Тайна святых - Петр Иванов

Здесь остается непонятным утверждение, почему в народе вера поколеблется, если не будет архиереев знатных и богатых родов. Эта мысль Иосифа тесно связана с его пониманием, как достигается твердость веры. Вера — это исповедание догматического учения церкви. Всякое малейшее отклонение (просто уже своя собственная мысль, не высказанная где-либо в книгах, принятых церковью*) есть отступление от веры, ее колебание. Чтобы не было колебания, необходимы церковные полицеймейстеры (в данном случае они называются архиереями), вооруженные всеми средствами принуждения и прежде всето, конечно, своей готовностью действовать насилием (оттого к необходимы люди знатных родов, привыкших к начальствованию). Если церковных мер (сюда относится и биение посохом) недостаточно, то необходимо обращаться за помощью к царю, который может, предать их пыткам, тяжелому заключению и, наконец — казнить.

* По тогдашним понятиям, книгами, принятыми церковью, разумелись все книги, написанные на церковные темы, существовавшие в то время. Ибо если бы они были не верны, то были бы ранее уничтожены властью.

Эта стройность мысли, восходя далее, возвеличивает царя именно за его охрану церкви: “царь есть высший хранитель и покровитель церкви” — “отмститель Христу на еретика”. Царь имеет право вполне начальственного отношения ко всем церковным утверждениям. Государь является высшей инстанцией церкви, к которой должно прибегать во всех церковных и монастырских спорных делах. Суд государя самый высший, окончательный, безапелляционный: суд царя уже никем не посуждается.

Однако чистое самодержавие вовсе не входит в мысль Иосифа. Царь возвеличивается до тех пор, пока не знает снисхождения к еретикам (в понятие “еретик” входит и всякий мыслящий недостаточно книжно) и беспощадно их казнит. Несогласие царя со взглядом Иосифа на еретика называется, по мнению Иосифа, нерадением о благе церкви и становится величайшим преступлением государя. Это такое “государское прегрешение”, за которое “Бог всю землю казнит”.

Истинным украшением миросозерцания Иосифа являются следующие его мысли: “грешника или еретика руками убить или молитвою одно и то же”; “нельзя верить покаявшемуся еретику: необходимо одинаково немилосердно относиться к непокаявшимся и к покаявшимся”. Когда Василий III после долгих упрашиваний его со стороны Иосифа посадил в тюрьму всех подозреваемых в ереси до скончания живота их, “Иосиф воздал славу Богу Отцу и Сыну и Святому Духу”*.

* Иосиф был очень ревностный игумен в смысле исполнения всех уставных правил, основал свой монастырь, так как ему казалось, что везде много развращения. Наконец, он был и добр: кормил голодных, много благотворительствовал из средств монастыря. Но тут нужно твердо помнить что и диавол, когда ему выгодно, благотворитель. Если бы Иосиф не имел никакого подобия добра, он бы не мог провести свои антихристовы идеи внутрь церкви Христовой.

Конечно, много глупого и жестокого — богопротивного — высказывается людьми и выдается ими за истину, церковь Христова призывает к покаянию лжеучителей, но если они не хотят каяться, со скорбью проходит мимо, молится Богу о даровании разума впавшим в духовное слабоумие людям. Если же богопротивное учение распространяется в народе как истина церковь собирает собор и всегласно осуждает неправду.

В данное время церковь русская поступила наоборот. Собор 1490 года, хотя еще и не совсем по Иосифову отнесся к еретикам (не согласился предать их смертной казни), однако не оказал им милосердия: проклял и присудил к тяжелому заточению. На соборе было высказано мнение иного, рода: “Не подобает нам судить никого, ни верного ни неверного, но подобает молиться о них и в заточение не посылать”. Это мнение принадлежало святому Нилу Сорскому и другим истинным христианам на соборе. Но добрый совет святого был отвергнут.

Злобу собора увенчал в Новгороде архиепископ Геннадий, к которому были посланы некоторые из еретиков (очевидно, новгородцев). Этот Геннадий уже давно требовал жестоких мер для отступников от веры, он ставил в пример восхищавшего его “шпанского короля”, как он путем инквизиции свою землю очистил от еретиков. Геннадий приказал встретить еретиков за 40 верст от города, посадить на коней лицом к хвосту в вывороченных тулупах, на головы надеть шлемы с мочальными кистями, соломенные венцы с надписью “Се есть сатанино воинство”. Владыка велел народу плевать на них и кричать: “Се хулители Христа”. После этого на головах несчастных были зажжены берестовые шлемы. По известию Иосифа Волоцкого, они вскоре умерли, перед смертью лишившись рассудка (“Богом наказаны”).

Так ужасно извращено было учение великих святых в церкви о необходимости большой любви при врачевании заблуждающихся душ, ибо только одна любовь может содействовать отпавшим людям вернуться ко Христу. Св. Иоанн Златоуст говорит: “Требуется много искусства (в любви), чтобы страждующие (вот как великий святой называет этих людей) убедились добровольно (вот единственное желание Христа!) подвергнуться врачеванию”. Геннадий же, Иосиф и подобные им пастыри врачевание душ тщатся производить посредством злобы и ненависти. И русская церковь их послушала — значит, презрела учение святых отцов. К чему это приводит, видим в жизни: новгородцы (страждущие) сошли с ума и вскоре умерли. В другом случае страждущие без любовного к ним отношения необычайно озлобляются, впадают в страшный фанатизм, сами начинают себя убивать — как было с старообрядцами при царе Алексее Михайловиче и патриархе Никоне, когда десятки тысяч старообрядцев сами себя сжигали.

Церковь русская после собора 1490 г. следовала по пути жестокосердия: на соборе 1503 года, по требованию Иосифа Волоцкого, не принимая во внимание покаяние еретиков, присудила их к жестоким казням. Несколько человек сожгли в клетке в Москве. Одному отрезали язык, отвезли в Новгород и там сожгли со многими другими подозреваемыми в ереси.

На соборе 1503 г. также восстали святые во главе с Нилом Сорским, чтобы свидетельствовать истину. Они говорили, что не только противно учению церкви Христовой убивать заблуждающихся, подвергать их светским казням и заточению, но и проклинать их нельзя. Конечно, не свое говорили они на соборе, а то, что Дух Святой всегда учил в церкви. У Иоанна Златоуста в первом томе его творений есть слово, называемое “Слово о том, что не должно проклинать ни живых ни мертвых”. В этом слове читаем: “св. Отцы (соборов) отлучали и отвергали ереси, но никого из еретиков не подвергали проклятию”. И далее св. Иоанн Златоуст, цитируя ев. Игнатия Богоносца, говорит: “Если ты осмеливаешься предавать анафеме кого-либо, то поступаешь вопреки (цели) смерти Господней и предупреждаешь суд Царя”. И далее: “Предающие человека церковной анафеме подвергают себя совершенной погибели, присваивая себе достоинство Сына Божия. Ибо анафема совершенно отлучает от Христа”.

Имея такое верное свидетельство о значении анафемы в церкви, как назвать соборы, на которых кого-либо подвергают проклятию: конечно, разбойничьими, и членов собора, стоящих за предание анафеме, — “лютыми волками”. В церкви Христовой необходимо точное знание, где истинные пастыри и где лжепастыри, ввергающие Церковь в грех.

До новой проповеди Иосифа русская церковь не только не применяла жестоких мер, но, напротив, всячески смягчала жестокосердие светской власти. Летописцы времен. Иосифа и после него стараются скрыть эту прежнюю доброту церкви, ибо они подпали злому влиянию лжесвятого; часто они толкуют деятельность прежних пастырей в своем духе, иногда вставляют фразы в их творения, искажающие истинный смысл писания. Вообще, церковная письменность сосредоточивается в Волоцком монастыре, где его родоначальник служит образом дел: известно, например, что митрополит Фотий (умер в 1436 году) в начале XV века дважды обращался к псковичам с просьбой не общаться с еретиками, однако, когда в Пскове стали убивать еретиков, он написал гражданам, что убивать людей грех. Иосиф воспользовался увещаниями Фотия, чтобы утверждать, что Фотий приказал заключать в темницу еретиков* (логика Иосифа: если Фотий не велел убивать, значит хотел, чтобы их заключали в темницу) и вследствие этого ересь будто бы прекратилась (но почему сам Иосиф борется с этой же ересью в конце века). И до Фотия церковь относилась к еретикам милостиво. В 1387 году по просьбе патриарха Константинопольского Нила святой Дионисий, епископ суздальский, увещевал в Новгороде стригольников. Он действовал добрыми мерами и, по свидетельству Никоновой летописи, совершенно прекратил народные мятежи и соблазны.

* Между тем у Фотия сказано только: не общайтесь с еретиками, как и апостолы учили, — конечно, они не приказывали правителям сажать в тюрьму отступивших от истины, а увещевать их с любовью.