Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

До самого погребения она старательно гнала от себя мысли о словах Аурангзеба, суетилась, о чем-то распоряжалась, с кем-то разговаривала, принимала выражения сочувствия и скорби, далеко не всегда искренние…

Но наступил вечер, когда Джаханара осталась одна. Малышка-сестра под присмотром кормилиц и нянь, а ее, несмотря на все возражения, отправили поспать. Девушка не спала две ночи, но и теперь сон не шел. Лежала, уставившись пустым взглядом в темноту, и вспоминала мать. Конечно, она никогда не забудет, сколько бы лет ни прошло, даже когда будут свои дети и внуки, Джаханара обязательно расскажет им об уме и терпении Арджуманд, ее умении думать о других, забывая о себе.

Неожиданно вспомнились слова Аурангзеба. Нет, не неожиданно, просто все эти часы Джаханара старательно гнала их от себя, а теперь они вырвались на волю.

Чем больше думала она, тем ясней понимала, что кто-то воспользовался доверчивостью Аурангзеба и отравил Арджуманд.

Подтверждение она получила на следующее утро. Увидев, как кормилице отдают крошечную сестренку, требующую молока, Аурангзеб зло фыркнул:

– Зачем ее кормить? Ее нужно выбросить со стены, она убила нашу мать! – голос Аурангзеба звенел металлом, слова были отрывисты, словно он не говорил, а камни бросал.

– А ты? – вдруг раздался сзади тихий голос Джаханары. – Тебя не надо сбросить со стены в ров с крокодилами?

Он резко повернулся, оказавшись лицом к лицу с сестрой. Глаза зло сверкнули:

– Меня?

– Ты вчера говорил…

Закончить фразу она не успела, Аурангзеб насмешливо фыркнул:

– Я говорил? Тебе привиделось, сестра. Или ты курила кальян? Опиум на тебя плохо действует.

Его непривычная многословность выдавала страх. Да, Аурангзеб боялся, чтобы не стало известно о его вчерашних неосторожных словах, и Джаханара испугалась этого страха. Даже загнанный в угол щенок может оскалить зубы и стать опасным, а ее брат опасен сам по себе. Он уже не щенок, еще немного – и превратится в пса-людоеда.

И Джаханара схитрила. Она удивленно распахнула глаза:

– Аурангзеб, что с тобой? Ты потерян из-за смерти мамы, но разве малышка виновата в этом? Она всего лишь хотела на волю и не виновата в том, что врач оказался беспомощен. Мама больше не могла носить и рожать детей, ты прав, но наша сестричка не виновата, что мама умерла, она такая же сирота, как и мы с тобой. Даже большая сирота, мы много лет знали любовь и доброту мамы, а она этого не узнает. Я скорблю из-за маминой смерти, но жалею и маленькую Гаухару.

Джаханара все говорила и говорила…

Аурангзеб посмотрел так зло, что Джаханара поняла: до своих покоев она, может, и дойдет, но до завтра доживет вряд ли.

Ужаснувшись, она невольно попятилась к выходу, а потом неожиданно для самой себя вдруг остановилась и вернулась к брату. Тот недобро усмехнулся:

– Что, передумала меня обвинять?

– Нет, забыла тебе сказать. Если со мной вдруг что-то случится, всем станет известна твоя роль в смерти нашей мамы.

– Что?! Но ты можешь просто…

Все-таки Аурангзеб был еще мальчишка, ему лишь тринадцать, и такие потрясения не для него. Он побледнел, кулаки сжались… Джаханара усмехнулась в ответ:

– …Заболеть и вдруг скончаться? Или для меня ты приготовил не яд, а меч? Или меня просто попытаются столкнуть с крепостной стены Форта? Что ты задумал?

– Ничего! Я не причастен к смерти мамы!

– Тогда чего ты испугался?

Брат промолчал, и Джаханара поняла, что он во власти каких-то очень сильных людей. Хотелось попросить его рассказать честно, дать обещание, что не выдаст, а поможет. Но взгляд Аурангзеба был столь яростным, что сестра не решилась заговорить о тайне. Зато сказала другое:

– Что бы со мной ни случилось, Аурангзеб, даже если я просто съем что-то несвежее и слягу на неделю, заболев, тайна откроется. Так что ты будешь следить за тем, чтобы еда у меня была свежей.

Она понимала, что брат тоже все понял и не пожалеет ее, если случится противостояние.

Вернее, оно началось в тот день и продлилось всю их жизнь…

Арджуманд боялась борьбы за власть между сыновьями, но такая борьба разразилась и привела к гибели всех по приказу Аурангзеба еще при жизни их отца, а вот справиться с Джаханарой Аурангзеб не смог, даже став падишахом.

Шах-Джехан, потеряв любимую Арджуманд, замкнулся в себе.

Два года он не устраивал никаких приемов, встреч, не говоря уж о праздниках. Он не воевал, не занимался делами. За безутешного падишаха это делал его тесть Асаф-Хан.

Намекала на возможность помощи Нур-Джехан, но ее брат даже передавать просьбу не стал. Пусть лучше занимается строительством гробницы своего любимого мужа, которого она довольно успешно свела в могилу.

Нур-Джехан и занималась. Она действительно выстроила великолепную усыпальницу Джехангиру, в которой оставила местечко и для себя.

А Шах-Джехан целыми днями сидел, глядя на вяло текущие воды Джамны, и вспоминал их с Арджуманд жизнь – каждый день, каждый миг.

Они были вместе девятнадцать лет, меньше семи тысяч дней и ночей. И пять лет до того ждали, считая даже не минуты – мгновения, мечтая о возможности обладать друг другом. Семь тысяч – это так мало! Один счастливый миг.

И теперь через двадцать лет Джехан помнил каждое мгновение их встречи там, на рынке Агры. Ее голос, ее смех… Помнил первый вскрик, когда взял ее… первый крик дочери… рождение первого сына… Даже когда она дулась или спорила, бросала в стену тарелку с фруктами или кричала на него в гневе, когда не понимала или, наоборот, защищала перед всем миром… когда Арджуманд просто жила… к ней можно было прикоснуться, о ней можно было мечтать…

Теперь ее не было, и даже во сне не дотянешься – ускользает…

Нашлась женщина, которая была так похожа на нее, – Фарзана, сестра Арджуманд, жена верного Джафара.

Джехан поначалу ожил, стал звать красавицу во дворец, подолгу беседовал… Смотрел, пытаясь представить на ее месте любимую…

По Агре поползли слухи, мол, падишах нашел замену.

Он быстро понял, что Арджуманд не заменить даже просто во время беседы, что она была единственной, способной дать ему счастье. Но слухи уже катились, придворные смотрели с пониманием и любопытством, а ему было все равно. Какая теперь разница, если Арджуманд больше нет с ними?

Джехан не интересовался детьми, даже сыновьями, он вообще не интересовался жизнью, в которой не было его единственной, любимой женщины. Этот мир ему был больше не нужен.

– Ваше величество, к вам принцесса Джаханара.

– Входи, доченька, – Джехан улыбнулся кривоватой улыбкой. – Что-то случилось?

Джаханара подошла, остановилась совсем рядом, дождалась, когда выйдет слуга, серьезно произнесла: