Волкодав - Мария Васильевна Семенова

По другую сторону, севернее, простиралась всхолмленная равнина. По равнине вилась дорога, исчезавшая в темнохвойной тайге. Было холодно, и лиственные деревья стояли чёрные и нагие. За то время, пока Волкодав отлёживался на лавке, над крепостью пронеслось несколько бурь, обычных по осени в этих местах. Дождь и бешеный ветер унесли с деревьев все листья, готовые облететь, и безжалостно ободрали все те, что собирались ещё повисеть на ветвях. Скоро выпадет снег.

Вдали, у самого горизонта, Волкодаву померещился тусклый блеск воды. Сперва он так и решил – показалось, но затем вспомнил карту. Ремень кармашка, в котором он её сохранял, перерезал в бою чей-то меч, но кармашек нашли, и Эртан заботливо отчистила от крови и карту, и берестяную книжку. Так вот, если верить карте, севернее крепости в самом деле протекала река. Приток Светыни. Садись в лодку или на плот и путешествуй до самого Галирада. Если, конечно, не пришибут по дороге какие-нибудь грабители, свившие гнездо у порогов.

Ратники, выжившие в бою у моста, поправились прежде Волкодава. Все, кроме Декши. У парня кончилось лекарство, которым снабжал его Иллад. Рана вновь воспалилась, воспаление перекинулось на другой глаз, и было похоже, что Белоголовому предстояло ослепнуть. Он и теперь уже видел окружающее словно в густом тумане.

– Вот так!.. – пытаясь храбриться, сказал он Волкодаву. – Пойду к Корнышу, булочнику… это мой прежний хозяин… Снова наймусь тесто месить!

Волкодав хотел посоветовать ему сочинять стихи, но передумал: тому, кого Боги наделили поэтическим даром, таких советов не требуется. Однако венн поразмыслил ещё немного и передумал снова, вспомнив, как ценят стихотворцы каждую крупицу внимания. И он сказал:

– Ты песни слагай. У тебя очень хорошие песни. От них и хлеб лучше будет.

Декша вымучил улыбку:

– Да…

И двинулся прочь, нащупывая пальцами стену. Волкодав, вспомнив, придержал его за руку:

– Ты вот что… когда в город вернёмся… у меня друг есть, лекарь ещё почище Иллада. Учёный, сто книг прочитал. Если можно будет что сделать, он сделает.

Декша невнятно поблагодарил и ушёл, а Волкодав задумался, как сам бы себя повёл, доведись ему вот так же медленно и мучительно терять зрение. И в особенности если посреди ставшей уже привычной обречённости вдруг забрезжит призрачная надежда. Венн даже спросил себя, а не зря ли он загодя рассказал Декше про Тилорна. Мало ли что?.. Нет, решил он затем, не зря. Видывали мы таких. Шутят над собственным увечьем и в ус вроде не дуют. А потом вдруг сигают вниз с высокой стены.

Аптахар долго не показывался ему на глаза. Видно, тщательно избегал встреч. Пока наконец они не столкнулись нос к носу на укрытой от ветров лужайке за скалами, куда Волкодав пришёл посмотреть, как учились велиморские воины.

Заметив друг друга, оба непроизвольно подались назад и довольно долго молчали. Будь это кто-нибудь другой, не Аптахар, Волкодав бы просто молча ушёл, раз и навсегда перестав его замечать. Но с этим человеком его кое-что связывало.

– Дожили! – с горечью сказал Аптахар. – А я с тобой, каторжное мурло, побрататься хотел! Да ты ногтя моего брата не стоишь!..

Волкодав с удивлением услышал, как дрожал его голос. Если бы он не так хорошо знал Аптахара, он подумал бы, что тот едва сдерживал слёзы.

– У меня был старый-престарый прадед, – медленно, ощущая, как давит в груди, проговорил венн. – Он уже много лет не поднимался с постели. Кто из вас ударил его копьём? Ты?.. Или твой брат?..

Как бы то ни было, для него уже не могло идти речи о мести. Мстить тому, с кем разговаривал, ел пополам лепёшку, вместе проливал кровь? Тому, кто, было дело, за тебя заступался? Которому ты сам спасал жизнь?.. Такому можно только стать чужим. Но не отомстить.

Аптахар пошевелил обрубком руки:

– Я и здоровый не мог с тобой справиться, а теперь и подавно… Но ты помни, что в Галираде у меня есть сын!

Который со мной тоже не справится, подумал Волкодав, но вслух этого не произнёс.

– Делай как знаешь, – сказал он Аптахару и ушёл, не прибавив больше ни слова.

Когда-то, когда мир был чище и лучше теперешнего, у веннов водился обычай: воин, убивший другого воина в честном поединке, шёл к матери павшего и вставал перед ней на колени. Он винился перед дарительницей жизни и просился в её род, заступал место убитого… Давно прошли те времена, изменился мир, и не в лучшую сторону. О чём готов был плакать всеми огнями прокалённый боец? О брате, которого давным-давно убил двенадцатилетний мальчишка, оборонявший свой дом?.. Или, может, о навсегда потерянном для него побратимстве?..

* * *

Крепость была не маленькая, и Винитар сумел поселить Лучезаровичей и ратников врозь, чтобы поменьше мозолили друг дружке глаза. И те и те жаждали крови, но Стражу Северных Врат убийства в стенах его замка были совсем ни к чему.

Мал-Гона пировал у Трёхрогого на Острове Яблок, а Декша и Аптахар, искалеченные в битве, сами сложили свои старшинские пояса. Вождь, испытавший телесный ущерб, не может более приносить удачу тем, кто за ним следует. Воины всех трёх отрядов приняли решение ещё у Препоны и сообща поставили над собою Эртан. Благо рана больше не грозила её здоровью и жизни. А тот, кто сказал бы, что двадцати шести мужикам мало чести слушаться девки, рисковал напороться на двадцать шесть мечей.

Кроме воинов и прислуги, в замке обитало немало разного мастерового люда: бронников, щитников, лучников, шорников, кузнецов, всех и не перечислишь. Обслуживали они не только людей Винитара (хотя их, конечно, в первую голову), но и мимоезжих купцов. Чего доброго, скоро появятся за стенами выселки, встанет новая слобода. Галирадцы скоро нашли усмаря и вскладчину заказали для Эртан старшинский пояс в позолоченных бляхах. Пояс должен был быть непременно из кожи дикого тура, причём из срезанной прямо на охоте, когда зверь уже получил смертельную рану, но ещё не испустил дух.

– Такие, говорят, рожать помогают, – сказал кто-то из сольвеннов, когда опоясывали Эртан. – Ты, девка, учти!

Воины захохотали, а вельхинка оскалила белые зубы и ответила непристойным ругательством.

У Дунгорма, едва не принявшего от рук разбойников ужасную казнь, заметно прибавилось в бороде седины. Однако он сам выразил желание возглавить отряд и сопроводить галирадцев на родину. Во-первых, такого сопровождения требовала честь Винитара. Эти люди сделали для него что могли и не пощадили себя, отстаивая его невесту. Как после этого отправить их, немногих числом и