Настоящая фантастика – 2012 (сборник) - Андрей Бочаров

Тут только беглец обратил внимание на то, что его собственное продвижение вверх сильно замедлилось. Пока он спал, свеча прогорела. Неужели ему так и суждено дрейфовать в этом необозримом бесприютном пространстве? Шар его тела содрогнулся от ужаса. Нет! Все будет еще хуже. Со временем заклинание невесомости утратит силу, и он постепенно обретет свою прежнюю форму. Ему предстоит затяжное падение и неминуемая гибель. Что, если это произойдет прямо сейчас?

Тем не менее пока беглец продолжал хоть и медленно, но подниматься вверх и постепенно достиг лица великана. Он не ожидал, что гигант обратит на него внимание, но тот неожиданно открыл глаза и втянул огромными ноздрями воздух. От этого могучего вдоха беглеца стремительно повлекло к стволу. Огромный рот гиганта приоткрылся, и родился голос, пленивший в своих шершавых перекатах неистовую мощь первого урагана и рев первобытных чудовищ. Беглец испугался, что от этого всеохватного, неотвратимого шепота, печати, что он наложил на себя, вскроются до срока.

– Вижу тебя я, – изрек великан. – Чувствую запах я. Вонь нижнего мира, и едкий пепел волшебной свечи, и еще… знакомый аромат. Беглая душа! Давно не встречал здесь таких.

– А я никогда не видел таких, как ты. – Беглец немного помедлил. – Что с тобой приключилось?

– Крокодил зовусь я. Был среди Первых, кто творил мир из темноты и грез. Создали существ, и то, что растет и говорит, и то, что безгласно. И воду создали и твердь. Свет желал творить я, но не дано было мне. Другим доверили создать лучезарный сосуд. Гнев испытал я и проглотил светоч. Тогда мрак окутал землю и ужас воцарился. Наказан был я. Прикован к стволу. Из чрева моего выходит утра свет и, древо обогнув, воротится назад. Тогда глотаю его и наступает ночь. Так длятся дни.

– Когда же ты освободишься?

– Сокрыта истина. Вечность прозреваю я. Без конца, без края.

– Как ты поступишь со мной?

– Мог бы съесть тебя я.

– Тогда ты не услышишь моей истории, о могучий.

– Одиночество гложет меня, а не голод. Расскажи мне, что знаешь. Потом посмотрим.

– Я на костях толчен, на крови мешен. Владыка на час и жертва на век… – начал беглец. Он старался рассказывать подольше с подробностями, только бы отсрочить смертный час. Гигант слушал. Глыбы его век легли на глаза, и казалось, что чудовищный страдалец дремлет. Вокруг царила тишина. Ничто не двигалось. И только новорожденный светоч медленно смещался, огибая ствол древа.

– Но вот я очнулся и понял, что свеча Иирда прогорела, а крона еще далеко. Тогда мне и посчастливилось встретить тебя, о могучий, – беглец замешкался, не зная, стоит ли пересказывать гиганту сцену рождения светоча. В тот же миг глаза Крокодила открылись.

– Изрядная история. Теперь вижу, что похожи мы. Ты и я.

– Ты по-прежнему хочешь съесть меня?

– Это было бы неплохо… но нет. Помогу тебе я. Рок да не сбудется!

Крокодил сделал могучий вдох, и беглецу показалось, что сейчас он все же окажется в желудке великана. Шар его тела приблизился к огромным, точно створки ворот, губам. Из глубин естества гиганта исходил ровный сухой жар. Беглец живо вспомнил родильную печь в Безнадеге. Шар его тела вращался и кувыркался, покуда в груди великана рождался неистовый ветер. А затем Крокодил выпятил нижнюю губу и дунул. Жаркий вихрь родился от его усилий. Он закружил беглеца и понес все выше, выше.

– Прощай! – загремел ему вдогонку голос Крокодила. – Судьбу создай свою!

Крона стремительно приближалась. Беглец испугался, что поранится о нижние ветви. Однако этого не случилось. Вихрь ослаб и, достигнув листвы, раскололся на тысячу теплых ветерков. Вокруг простирался удивительный мир, наполненный легкомысленным шорохом листвы, ажурными тенями и неярким светом. Ветви дерева казались столь же длинными и неохватными, что и корни. Они бесконечно расходились в стороны, истончаясь и дробясь, создавая невероятный асимметричный узор. Иные из них были тоньше волоса, а другие столь широки, что на них располагались целые миры. Беглец видел карликовые леса, поля и горы. Из трещин в стволе сочилась влага, образуя самые настоящие реки, что струились серебряными нитями вдоль великанских ветвей и порой обрушивались невероятной красоты водопадами. Некоторые из ветвей были обжиты. Над коричневой твердью коры поднимались островерхие шпили колоколен, стены крепостей, пестрели крыши городов и селений. По дорогам двигались крохотные путники. На одной из ветвей шла война. Тысячи блестящих блох сходились на бранном поле, от сожженных домов и угодий поднимались столбы черного дыма.

Чем выше поднимался беглец, тем плотнее сплетались ветви. Вскоре он достиг того места, где полет был невозможен. Беглец снял печати и принял свою прежнюю форму, мягко опустившись на одну из ветвей. Он принялся карабкаться, пробиваясь сквозь плотно растущие древесные руки. Из последних сил он проталкивался в узкие щели и очень удивился, когда поросль резко закончилась.

Он стоял в зале, полом которому служили туго сплетенные ветви дерева, а крышей – бездонное небо. В чистой синеве медленно плыли огромные сонные рыбы. Их крупная блестящая чешуя отражала крону дерева и маленького растерянного беглеца. Перед ним был предел. Край света. Дальше идти некуда.

Он огляделся вокруг и тут же увидел высокий белый трон и женщину, сидящую на нем. Она была обнажена, ее рыжие волосы струились вниз по плечам, огненными струями осеннего багрянца вплетались в зелень ветвей. Ее руки вросли в подлокотники трона, большая красивая грудь мерно вздымалась, ноги были призывно разведены, и на их перекрестье сияло открытое лоно. Листва перед женщиной раздалась и набухла двумя зелеными наростами. Сотканные из тугих веток коконы лопнули одновременно и на свет вышли два карлика. Приземистые, коренастые, одинаковые, они были обладателями огромных гениталий. Женщина что-то сказала, и один из карликов тотчас набросился на нее. Некоторое время они совокуплялись, а затем карлик издал протяжный крик, задрожал всем телом, изливаясь без остатка, и вдруг упал навзничь. Он был мертв. В то же мгновение зеленый ковер породил еще одного приземистого любовника, и они вдвоем с оставшимся карликом из первого помета схватили своего мертвого близнеца и потащили его к отверстию в ветвях, раскачали и швырнули вниз. Будет серым пожива!

Карлики вернулись к трону, и один из них немедленно шагнул к женщине, стремительно возбудился и вошел в нее мощно и грубо, резко ускоряя темп.

Беглец вспомнил слова торговца и двинулся вперед. Когда очередные два карлика потащили своего мертвого партнера к обрыву, беглец шагнул к женщине.