Сквозь Пекло - Елена Асеева

Вий замолчал, и негромко зашипел, послышалось шарканье ног, скрип отмыкаемого замка и наследник услышал, как раскрылась решетка. Воевода тяжело шагнул вперед, встав рядом с вытянутой ногой Святозара, и добавил:

— Человек, я закрою слова, но ты, больше их не открывай.

— Вий, — ответил наследник. — Но черные души их не видят.

— Да, черные души их не видят, ты прав, — согласился воевода. — Но их видят Боги… Я и Чернобог… поэтому, ты, не должен больше их открывать.

— Хорошо, Вий, даю слово, — молвил Святозар, и, протянув к больной ноге руку, стал гладить края раны. — Я больше не открою слова.

— Великазбой рескаво Ас ошлёвке![26] — громко сказал на языке Богов Вий.

Воевода произнес слова, засим наклонился над Святозар, убрал его руку от ноги и осторожно провел своим толстым, гладким пальцем по краю раны, и тихо спросил:

— Болит нога?

— Болит, — также тихо, проронил наследник. — Но зато не кровоточит, воевода.

— Плохо, что болит, плохо…,- протянул Вий. — Слишком много боли, а боль как известно изматывает человека, а измотанный он быстро слабеет… Мне же надо, чтобы ты не слабел. — Воевода распрямился, тяжело выдохнул и добавил, — странно, что вода помогла… Она не должна помогать, должна была наоборот разрушить твою ногу, после воды из озера кипучей злобы и слюней… Странное все-таки — это добро… этот свет и чистота.

Вий еще раз протяжно выдохнул, и, развернувшись, вышел из темницы, а Святозар подложил под ногу подушку, чтобы та меньше дергала, и чуть слышно поспрашал:

— Воевода, ты еще тут? — и поморщил лицо, потому что внезапно и весьма сильно заболели раны на руках, спине и щеке.

— Да, я здесь, — ответил Вий и затоптался на месте, тяжело переставляя ноги. — Сейчас тебе принесут еду, поставят, и я тогда уйду. Не хочу больше, чтобы тебе плевали в блюдо.

Через некоторое время в темницу принесли блюдо, поставили рядом со Святозаром, и, закрыв двери, воевода, в сопровождении шипящих дасуней, тяжело ступая, ушел к себе во дворец. И как только Вий ушел, раны на руках, спине и щеке сразу перестали болеть, точно Маргаст прошептал над ними свои шептания.

Наследник открыл глаза, посмотрел на стенку, где допрежь сияли имена Богов, впрочем теперь на ней опять находились лишь темные выпуклости. Святозар придвинул к себе ближе блюдо, поднял утиральник и оторвал кусочек от шарообразного мяса, да засунул в рот, и от удовольствия закрыл глаза. Нежное, сладковатое, словно вареный осетр, мясо было очень даже вкусным. После затянувшейся голодовки, наследник почувствовал внутри себя, сильнейшее желание есть, и как всегда, быстро съел все мясо, оголив при этом круглый, розоватый скелет неизвестного существа. Наследник поднял скелет с блюда и принялся его рассматривать. Прямо посередине скелета у существа проходил толстый, длинный позвоночник, к которому с обеих сторон крепились дугообразные, тонкие ребра, сходившиеся впритык друг к другу на обратной его стороне.

— Что это за зверь был? — спросил Святозар и протянул скелет в сторону Джюли, тот обернулся, глянул на розоватый скелет, и, приподняв плечи, пожал ими. — Джюли, — обратился к душе наследник, немного погодя. — А, скажи мне, почему вереница душ, идет лишь в этом направлении? Как же они возвращаются обратно?

— Там под землей находится коридор. Темный, узкий и страшный коридор, — ответил Джюли, и порывисто вздрогнул всем телом. — В том коридоре царит вечная, вечная тьма… тьма и холод. Души несут воду до гостиного двора, выливают ее на постройку и точно по крутому склону летят туда, вниз в подземный коридор. Тот коридор дюже узок, и когда души идут по нему, то касаются плечами его стен, стараясь пробиться вперед, а стены словно сжимаются, пытаясь остановить их движение и сдержать их поступь. И каждый раз… каждый раз когда душа касается такой стены, та обжигает ее леденящим холодом…. Души идут под землей до озера, а дойдя, начинают карабкаться по такому же крутому склону наверх, и, вылезая из этого коридора, вновь встают в вереницу…. Но если какая-то душа не успеет встать в свое время, на свое место, то дасуни тут же ее схватят и приведут на жертвенник, да возложив на него будут сечь кнутами… И это очень, очень больно… поэтому души стараются изо всех сил, карабкаясь наверх по склону, лишь бы не потерять свое место, в веренице.

— Ужас, — содрогаясь и вспоминая стол укрытый красной материей, скрученную, черную веревку и кнут, протянул Святозар. — Ужас… А тебя, Джюли когда-нибудь били там?

— Да, били, — чуть слышно проронил Джюли. — И это очень, очень больно… больно…

Святозар положил скелет существа на блюдо, и, укрыв его останки черным утиральником, посмотрел на Джюли, и наполненным жалостью голосом, вопросил:

— А тебя за что? За что били? Ведь твое наказание, стоять и пробивать этот камень насквозь.

— Иногда Чернобог ходит смотреть на постройку гостиного двора, — пояснил Джюли и испуганно оглянулся, вроде страшась, что их подслушают. — И тогда он заставляет дасуней бить меня, а посем являет Чудо.

— Чудо? — переспросил Святозар. — Какое может являть чудо Чернобог?

— На площади в центре пекельного царства, — начал сказывать Джюли, и оторвавшись от своего валуна и стучания по нему, повернул голову к Святозару, и воззрился на него своими черными глазами. — Стоит великой силы столб, рядом с ним глубочайшая зчаша.

— Чего, чего, ты сказал, — переспросил наследник, перебив Джюли. — Я не понял.

— Ну, так называется углубление — зчаша, — объяснил Джюли. — Около столба и зчаши стоит душа грешника, который когда-то дюже много молил и просил Богов о помощи, но так как они не отклекались, утомленные его постоянным выпрашиванием, он решил молить и просить помощи у Чернобога. После смерти Радогост приставил его к столбу, чтобы он продолжал молить и просить, до тех пор, пока Чудо Чернобога не заполнит зчашу доверху.

— Хэ…,- поморщившись, заметил Святозар припоминая запах исходящий из углубления. — Я видел эту зчашу. Там внутри находится, что-то черно-зеленое и весьма воняет, впрочем как и все в Пекле, — и наследник передернул плечами.

— Это и есть Чудо, — кивнув головой, торжественно молвил Джюли, и, повернув свою черную голову к валуну, вернулся к наказанию. — Чернобог приходит к столбу, дотрагивается до огня ладонью и громко, что-то кричит на языке Богов, который тут знает лишь он, Вий и Пан…

— И еще Горыня, — поправил, Святозар, Джюли, и улегся на покрывалах, подоткнув под спину подушки.

Джюли перестал стучать палкой, развернулся, с любопытством зыркнул на Святозара, а после продолжив свое многовековое занятие, произнес: