На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг. - Андрей Владимирович Николаев

работ похоронных команд и сдирали с убитых их ордена и медали, храня в тайне свое мерзкое дело.

10 сентября. День выдался по-осеннему ясный и прохладный. Надев телогрейку, я отправился инспектировать наблюдательные пункты батарей и дивизионов. Как это ни странно, но факт перемирия обернулся для разведки трудноразрешимой психологической проблемой.

– А нам-то что делать? – недоумевают разведчики.

Действительно, сидеть у стереотрубы сутками и фиксировать в журнале, как по финскому берегу слоняются солдаты, вроде как бы бессмысленно.

Наблюдения, естественно, никто не снимает. Более того, в штаб полка прибыла бумага об «усилении службы наблюдения». Только серьезное отношение у разведчиков к своим обязанностям пропало.

15 сентября. К вечеру вернулся с ревизии наблюдательных пунктов переднего края. Промок и вымазался. Погода дрянь – то дождь, то ясно, то тихо, а то ветер.

– Как там финны? – встречает меня вопросом Николай Микулин.

– На губной гармошке играют – мелодично так, певуче, сентиментально. За душу хватает. Наши разведчики млеют.

– Ты Куприна читал? Вижу – не читал! Военная казарма – это тоска зеленая. Военный человек без войны жить не должен.

– Почему? – недоумеваю я.

– Военный человек без войны – это здоровый человек без дела!

– А выход какой? Нет выхода! Вот и спиваются военные люди.

17 сентября. Пришло письмо от отца – небольшая открытка, написанная твердым каллиграфическим почерком с характерными завитушками. Он тоже на фронте и где-то рядом. Мобилизован как нестроевой и работает по финансовой части. Отношения у меня с отцом сложились сложными, натянутыми. И я был рад этой короткой весточке, тут же написав ему ответ.

19 сентября. Из полковой сапожной мастерской прислали мне новые хромовые сапоги, сшитые из трофейной кожи, добытой на полустанке при наступлении на Выборг. Одевшись парадным образом, в новых сапогах и при шпорах, я отправился на дежурство в штаб полка. Роль дежурного теперь несложная, и много времени остается свободным. На чердаке нашего дома обнаружили мы «Анну Каренину» и «Князя Серебряного» Льва и Алексея Толстых на русском языке, дореволюционного издания. Кому принадлежали эти книги? Кому-нибудь из русских эмигрантов.

Рабочая комната штаба полка, где и коротают свое время дежурные по штабу, была некогда холлом. В углу камин из шлифованного красного кирпича. Пылают сухие березовые дрова. За окном осенний ветер, дождь, слякоть, сырость. А тут, в комнате, тепло, сухо и уютно в мягком и удобном кресле, наподобие «вольтеровского», перед пылающим камином. Читай романы, мечтай, фантазируй – никто тебе не мешает. Никто не звонит – будто всем надоело «играть в войну». И все теперь отдыхают.

20 сентября. Получено сообщение о подписании перемирия с Финляндией. А вместе с этим и приказ о готовности к передислокации.

Финны должны отойти за линию государственной границы, установленной договором, и освободить часть территории, ими теперь занимаемой.

22 сентября. Два дня подряд готовим карты и изучаем трассу передислокации. Чертим схемы маршрутов для дивизионов. Ведем бесконечные разговоры о предстоящем переезде. Наш путь от мызы Тали должен идти прямо по шоссе до перекрестка Пиртти, а там на Юстила, через Сейман-канал, на Ханхи-йоки до хутора Торикка – нашего конечного пункта на государственной границе, куда отводят свои войска финны.

Несложный скарб наш собран и упакован – остается только сесть в машину. И в путь!

25 сентября. В сопровождении офицера пограничной службы, лейтенанта в зеленой фуражке, наша рекогносцировочная группа во главе с командиром полка обследовала передовую линию пограничной зоны на предмет определения наблюдательных пунктов. В полосе, непосредственно прилегающей к государственной границе, ходить разрешается только лишь по специально отведенным для того тропам, и лейтенант-пограничник, постоянно сверяясь с картой, указывает нам расположение этих троп. Общее впечатление от местности довольно странное: деревья все вырублены под корень километра на два вглубь нашей территории. Финская же сторона, наоборот, защищена густым лесом и почти недоступна для наблюдения.

26 сентября. Я знаю: оборудование наблюдательных пунктов в пограничной зоне, в десятикилометровой полосе, потребует от нас большой изобретательности и кропотливого труда. Лес предстоит рубить далеко в тылу. Заготовки все делать заранее и ночами подтягивать к объекту таким образом, чтобы утром финны ничего не могли обнаружить.

Погода великолепная: сухая и прохладная, не ветреная, тихая. Солдатам приказал открыто ходить по местности, отведенной нам пограничниками, собирать хворост в кучи, кое-где палить костер. Но большинство куч оставлять неубранными. НП решили ставить на самом гребне холма с таким расчетом, чтобы выходную траншею из блиндажа, перекрытую накатом и замаскированную дерниной, вывести в овраг обратного склона. Именно здесь была собрана и не тронута большая куча хвороста. Ночью вырыта ячейка и установлена стереотруба. Наблюдатель занял свое место.

10 октября. А утром пришло новое распоряжение о нашей передислокации в район города Энсо, который стал одной из точек пропускного пограничного контроля.

И вновь сидим мы всем составом штаба полка над бумагами и картами, пишем приказы и распоряжения, составляем кроки предстоящего маршрута. Усталый вернулся я в свою комнату и все-таки записал на память:

«Живу я хорошо. Жизнь идет мирно меж скал и озер. Вечерами, окончив дела по службе, сижу у горящего камина и наслаждаюсь тишиной и покоем. Потрескивают березовые дрова. Удивительная эмоциональная сила в камине – влияние его на душу чудодейственно: он успокаивает нервы, вводит в русло разбушевавшиеся страсти. Порой мне кажется, что камин – это родовой костер, который у северных народов горел негасимым пламенем, а теперь нашел свое почетное место в современном доме, грея не только тело, но и душу человеческую».

11 октября. В квартирьерскую разведку выехали затемно. Маршрут: Торикка – Ханхи-йоки – Юстила – Пиртти – Йхантала– Йха – Лампиеля – Яски – Киурула – город Энсо. Совсем уже осень. Ветер крутит листву, и впечатление, будто вокруг бушует желто-красная вьюга. Дни стоят сухие, но холодные.

Около Йханталы остановили машину, слезли и прошлись вдоль озера, там, где в июле проходил передний край финнов. Посмотрели их глазами на нашу сторону – вон и та скала, на которой был НП полка с «лисьей норой». В бинокль она наблюдается вполне отчетливо, и немудрено, что финны дали по ней такой силы артиллерийский налет.

От Йханталы до Яски дорога однообразно-красивая: высокий лес, валуны, желто-оранжевые березы, черно-зеленые ели, красные домики хуторов с белыми наличниками, желточерные дорожные знаки. У Яски машина выезжает на дорогу, идущую параллельно Вуокси, знаменитой в Финляндии системе озер, соединенных каналами и расширенными, углубленными речками. Берега этой системы ухожены, выровнены, обложены дерном или валунами, каменными плитами, а кое-где даже украшены