Седьмая вода - Галина Валентиновна Чередий

разом оказывалась тщетной. Конечно, с нами никто не связывался, угроз и нападений больше не было, но срок суда по заводу был все ближе, и растущее напряжение не ощутить было невозможно. Что-то будет и очень скоро, тут уж не надо быть ясновидящим. Единственными светлыми моментами для меня были разговоры с Василисой. Я просто не мог дождаться, когда окажусь один и смогу снова нашептывать ей, как ее личный демон-искуситель. Доводя ее до крайней степени возбуждения и истязая себя, но наслаждаясь даже этим контактом на расстоянии так, как никогда раньше полноценным сексом с другими.

Но вот утром четвертого дня все изменилось. Разбудил меня шум, и, вскочив, я выбежал из кабинета, что уже был как дом родной, только для того чтобы мне в лицо уперлось дуло автомата.

— Сеня, сынок, спокойно. Мы во всем разберемся! — в голосе отца явственно услышал крайнюю степень сдерживаемого гнева.

С десяток спецназовцев в масках и бронежилетах держали на прицеле не только меня, но и отца и остальных присутствующих, и не было похоже, что это чья-то неудачная шутка.

— Арсений Кринников, я так понимаю? — раздался мужской голос, полный холода и даже почти презрения.

— Да, это я!

— Вы задержаны!

— Не хотите сначала представиться и озвучить причину задержания? — из опыта знал, что спецы ребята резкие и нервные, так что лишних движений лучше не делать. Мне сейчас новые дырки в теле совершенно ни к чему.

— Следователь по особо важным делам генпрокуратуры Семцов Виктор Андреевич, — шагнув вперед, приземистый мужик в штатском ткнул мне в лицо корочками и даже подержал, давая время ознакомиться. — А с обвинениями вы уже были ознакомлены, гражданин Кринников.

Так, видимо, мои ближайшие перспективы не особо хороши, если за мной не местного важняка прислали и даже не из края, а прямо из Москвы, еще и в таком звании.

— И что, постановление на арест от нашего прокурора имеется? — конечно, я тянул время, чтобы хоть немного прийти в себя.

— Естественно, гражданин Кринников. Ознакомьтесь, — с желчной ухмылкой протянул он бумагу.

— Что, удивлены, что вас заранее не предупредили о том, что он подписан? — съязвил Семцов, когда я вернул ему документ. — У вас же это нормально. Полицейские местные чины и криминал за одни столом едят-пьют, и все друг другу братья-сваты.

— Ну, вам-то виднее. У меня друзей и родни криминальной нет! — огрызнулся я.

— Виктор Андреевич, мой сын не уклонялся от визитов в следственные органы и дал все требуемые разъяснения, и мне совершенно непонятно, какая необходимость в этом маски-шоу и для чего устраивать его задержание так, как будто он террорист международного масштаба, а не нормально вызвать повесткой, — вмешался в наш разговор отец.

— Это мне решать, насколько ваш сын опасен, потому как именно я теперь веду его дело, — следователь посмотрел на отца, как на пустое место, разве что только не раздуваясь от собственной значимости. Остро захотелось двинуть в самодовольную рожу этого урода, упивающегося своей недолгой властью. — Так что больше не рассчитывайте на поблажки и нарушения закона только потому, что находитесь в панибратских отношениях с руководством местного УВД. Этим грешат все маленькие городки, и поэтому частенько таким, как ваш сынок, удается уйти от ответа. Но я здесь, чтобы исправить все упущения и заставить его ответить по всей строгости закона.

— Честное слово, прямо горжусь собой, — пробурчал я. — Из-за простой аварии на дороге приехал такой большой человек, столько суеты устроил! И это вместо того, чтобы реальных преступников ловить.

— Арсений! — рыкнул на меня отец.

Семцов уставился на меня с откровенной неприязнью.

— А вы и есть настоящий преступник, Кринников. И ваше происшествие на дороге было переквалифицировано в попытку убийства, предусмотренное частью 3 статьи 30 и статьей 150 УК РФ. Так что, поздравляю, сидеть будете долго.

— Интересно, в какую сумму это обошлось одному неуемному индивидууму, да еще плюс ваши услуги мальчика на побегушках и овчарки в одном лице? Мдя, недешево я обхожусь!

— Арсений! — снова одернул меня отец, а лицо следака исказилось злостью.

— Я посмотрю, как ты через пару дней в камере иронизировать будешь, — практически прошипел он. — Давай, на выход шагай!

Ну что же, дальше меня, и правда, не ждал санаторий или парк увеселений. Нет, конечно, Семцов меня не решился бить, да и соседям по камере я очень быстро объяснил, что бодаться со мной себе дороже. Но вот морально все это измотало меня изрядно. Допросы длились часами напролет, и мне уже начинало казаться, что я задницей прирос к этому жесткому стулу, да и наручники он не снимал нарочно в течение всего времени, пока я находился в его кабинете, и моя раненная рука совсем не была мне за это благодарна. Так продолжалось первые два дня, пока под разными предлогами ко мне не допускали адвоката нашей конторы, а потом нехотя, но пришлось избавить меня хоть от этого дискомфорта. Надо признать, что, хоть Семцов и был для меня априори продажным засранцем, но дело свое знал. Одни и те же вопросы, заданные сотни раз, перефразированные, требования выдать данные Василисы, как свидетеля происшествия, все это по кругу, раз за разом, день за днем и так целую неделю. Семь гребаных дней и ночей потребовалось моему адвокату для того, чтобы добиться предварительного слушания и вытащить меня в суд. На лицо Семцова было реально больно смотреть, когда судья выпустил меня под залог, прислушавшись к нашим аргументам. Артем Новицкий, штатный адвокат нашей фирмы был неподражаем, разнося в пух и прах наспех слепленные доводы прокуратуры и тыча раз за разом в процессуальные ошибки. Честное слово, несмотря на моральное истощение этих дней, мне так и хотелось ему зааплодировать и заорать «Краса-а-авчи-и-иг!». Не помогли Семцову ни нарытые на меня старые характеристики, как на неуравновешенного и агрессивного типа, ни упоминания о моих старых еще подростковых приводах. Но, естественно, я понимал, что это еще не конец. Тот, кто дал ему команду «фас», ни за что не удовлетворится подобным результатом, так что теперь я реально буду как на приборном стекле микроскопа, и шаг вправо или влево будет автоматически являться билетом обратно в СИЗО.

Но когда я — небритый, вымотанный и вонючий — покидал здание суда рядом с отцом и Артемом, меня это меньше всего волновало. Попросив у отца телефон, я обогнал всех и, умоляя жестом мужиков с фирмы, уже готовых мне кости переломать в суровых мужских объятьях, подождать минутку, набрал Василису. И как только она поняла, что это я, а не отец, радость и