Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис - Коллектив авторов

Между тем в результате захвата немцами территорий, входивших в черту оседлости, евреи (беженцы и выселенцы) стали массово продвигаться вглубь России, что де-факто привело к ликвидации черты оседлости и заставило правых разрабатывать вопросы, касающиеся правил проживания еврейского населения в новых условиях. Один из таких проектов решения «еврейского вопроса» был озвучен на монархическом совещании в Саратове в августе 1915 г. «Евреев-беженцев и евреев, выселяемых из опасения их предательства и шпионства из района военных действий, следует сосредоточить в гг. Баку, Эривани, Шуше, Тавризе, Тифлисе, Александрополе, Ахалцихе, Ахалкалаки, в которых население не так легко поддается к их засилью, а не высылать во внутренние губернии, где от них пострадает слабое русское население», — говорилось в документе{1528}.

Неоднократно в годы войны правые касались привилегированного положения Великого княжества Финляндского, жители которого были освобождены от воинской повинности. Г.Г. Замысловским был поднят вопрос о неправомерности положения, при котором Финляндия «не дает ни одного солдата и не платит ни одной копейки на военные расходы», в то время как русский народ проливает свою кровь и тратит свои средства, в том числе и «ради покоренных же им инородцев». Замысловский предлагал лишить ничем не обоснованной привилегированности «чухонских аристократов», введя для них такие же повинности, как и для остальных народов империи{1529}. Однако правительство, опасаясь проявления недовольства со стороны финнов и, как его следствия, возможного вмешательства в финляндские дела соседней Швеции, несмотря на объявленный нейтралитет поддерживающей Германию, от предложений правых воздержалось.

Другой проблемой, по которой правые имели особое мнение, был вопрос о будущем Польши. Если до 1915 г. правые всячески подчеркивали, что разрешение польской проблемы — «вопрос второстепенный», то после того, как Германия, оккупировав Польшу, объявила о создании из польских областей столь желанного поляками независимого государства, тон в этом вопросе пришлось заметно менять. Не допуская в принципе какого-либо разрешения национальных вопросов (в том числе и польского[134]) в условиях войны, правые заявляли, что после победы, когда будут рассмотрены заслуги тех или иных народов, им «будет дана награда от России, но русский народ при этом не должен быть обижен»{1530}. Поэтому, подчеркивали они, «Россия в настоящее время может разрешить польский вопрос только силою оружия на полях сражения»{1531}. Однако после того, как император повелел Совету министров разработать законопроекты о предоставлении Польше по завершении войны «права свободного строения своей национальной, культурной и хозяйственной жизни на началах автономии под державным скипетром государей российских и при сохранении единой государственности»{1532}, взгляд правых на польский вопрос стал значительно мягче. Избегая каких-либо конкретных обещаний Польше до победоносного окончания войны (кроме подтверждения заверений о том, что единство польского народа будет восстановлено, но в границах империи), правые как бы намекали полякам, что если они и дальше верно будут служить интересам России, то их ждет благодарность русского народа, однако в чем она будет выражаться, умалчивали.

Довольно часто обращались правые и к так называемой «украинской» проблеме, подразумевая под ней стремление Германии и Австро-Венгрии при помощи местных националистов-сепаратистов («мазепинцев») отколоть от империи малороссийские земли. Нижегородское совещание монархистов осенью 1915 г. особым пунктом отмечало, что так называемое «украинофильство», или «мазепинство», является крайне опасным и имеет целью «расчленение Руси и создание несуществующей “украинской” народности, воспитанной в ненависти ко всему русскому». «Поведение “украинцев” в Галиции при отступлении русских войск является доказательством ярой ненависти “украинцев” к России и русскому народу. Ввиду того недопустимо существование украинской литературы, украинских книжных магазинов (книгарен), комитетов помощи беженцам-украинцам и каких бы то ни было учреждений, поддерживающих и развивающих это пагубное движение», — отмечалось в документе{1533}. При этом консервативный лагерь особо подчеркивал, что «мазепинство» является «политическим движением, всецело созданным, субсидируемым и руководимым Австро-Германией»{1534}.

В целом политика правых в национальном вопросе сводилась к лозунгу великой, единой и неделимой России, поэтому они всячески старались оттянуть решение данного вопроса, не соглашаясь ни на какие уступки до окончания войны.

Таким образом, Первая мировая война внесла ряд корректив в программу правых, сделавших упор на том, что любые вопросы, непосредственно не связанные с войной, не должны обсуждаться и рассматриваться до победы над внешним врагом. Именно в этом консервативному лагерю виделось важнейшее условие для отказа от политической борьбы и, как следствие, сохранения внутреннего мира в стране. Однако их попытки «перекрыть» программу либеральной оппозиции и ослабить рост недовольства среди населения оказались неудачными. Кроме того, традиционно свойственная консерваторам политика скромных, но достижимых без радикальной ломки политического строя и сложившихся институтов мер, нацеленных на постепенное улучшение народной жизни, в условиях системного кризиса, а также левой и либеральной пропаганды, сулившей радикальное и эффективное решение наболевших вопросов, оказалась малопривлекательной и неконкурентоспособной.

Война внесла изменения не только в программные установки, но и оказала большое влияние на деятельность и численность правых. Падение последней было катастрофичным. Если в период своего могущества общая численность всех правых организаций составляла приблизительно 400–450 тыс. человек{1535}, то к 1916 г. она сократилась примерно до 45 тыс. человек (без учета численности Отечественного патриотического союза){1536}. Что касается ВНС, то и до войны не бывший многочисленной структурой, к ее концу он был представлен преимущественно депутатами-националистами в Государственной думе, разделенными к тому же на три фракции (националистов и умеренно-правых, прогрессивных националистов и центр).

В целом, как справедливо отмечает отечественный исследователь Ю.И. Кирьянов, если для большинства партий начало войны было временем собирания сил, то для правых это был период «настоящего распада под влиянием условий военного времени, мобилизаций в действующую армию, переключения оставшихся в тылу членов на иные вопросы и т. д.»{1537} Несколько оживившись в связи с возникновением Прогрессивного блока и предприняв ряд шагов для объединения и восстановления своего прежнего влияния, правые тем не менее не смогли достигнуть даже предвоенного уровня.

2. От германской ориентации к антинемецким настроениям

Война вызвала закономерную реакцию интеллектуальной элиты России, пытавшейся осмыслить причины, характер и последствия небывалого по своим масштабам конфликта. Не были исключением и представители консервативного лагеря, внесшие свой вклад в осмысление и трактовку этого военного противостояния и пытавшиеся убедить российское общество в правильности своих целей и приоритетов.

Накануне войны правые выступали с критикой внешнеполитического курса правительства, который, по их мнению, толкал Россию к не выгодному для нее конфликту с Германией. При этом консервативные круги не питали особых иллюзий на счет Германии, которая, по словам председателя фракции правых в III Государственной думе А.С. Вязигина, готовила свою армию «не только для смотров и парадов»{1538}. У правых вызывало серьезное опасение то обстоятельство, что русская армия к войне не готова, «не имеет ни гранат, ни пуль, ни прицелов, ни повозок и обречена на безусловное поражение»{1539}. Незадолго до войны председатель Главной палаты Русского народного союза имени Михаила Архангела (РНСМА) В.М. Пуришкевич заявлял с думской кафедры: «Нам необходимо поставить армию на должную высоту, чтобы военному министру не задержали отпуск кредитов на военные надобности <…> необходимо увеличить количество пулеметных команд при наших частях, ибо у нас их гораздо меньше, чем в Германии»{1540}.

В связи с этим правые были противниками активной политики России на Балканах, справедливо опасаясь, что она неизбежно втянет империю в ненужный для нее военный конфликт. В.М. Пуришкевич предупреждал, что необходимо углубиться во внутреннюю работу и не ввязываться «в те дела, которые <…> могут привести к европейскому пожару и заставить нас втянуться в авантюру, о которую разлетится, может быть, наша слава, наше могущество вконец»{1541}. Лидер СРН H. E. Марков, уже находясь в эмиграции, так комментировал предвоенную позицию правых: «Бросаться в войну, не подготовившись к победе, лишь для того, чтобы не сомневались в благородстве наших чувств, было простительно Дон-Кихоту, но ведь Дон-Кихоты потому и вывелись, что слишком часто пытались защитить угнетенных, не справляясь со своими действительными возможностями победить подчас воображаемых угнетателей»{1542}.