, хоть и инженер.

– Спасибо.

Прислонившись щекой к окну купе, Нелл устремила взгляд потухших синих глаз на лицо Ли. Он неуловимо изменился: стал увереннее в себе, старше, решительнее. «Может, он надеется, что отец назначил его главным наследником? Но папа же говорил, что все оставит мне. А я не хочу – не желаю, и все! Нет, Ли не такой. Причина перемены в другом. Мне он никогда не нравился, а теперь я вижу, чем он привлекает людей. Цельностью, благородством, чуткостью. Наши матери, моя и его, смотрят на него как на единственного спасителя. С другой стороны, что же тут странного? Ли – мужчина. А обо мне никто и не вспоминает».

В Литгоу они пересели на поезд до Кинросса и продолжали путь в молчании, которое никто не решался нарушить.

Наконец Ли заговорил:

– Из-за смерти Анны и гибели отца ты наверняка пропустила много занятий. Ты успеешь наверстать упущенное?

– Думаю, да. В этом году мы сдаем экзамены по фармакологии, клинической медицине, хирургии, физиологии и анатомии. К ним я уже готова, а посещение лекций у нас необязательное, особенно если отсутствуешь по уважительной причине. – Ее удлиненное лицо оживилось. – А вот в следующем году я перейду на последний курс, и он будет самым трудным. Выпускники изучают предметы, не относящиеся к медицине напрямую, – например, судебную медицину. Я уже работаю над диссертацией, так что закончу университет не просто бакалавром, а доктором медицины.