Никола зимний - Сергей Данилович Кузнечихин

Стыдобища. Помрачение какое-то. Серьезный мужчина на солидной должности… Надо же было додуматься вообразить себя бандюганом. И все он, не похвастайся обилием врагов желающих с ним расправиться, мне бы и в голову подобная глупость не пришла.

Успокоился и стал искать для себя оправдания, дескать смерть от неизвестного с чулком на лице слишком легко для него. Надо разрушить его сытое благополучие. И тогда я вспомнил, как три года назад он приехал ко мне на работу в институт и попросил перепечатать на машинке письмо. Я предложил отнести черновик машинистке, но он сказал, что это не для посторонних глаз. У меня в кабинете стояла машинка, которой я почти не пользовался. Но и он печатал одним пальцем, подолгу отыскивая нужные буквы. Даже сам я извелся, глядя на его мучения. Больше часа потел над страницей, А закончив, спрятал бумагу в портфель и достал оттуда коньяк и пару красных яблок. Любимая тема его разговоров – бабы. Ему не терпелось похвастаться новой подругой. Неделю назад случайно подвез тренершу из плавательного бассейна, взял телефончик и на следующий день подъехал встретить ее с работы, а у нее оказался свой отдельный кабинет с кушеткой для отдыха, крепкая грудь и накаченная задница, даже душ имелся, чтобы чужие запахи в семью не тащить. Рассказывал взахлеб и радовался удаче, как мальчишка. Уговорили бутылку, потом хватились, что пора домой. Я на работу хожу пешком, а он, как всегда, был на машине, он частенько позволял себе выпить за рулем и как-то не попадался, везунчик, разъезжал по всему городу, а тут всего пару кварталов проскочить. Когда шли в гараж, он предложил заглянуть к нему на кухню. Продолжать пьянку не хотелось, но я согласился, чтобы лишний раз увидеть его жену. Успел поздороваться, и только. Не пожелала она присоединяться к нашей компании, сидела перед телевизором и вязала, не могла без дела. А утром я увидел у себя на столе его черновик – забыл по пьяни, увлекся рассказом про тренершу – я, грешным делом, полюбопытствовал. Это была анонимка на его начальника. В ней подробно описывалось, каким образом часть продукции реализуется налево, описана схема и названы конкретные люди. Я сложил листок вчетверо и положил в карман, намеревался отдать, если спросит, но он не спросил – вопрос-то щекотливый – наверное, решил, что бумага ушла в мусорное ведро. А я на всякий случай сохранил, вдруг пригодится, чтобы пристыдить его, если начнет сильно зарываться.

Черновик улегся в мою папку с дачными документами, а печатные экземпляры дошли до адресатов. На заводе устроили проверку, начальнику моего соседа пришлось уволиться. Обошлось без лишнего шума, видимо, были замешаны серьезные люди, но цель была достигнута. Сосед занял должность своего начальника. Только никто не мог предположить, что нагрянет шальная волна выборов. Стали выбирать не только президентов, губернаторов, но и директоров. Уволенный выставил свою кандидатуру и вернулся на родной завод с повышением. Вернулся героем, бывшие грешки превратились в достоинства, голосовали за предприимчивого хозяина.

При таком раскладе случайно залежавшаяся в папке с дачными квитанциями бумажка могла сломать жизнь моего самоуверенного соседа. И то, что у меня оказался всего лишь черновик с вычеркнутыми и вставленными словами без точек и запятых усиливали достоверность бумажки. Ну и почерк, конечно, узнаваемый. Отпираться бесполезно. Но я решил подстраховаться и на обратной стороне листа написал фамилию автора анонимки. Оставалось передать. Отправлять по почте не рискнул, могло затеряться. Тогда я, не мудрствуя лукаво, выбрал самый надежный способ, приехал на завод, передал запечатанный конверт секретарше и сказал, что просили передать лично директору.

По дороге с завода я подумал о повороте, который не учел. А что, если взбешенный директор начнет трясти анонимкой перед мордой автора, и тот, естественно, догадается, каким образом она воскресла. Как себя вести? Да никак. Высказать в лицо все, что о нем думаю. Мне боятся нечего. Я чист.

На другой день я заглянул к соседу после работы, рассчитывая увидеть его пьющим от расстройства и рычащим на меня. Ни того и ни другого. Был весел, рассказал, что в автобусе услышал забавное объявление: автотранспортное предприятие принимает на работу водителей мужчин и женщин с возможностью переучивания с категории «C» на категорию «B». Я поправил, что категория не «B», а «D». Он рассмеялся: «Объясняю для особо одаренных: C, значит целка, а кто такие B, полагаю, ты знаешь, вот и получается, что C переучивают на B, теперь-то понял?» В общем обычная для него пошлятина. Но я сразу же подумал, с какой стати он оказался в автобусе? Неужели началось, да так круто, что пришлось пересесть на общественный транспорт? Спросил его, с какой стати он оказался в автобусе. Но ожидания мои не оправдались. Сосед буркнул что-то про ремонт и снова к своей хохме:

– Представляешь, с категории «C» на категорию «B»!

Я даже не сразу понял, что в этом смешного и снова уточнил, что категория «D». Он заявил, что я не понимаю тонкого юмора. Предложил выпить, но я отказался.

И через месяц наши отношения не изменились. Тогда я позвонил директору и спросил, дошел ли до него конверт со старой анонимкой. Он поблагодарил и сказал, что давно знал, кто ее писал, но этот человек ему пока нужен. Даже не поинтересовался, кто звонит.

Сатиновые нарукавнички

Если ты – мужик, значит, поймешь меня, как мужик мужика. Нет, ты послушай. Послушай, а потом скажи – есть справедливость на земле или нет ее, справедливости этой?

Жинка моя… Нет, чтобы понятнее было, расскажу все. Родился я в Даурии, батя сверхсрочником был, старшиной, а когда на пенсию ушел, перевез нас к себе на родину, в Харьков, оттуда меня и в армию призвали, и после дембеля туда вернулся, и женился там. Слесарил на автобазе, нормальная работа была, по материковским меркам, получал неплохо и слева иногда перепадало, через край не переливалось, но хватало и на поесть, и на одеться. Жинку-то из общежития взял, на заводе в лаборатории химичила после техникума, пальтишко с искусственным воротником – вот и все приданое. За год одел, обул, откормил – красавица стала, хоть на сцену выпускай, про сцену я так просто ляпнул, к слову пришлось, ни в какие артистки она не метила, и в обновках-то недолго форсила, в декрет ушла. Кувыркаться на одну зарплату не очень весело, но все равно терпимо. Другое дело – тесновато в двухкомнатной квартире: батя, мать, братишка и нас двое с четвертью.

Первое время вроде как и умещались, а потом,