Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи - Еремей Парнов

— По этому поводу? Врешь, старик! — Березовский опять поднялся и отряхнул колени. — По глазам вижу, что врешь.

— Чтоб мне моря никогда не видать! — Люсин кулаком ударил себя в грудь.

— Что-то ты больно веселый сегодня? — покачал головой Березовский. — Никогда тебя таким не видал. — И он опять пристально посмотрел на него, пытаясь понять причину неровного и столь непривычного настроения. Возможно, он о чем-то даже догадывался.

— Просто настроение хорошее, Юра. Более ничего… А насчет конкурента чистая правда. Я сам удивился. Чего-чего, а такого даже не предполагал! Понимаешь, Юр, к расследованию проявлял некоторый интерес один иностранный дипломат. Меня это сперва даже встревожило. Никак не мог понять, что ему нужно. Конечно, он по долгу службы обязан был справиться о ходе дела. Это так. Но, каюсь, я заподозрил тут нечто большее, чем служебный долг… И не ошибся. Хотя в то же время попал пальцем в небо. Как ты думаешь, кем оказался на самом деле этот дипломат?

— Шпионом?

— Нет. Писателем!

— Мирового класса, — ехидно поддакнул Березовский.

— В том-то и дело На днях, конечно, по соответствующим каналам, мы уведомили посольство о результатах расследования. И что ты думаешь? Этот консульский чиновник самолично пожаловал к нам и буквально на коленях стал умолять сообщить ему подробности.

— Из этого вы тут же заключили, что он писатель. — Березовский насмешливо хмыкнул. — Да… Нечего сказать! Одно слово: кри-ми-на-ли-сти-ка.

— Ты погоди иронизировать! Нам еще до его прихода это было известно. Он пишет под псевдонимом и выпустил уже шестнадцать книг: «Тайна голубой комнаты», «Агент 47», «Случай в Альпах», «Лисы пустыни», «Правда о Красной руке» и так далее.

— Детективщик?

— Точно. Прославленный автор детективных романов Кэтрин Лонг!

— Кэтрин? Это же женское имя?!

— Он взял себе женский псевдоним. Между нами, конечно, их посол терпеть не может детективов и, кажется, даже не подозревает, кого пригрел под своим крылышком.

— Черт возьми! Вот это история!

— Да. Так будешь писать?

— Конечно, буду. Я ведь просто так, дурака валял.

— То-то… Тем более, что мой можно сказать, тебе аванс выдал.

— Как так?

— Очень просто. На униженную просьбу того господина он ответил весьма дипломатично. «Видите ли, — сказал он, — мы, конечно, с удовольствием познакомим вас с обстоятельствами дела. Но несколько позднее. Во-первых, следствие еще не закончено, во-вторых, материалы его будут переданы судебным органам. Кроме того, я уже обещал показать их одному нашему писателю, весьма талантливому, весьма. Ведь вы сами понимаете, об этом много писалось в ваших газетах, и нужно дать наконец общественности правдивую информацию. А так, конечно, никаких препятствий вам чинить не будут». Вот так он примерно и сказал. Понятно, что и виду не подал, будто ему известно, кто есть на самом деле эта Кэтрин Лонг. Здорово?

— Да, старик! Должен тебе сказать…

— Как ты, наверное, догадываешься, бедняга, узнав о конкуренте, сразу же потерял к этому делу всякий интерес. Мне искренне жаль его: парень он, видимо, неплохой. Но, как говорят французы, се ля ви! Ну ничего, не обеднеет, у него, наверное, масса других сюжетов. К тому же ты напишешь о ларце лучше.

— А ты почем знаешь?

— Что я, Кэтрин Лонг не читал?.. Ну, давай теперь открывай! А то мы все тянем, тянем…

Березовский попытался еще раз повернуть ключик, но тот дошел до упора.

— Подыми крышку, — посоветовал Люсин.

Но крышка не подымалась. Сундук оказался запертым. Впервые, может быть, за сотни лет.

— Вынь ключ.

Березовский потянул к себе жемчужную розочку, и тяжелая крышка с мелодичным, как у музыкальной шкатулки, звуком откинулась, и днище чудесного ларца пошло вверх, боковые стенки наклонились, и весь он как бы вывернулся наизнанку.

Резные украшения оказались внутри, а нижняя доска вызывающе уставилась в потолок всеми четырьмя подшипниками.

— Что это? — хрипло спросил Березовский.

— Волшебный ящик, — сказал Люсин. — Как в цирке. Видел? — Он подошел к ларцу и незаметно для Березовского надавил какую-то скрытую пружину.

Доска с подшипниками тут же отъехала в сторону. Березовский заглянул внутрь, но там было все так же пусто.

— Ничего нет, — разочарованно сказал он.

— Ничего, — подтвердил Люсин. — Значит, ты все же надеялся?

Березовский кивнул, закусив губу.

— Тогда смотри! — Люсин боком пробрался мимо ларца к сейфу и торжественно распахнул его.

Все было так, как он задумал. За одним только исключением. Ларец Марии Медичи следовало открыть не Березовскому. Но об этом сейчас лучше было не думать. И Люсин продолжал парад, который не удался с первой же минуты.

— Вот! — сказал он, бережно вынимая из сейфа темный обоюдоострый кинжал с крестообразной ручкой. — Смотри!

Березовский, как лунатик, протянул руки и взял кинжал.

— «Aut Caesar, aut nihil», — чуть шевеля губами, прочел он полустертые и заплывшие буквы на рукоятке.

— «Или Цезарь, или ничто», — тут же откликнулся Люсин. — «Или быть первым, или ничем»… Девиз Брута!

— «Капитолийская волчица хранит завязку всей игры…» — Березовский присел на краешек раскрытого сундука, так и не подняв лица от лежащего на ладонях кинжала. — Неужели ему тысячи лет?

— Кто знает… — сказал Люсин. — Теперь смотри, что еще там было.

— Значит, ты открывал уже? — несколько запоздало спросил Березовский.

Люсин ничего не ответил и достал из сейфа почти черный от вековой патины, тяжелый серебряный пятиугольник.

— «Звезда Флоренции»! — тут же воскликнул Березовский. — Именно такой я ее и представлял себе… Значит, у нас есть все, кроме алмаза и четки?

— Все, Юра. Четка нам не нужна. Здесь тот же шифр, что и на подвязке. Погляди. — И он протянул Березовскому пятиугольник. — Тут объяснение и план того места, где, возможно, спрятано катарское сокровище. Все уже расшифровано. Возьми-ка у меня на столе подстрочный перевод..

Литое сердце пентаграммы[35]Навеки в сердце унесиПремудрость не на небеси —

Незримо воссияют грани,Когда возвышенный смарагдРассеет вековечный мрак,

Стена падет перед глазами[36]В седьмой найдешь ты указанье,Как отыскать в скале ГраальНа том и кончится игра[37]

— Подведем итоги? — спросил Люсин.

— Да, старик… Только, знаешь, у меня что-то голова совсем не варит. Не знаю, на каком я свете.