Возрожденные полки русской армии. Том 7 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Момент был жуткий. Я отдал приказание 3-му батальону без промедления штурмовать мост. Поддержанные артиллерией и пулеметами, 9-я и 10-я роты бросились в атаку и своим порывом смяли интернациональный батальон, непосредственно оборонявший дамбу. Этот батальон был почти полностью уничтожен. Вслед за передними ворвались в город и остальные роты.
2-й батальон и все команды, какие только я мог собрать, были двинуты против тыловой опасности. Их усилиями эта группа красных была сбита к югу и, таким образом, к переправе не вышла. В разгар описываемого боя козелецкие части красных сбили своим десятерным превосходством доблестный 2-й конный полк.
1-й батальон, который уже находился в Чернигове, был повернут кругом и двинут по Киевскому шоссе на усиление конных дроздовцев. Победа была полной. Захвачено несколько тысяч пленных, масса пулеметов. Только в районе Яновки было захвачено 16 орудий. Богатейшая добыча не поддавалась первоначальному учету. Между прочим, были отбиты и потерянные 24 сентября два орудия.
И этот, редкий даже в летописях Добровольческой армии бой вел полк, в состав которого две недели назад влилось около 2000 человек мобилизованных. Поставленные в условия нормальной дисциплины, руководимые мужественными офицерами, они воевали выше всяких похвал.
К концу пятидневной операции снова прибыл к полку генерал Бредов, и мы вместе вошли в город. Весь в зелени, в прежнее время тихий, мирный Чернигов, в период Гражданской войны перенес немало тяжелых испытаний. По моем прибытии меня окружили жители и со слезами на глазах выражали свою радость. Узнав, что нами захвачено несколько видных комиссаров, прославившихся своею жестокостью, жители в полном смысле слова умоляли меня приказать повесить этих комиссаров всенародно.
Через 2 дня на площади у собора Святого Феодосия Черниговского был отслужен молебен и устроен парад, во время которого прибывшим начальником дивизии все солдаты 9-й и 10-й рот, участвовавшие в штурме дамбы, были награждены Георгиевскими медалями. Командир 10-й роты поручик Радченко, первый бросившийся на штурм и увлекший своим примером остальных, личной инициативой генерала Деникина был по телеграмме произведен в следующий чин. Я не мог немедленно сообщить эту приятную весть герою-офицеру, ибо, тяжело раненный, он находился уже в госпитале. Генерал Бредов горячо благодарил командира 3-го батальона полковника Гауса, всех офицеров и солдат за победный бой.
После взятия Чернигова полк получил решительно от всех старших начальников поздравительные телеграммы, в самых лестных выражениях отмечавших боевую работу белозерцев.
<…> Наиболее характерной является телеграмма командующего армией:
«Прошу передать полковнику Штейфону и доблестным родным мне белозерцам мое восхищение героическим штурмом Чернигова, воскресающим в памяти лучшие страницы воинской доблести».
По занятии Чернигова я, как старший представитель Добровольческой армии, явился высшей воинской и гражданской властью города и вновь освобожденного края. Тревожное и серьезное положение на фронте требовало от меня полного напряжения всех сил. Вместе с тем необходимо было заботиться и об устройстве города. На третий день ко мне явились представители самых разнообразных административных учреждений. Все они просили меня дать им руководящие указания и разрешить десятки неотложных нужд. Я был только военный начальник, и в моем распоряжении не имелось никакого гражданского аппарата. В ряде вопросов, предъявленных жизнью, я был совершенно несведущ. Какие, например, указания я мог дать управляющему конторой государственного банка по ряду специальных вопросов? А он домогался получить определенные инструкции. И не только он, но и другие. Я тонул в этой стихии безначалия и в то же время должен был отстаивать город, переживая при этом периодические тяжелые кризисы.
Конечно, на все домогательства своих посетителей я мог бы ответить фразой:
– Это не мое дело!
Поступить так, однако, не позволяла моя совесть. Я разрешил вопрос единственно доступным мне приемом: телеграфировал генералу Драгомирову и просил его, впредь до прибытия вновь назначенной администрации, поставить во главе всех гражданских учреждений тех лиц, кои ведали ими до революции. Генерал Драгомиров, человек ясного ума, понял мое положение и ответил согласием. Это не был, конечно, выход из положения, но все же это была хоть какая-нибудь система. Прибывший затем и посетивший меня вице-губернатор не скрывал всей своей беспомощности. Он и несколько приехавших с ним чиновников были, конечно, бессильны дать губернии желаемый порядок. Вице-губернатор поступил так, как поступил бы каждый на его месте: дал видимость власти городу и предоставил деревню собственной участи.
Деревня уже была настроена прекрасно. Назначенная мною мобилизация (понеся большие потери, полк снова поредел) прошла успешно и даже с известным подъемом.
Отсутствие власти на местах и нездоровые навыки Гражданской войны породили в некоторых деревнях случаи незаконных реквизиций или, попросту говоря, – грабежей. Я сурово боролся с подобными явлениями, предавал виновных военно-полевому суду и без снисхождения утверждал смертные приговоры, о чем и объявлялось в «Ведомостях пехотного Белозерского полка».
Через 7—10 дней после занятия Чернигова неожиданно для меня появился ряд возов с мукой, овсом, сеном и прочими припасами. Прибывшие с возами крестьяне заявили, что все это они привезли в подарок Белозерскому полку:
– Мы знаем, что ваши солдаты не грабят и за все взятое вы платите. Примите, покорно просим.
Этот «подарок» простых русских людей чувствительно меня тронул.
Уезжая, крестьяне говорили:
– Если вам что будет надо, вы только скажите. Покорно благодарим, что не обижаете нас.
Описанный пример настолько яркий, что в комментариях не нуждается…
После восстановления в правах прежней администрации все же в городе была масса работы. В Чернигове была взята громадная военная добыча, и ей надо было дать толк, и не местными средствами, а указанием свыше. Среди взятого находились, например, мастерские и склады автомобильной части прежнего (периода Великой войны) Юго-Западного фронта. Это было богатейшее, многомиллионное имущество. Оно расхищалось, несмотря на принятые мною меры. Тщетно слал я телеграммы непосредственно в Ставку Главнокомандующего с просьбой прислать специалистов, дабы принять и вывезти это богатство, в котором остро нуждалась армия. В конце концов прибыли, кажется, два офицера. Они не были в силах справиться с порученным им делом.
Приказом Главнокомандующего были учреждены в армии особые комиссии, ведавшие захваченной добычей. Деятельность тех комиссий, каких я лично наблюдал, обычно бывала бумажной и чрезвычайно нежизненной. Наделенные диктаторскими полномочиями, подчиненные центру, комиссии накладывали свое veto на все взятое, и в итоге образовались громадные склады, месяцами лежавшие без всякого употребления. Мне известны примеры, когда подобные склады, пробыв много месяцев в наших руках, оставались нетронутыми и затем
