Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

своем письме Писарева сообщает о каком-то нашем «оккультном центре в Шанхае», о котором она будто бы получила сведение от Вас. Она меня спрашивает как бы рекомендацию этого центра, но мне вообще неизвестно, о чем именно идет речь. К тому же сейчас так много всевозможных мелких подразделений, именующих себя «оккультными», что приходится быть с такими обстоятельствами чрезвычайно осторожным. Правда, в наше Харбинское содружество входят несколько хороших членов Теос[офского] Общ[ества] — например, Туркина и Варфоломеева, но они и без того имеют корреспонденцию с А. А. К. и весьма мужественно дают ей понять, в чем она заблуждается. Конечно, будет весьма хорошо, если Писарева даст в журнал одну свою статью, — этим с нашей стороны будет выяснен и покончен вопрос о доброжелательстве. Также Писарева прислала нам копию обращения А. А. К. об объединении под ее главенством для служения России. Вы знаете, что я беспрерывно всегда призывал культурные элементы к служению и на оборону Родины. Потому для меня такая мысль о служении никакой новости не представила. Теперь все об этом говорят, а было время, когда за одно такое пожелание мы подвергались злостным нападкам. Ведь было время, когда, странно сказать, А. А. К. и Васька Иванов говорили почти одним и тем же языком о некоторых предметах. Впрочем, и это Вам тоже хорошо знакомо. Посылаю Вам статью из газеты «Свет» о кощунстве в часовне. Ведь это уже оказывается не обычным невежественным кощунством, но каким-то злобно воинствующим сионизмом. Вот с какими безобразными выходками тьмы приходится встречаться.

Беспокоимся, не имея вестей от Вашей сестры. Получен ли в сохранности Вами портрет Е. И.? Шлем Вам наш общий самый сердечный привет.

Сердцем и духом с Вами.

«Кощунство», «Свет», 13 авг[уста] [19]36 г.

«Нов[ая] Ру[сская] Заря», «[Открытые] Врата»[537].

174

Н. К. Рерих, Е. И. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

20 сентября 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 102

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], получились письма Зин[очки] и М[ориса] от 27 по 31 авг[уста]. Это письмо застанет Вас уже в разгаре действий рефери. Насколько возможно откладывайте и затягивайте, ибо подойдут новые обстоятельства. Впрочем, об этом мы Вам уже писали, и, конечно, Вы понимаете, почему это так важно. А кроме всего прочего, удастся начать новый сезон Школы и «Пресса», создать Советы при том и другом и тем еще более подчеркнуть общественное начало. Также подоспеет и основание нового Общества, может быть, найдется для него и помещение, и таким порядком еще раз выразится общественное мнение. Ведь и для реф[ери] очень важно выражение общественного мнения и нерушимость культурной деятельности. Потому мы так настаивали с самого начала на всяких обществах, комитетах и на всех выявлениях общественного мнения. Нужно всегда быть во всеоружии. Ведь Вы помните, что злоумышленники, когда начали приводить в исполнение свой адский умысел, они прежде всего начали изгонять всякую общественность. Все Вы помните, как они изгнали группы Спинозы и всякие прочие начинания. Они спешили изъять лишних для них свидетелей. Также Вам надлежит припомнить, когда именно Вам и вместе, и порознь подсовывались для подписи какие-то неведомые бумаги, не давая даже времени прочесть их. Обо всех таких проделках злоумышленников Вы все должны извести[ть] всех адвокатов. Мало ли какие бумаги Вам подсовывались! Вспоминаем, как в фильме «Три мушкетера» лукавый кардинал подсовывал королеве ложный документ, чтобы получить ее подпись, которую он хотел использовать во вред королевы. В фильме было показано, как документ был отделен черной лентой от места, где должна была появиться подпись, а затем оказалось, что подпись была вовсе не под этим никому не нужным документом, а на другом листе, в который кардинал и вписал все, что ему было угодно. Мало ли какие злоумышления бывают. Если бы Морис припомнил, что он уже летом в 1935 году, не читая, должен был подписать какую-то бумагу о картинах «Пэнтингс Корпорэшен», то пусть он ознакомит со всеми подробностями этого акта и Миллера, и Брата. Может быть, они найдут нужным осведомить и публишеров. Ведь это дело огромной важности. Вообще, во всех тех случаях, когда Вас принуждали нечто подписывать, Вы, конечно, и покажите, что такая Ваша подпись была исторгнута насильственно и давалась Вами лишь по полному доверию. Но теперь, когда Вы убедились в преступном злоупотреблении Вашим доверием, Вы не можете считать таким порядком полученные Ваши подписи действительными. Таким образом, преступник и вор будет еще раз обнаружен со всеми его многолетними злоумышлениями. И пособницы его тоже получат достойное наименование.

Если только Вы подумаете еще раз о чудовищном лицемерии и злонамерении, проводившихся в жизнь в течение стольких лет, то поистине страшно делается за род человеческий. Насколько же выше все враги, действующие открыто, нежели эти темные змии и волки в овечьих шкурах, пятнадцать лет пригревавшиеся у сердечного очага! Впрочем, о чем же еще говорить, когда своим кощунством в часовне злоумышленники обнаружили всему свету низость своей души. Найдется ли какой раввин, достойный этого высокого звания, который одобрил бы такие кощунственные злодеяния?! Темные силы толкают предателей на зловреднейшие действия для них самих и для [все]го их окружающего. Страшное время избрали они для этих своих кощунств и злодеяний. Неужели же они не понимают тот неисчислимый вред, который они наносят всему им близкому именно в то время, когда каждый мало-мальски разумный человек посоветовал бы им быть осторожнее? Что бы им сказал Лев Пустыни — Амос?! Нельзя безнаказанно ниспровергать святыни. Теперь можно еще раз понять, почему Морис был послан и к раввину, и к масонам, ибо уже готовились кощунства и гнуснейшее святотатство. Мы видим, что кощунники недолго благоденствуют, примеры у всех на глазах. Можно себе представить, каких нинкомпупских лжесвидетелей они приведут, пожалуй, в карманах тридцать сребреников будут еще греметь. Но неужели же свидетельство таких почтеннейших людей, как Ф. Стокс, Фл[орентина] Сутро и Косгр[эв] и многих других, не будут достаточны, чтобы реф[ери] поверх всяких темных текникалитис усмотрел бы и воровство, и страшнейший брич оф трест?! Если же реф[ери] скажет, что сочинения и труды в области культуры со стороны Леви гораздо превышают все мною за полвека сделанное в этой области, тогда уже вообще мы окажемся среди дикарей. Впрочем, невозможно даже допустить такую несоизмеримость.

Берегите Сутро, Сток[са] и всех культурных деятелей. Холливуд для картин может быть удачным местом, лишь бы только избежать Судейкина, враждебность которого Вы все знаете. Конечно, и в частном помещении выставка может быть устроена достойно. Ведь это не будут картины, стоящие