Тигриный лог (СИ) - Юлия Чеснокова

— Конечно, к ним нужно хорошо относиться, — мне показалось, что он сам себя убеждает, повторяя то, что повторял про себя тысячи раз. Лео облизнул губы и тряхнул головой, убирая челку с глаз. — Для воина этого достаточно.

— Ну ё-моё! — всплеснул руками Шуга. — Мы ж не о нас конкретно. А в целом, если бы мы были не монахами.

— Брось, вас не должно это волновать, — погладила я его по плечу, угоманивая. Не надо трогать прошлое Лео и тот опыт, что у него был с женщинами до обители. Если он вспомнит о своих "сестрах", то опять побежит прятаться или отмачиваться в ледяном источнике. — По крайней мере, до тех пор, пока на Тигриный лог не нападёт десант амазонок на грифонах. Вот тогда и задумаешься.

— Я понял примерный шанс заполучить в своей жизни женщину, спасибо, — устало вздохнул друг.

— И вообще-то, у воинов не должно быть слабостей, — поднялся Сандо, устремив свой смуглый профиль куда-то в темноту. Лео поднялся тоже, первым делом захватив палку.

— Хочешь сказать, что у тебя их нет? — прищурился Сахарный.

— А вдруг? — покривил рот брюнет.

— Братьям нельзя врать, — вмешался Лео, как всплывающая подсказка при обучении новой программе компьютера. Сандо недовольно повернул к нам лицо.

— Хорошо, одна слабость у меня есть, — выжал он. Казалось, даже Лео стало интересно. Впрочем, если он слушал, то всегда приобретал выражение судьбоносной заинтересованности. — Я не могу видеть, как плачут девушки.

— Не верь клятвам наркомана, слезам шлюхи и улыбке прокурора, — процитировал Шуга подхваченную где-то криминальную мудрость. Не сомневаюсь, что все три категории встречались ему на жизненном пути.

— Неважно, кто она, хоть бы и шлюха, — отмахнулся Сандо от поправки. — Вопрос доверия второстепенен. Если мужчина перестаёт реагировать на женские слезы — его можно выбрасывать.

— Я бы сказал, если мужчина просто перестаёт реагировать на женщину — его можно выбрасывать, — хихикнул Шуга. Я зачарованно посмотрела на Сандо. Что ж, по всем критериям его выбрасывать не за что. Все реакции здоровы и функционируют. А что насчет Лео? Выросший среди проституток, мне кажется, он придерживался той же позиции, которую озвучил Шуга. Он не верил женским слезам. Но когда я прибежала к нему тогда, ночью, в бурю, он приютил меня и волновался, не обижена ли я кем-либо. Что до второго рефлекса — мне до сих пор не удалось его выявить.

— Мне надо заниматься с Чимином, — прервал словесные баталии Лео и ступил в сторону. — Я пойду.

— Лео! — задержала его я. Он, наконец, посмотрел на меня. Впервые после того мгновения днем, когда посоветовал мне уходить. Я же ещё не сообщила ему о своем решении! — Завтра суббота, — он понял, о чем я говорю. Застыл. Выжидающе воззрился. — Ты идешь? — он кивнул. — Как обычно? — ещё кивок. — Я приду. — начавшее менять выражение лицо быстро отвернулось и он умчал в сторону ворот, где продолжал тренировки в ночи, теперь уже с другим учеником. Я развернулась к Сандо. — Так что у нас с тобой с утра разминка отменяется. Отдохнешь от меня.

— На том свете отдохнем, — резко дернулся он и, пошевелив желваками, пошел прочь.

— А… — хотела добавить я что-нибудь, но его и след простыл. — Как всегда предельно вежлив…

— А что это у вас с Лео, свидание? — улыбнулся Шуга, тут же отвлекшись от Сандо и забыв о нем.

— Ага, практики камасутры, — развернувшись к лестнице, ведущей к верхним площадкам, мы с ним зашагали в сторону кухни. Там приветливо горел свет.

— И кто кого учит? — поподмигивал он мне, намекая на нескромные обстоятельства, разыгравшиеся в его воображении. Я закатила глаза.

— Ну не я же!

— Как, Джин тебя не научил? — засмеялся Сахарный и, получив от меня затрещину, быстрее побежал вперед, убегая от меня, твердо намеревавшейся настучать ему за крамольные мысли. Которые отражали мои потаенные желания. — У тебя уже рука тяжелая стала, не дерись! — защищаясь, весело просил Шуга, не особенно-то и уворачиваясь.

Ещё от калитки я на глаз прикинула глобальность препятствия и сомнительность затеи — подъем в гору развезло после дождей и, без того пропащий для обывателей, он превратился в тропу смерти. Не в прямом смысле, конечно, потому что улететь с неё никуда не улетишь — обрыв в другой стороне, но пока вскарабкаешься — полжизни убьёшь точно. Лео заметил мой скептический взгляд.

— Я уже и забыла, как туда трудно забираться, — прокомментировала я.

— Поднять тебя? — бескорыстно и просто предложил Лео. Я округлила очи. На спине что ли? Как тогда? Я не садистка. Хотя, не спорю, повторить тот раз мне бы хотелось. Непередаваемое чувство, когда тебя несет такой сильный мужчина.

— Нет-нет, я постараюсь сама, — я протянула ему руку, отвыкшая от того, как мы с ним вот так ходили, поэтому моя ладонь вспотела, когда он взялся за неё. Мне стало неловко от этого. Захотелось вырвать её и вытереть, а потом уже вернуть, но молодой человек не обращал внимания и вел меня вперед и вперед. — Ты опять будешь соваться в источник? — спросила я. Лео кивнул. — Не слишком ли холодно для этого? — он покачал головой. — Воздух не теплее десяти градусов!

— Я и зимой тоже… — замедлился, чтобы обернуться и уточнить Лео, и опять пошел в прежнем темпе. Я плелась сзади, держась за него.

— Какой же ты непробиваемый! — подивилась я в тысячный раз. — А зимы тут очень морозные? — если грязь затрудняет существование, то как быть с оледенением? И снегом всё заваливает, метет, вьюжит. Не знаю, чего в этом больше мне видится, красоты или невыносимости? Лео остановился, забравшись на выпирающий обломок земли, и развернулся, посмотрев над моей головой вдаль, обнимая взглядом просторы до горизонта. Вершины Каясан, оказавшиеся за его спиной, превратились в розовеющие лотосы с нераспустившимися бутонами. Утренний ветер потрепал его волосы. — О чем ты задумался? — неужели не может вспомнить, как тут бывает зимой?

— О том, что не увижу этот декабрь в Тигрином логе, — честно сказал Лео и я поняла, что видела в его взгляде. Он запечатлевал. Впитывал в себя каждый уголок родного края (который и родным-то ему не был), испещренный мелочами и деталями, несущими с собой воспоминания о счастливых и безмятежных годах возрождения и освобождения, спасения от ужасов реальной жизни. К которой надо возвращаться. У меня защемило сердце.

— Кстати, я тоже, — вспомнила я о том, что касалось и его. Он опустил взор на меня. Приподнял брови. — Да, я уйду с тобой пятнадцатого ноября. Не стану задерживаться.

— Ты этого хочешь? — серьёзно спросил Лео. — Или потому что так… потому что… потому что сказал я и Хенсок? — поджав губы, я задумалась над ответом. Да, это вы двое натолкнули меня на эту мысль. Но и что с этого? Никакие идеи не берутся с потолка, все появляются в результате каких-то рассуждений, ассоциаций. Итак, мне подкинули материал для обмозговывания, и я пришла к выводу, что надо уйти с Лео. Почему? Только потому, что так надо? Да, я пыталась найти тот вариант, который будет наиболее полезен для всех и менее эгоистичен. Менее эгоистичен? Это уйти-то с Лео? Разве не его я хотела бы выбрать даже вопреки всем условностям и условиям? Я смотрела снизу на его точеный подбородок, кошачьи глаза и женственно прекрасные губы, так близко, что убеждение в собственной незаинтересованности таяло. Я обмерла от его красоты и не думала, что соберись покинуть он монастырь внезапно, без предупреждений, не дав мне времени подумать, я бы растерялась и осталась. За таким можно уйти и по наитию, за зовом души. Это был тот парень, о котором можно лишь мечтать, такой идеальный, никак не выцарапываемый из мира фантазий, словно скребешь по экрану телевизора, на котором показывают выдуманного персонажа, сыгранного загримированным до безупречности актером. А его не существует. Но Лео есть. Он передо мной. Очнувшись от наваждения, я потрясла головой, уловив ненормальность. Он спросил "ты этого хочешь"?! Лео произнес слово "хочешь"? Он употребил запрещенный глагол? Это впервые, разве нет?