Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Джеймс Бернс

Конфликт достиг критической стадии как раз перед Рождеством. Сталкиваясь с угрозами профсоюзов железнодорожников начать забастовку, Рузвельт несколько дней встречался с представителями конфликтующих сторон — по четыре часа в день. В профсоюзах произошел раскол: руководители профсоюзов проводников вагонов, машинистов и ремонтных бригад согласились на арбитраж Белого дома, другие же профсоюзные лидеры не уступали, несмотря на прямые обращения президента. Через два дня после Рождества 1943 года президент дал указание Стимсону занять войсками железные дороги и обеспечить их функционирование. Через три недели правительство упустило контроль над ситуацией, после того как президент посредничал в конфликте.

Накануне Нового года Маршалл был настолько озабочен ситуацией на железных дорогах, что, как говорили Бирнсу, собирался сходить на радио, чтобы разъяснить военный аспект проблемы и уйти в отставку. Итак, 1943 год завершился на трудовом фронте так же, как и начался, — в кризисной обстановке.

Спорные проблемы, устремившиеся в Белый дом, разнообразные и сложные, имели нечто общее — надежду, что президент их разрешит. Белый дом превратился в бюро консультаций, посреднический совет и арбитражный суд одновременно. Однако он был плохо оснащен для этой функции. Такого рода деятельность отличалась грубым давлением, спешкой и импровизацией. Как обычно, президент демонстрировал в напряженных условиях великолепный характер, но от этого страдал. Так, когда профсоюзные руководители заявили, что сам президент обещал им восьмицентовую надбавку, Бирнс тактично сообщил президенту, что выполнил его обещание. Кроме того, трудовые конфликты отнимали у президента много времени, при этом часто в периоды, когда разрабатывались важные стратегические решения.

Если Рузвельт слишком полагался на свое личное участие в разрешении внутренних кризисов 1943 года, то и эти кризисы оказывали воздействие на президентские структуры. Под их постоянным влиянием Белый дом не только расширился организационно, но приобрел новую форму и силу. Даже если президент и цеплялся за свои старые административные привычки, вокруг него все равно росла новая структура исполнительной власти.

Перемены происходили урывками. Через год после Пёрл-Харбора оборонная программа Рузвельта все еще оставалась темой общественных дебатов. Назначение царей, консолидация Совета по военному производству, утверждение Бирнса директором Программы экономической стабилизации — эти и другие меры ненадолго успокоили критиков. В конгрессе Трумэн и Комитет по миграции продолжали требовать более централизованной власти. Подкомитет сената по военным делам докладывал, что программа военной мобилизации переживает «кризис». Нельсон подвергался критике за пренебрежение к интересам военных в вопросах производства и снабжения, руководство Совета по военному производству раздирали споры. В сенате сторонники президента предложили законопроект об учреждении сверхведомства, которое подчинит себе десяток других военных учреждений. Бирнс, бившийся над решением проблем стабилизации — ему мешали огромные бюрократические структуры и их цари, — склонялся к идее создания Агентства экономической стабилизации с широкими полномочиями по руководству всеми военными усилиями.

Какое-то время президент стремился к реализации меры, которой долго сопротивлялся, — восстановлению Совета по военному производству (СВП) в качестве верховного мобилизационного ведомства по образцу Совета военных отраслей промышленности времен Первой мировой войны. Он даже решил поставить главой нового ведомства Бернарда Баруха, того самого деятеля, который руководил прежним советом и располагал престижем, статусом и решимостью восстановить и направить деятельность ведомства, соперничающего с Белым домом в публичности и власти. Должно быть, президента чересчур тревожило состояние дел с военной мобилизацией, а также конфликты внутри и между военными учреждениями — особенно в СВП, — если он обратился к Баруху. В письме к Баруху он откровенно признался, что «обращается к старому государственному деятелю за помощью». Удивленный и польщенный, Барух поинтересовался, должен ли он поступиться своей свободой, символ которой — его скамья для отдыха в Лафайет-парке, и хватит ли ему сил для руководства новым ведомством. Он направился в Нью-Йорк проконсультироваться с врачом, когда, к счастью или несчастью, заболел. Только через неделю Барух вернулся в Вашингтон, чтобы сообщить президенту о принятии его предложения. Рузвельт, откинувшись на спинку кресла и попыхивая торчащей кверху сигаретой, приветствовал старика с обычной любезностью.

— Господин президент, — начал Барух, — я прибыл для выполнения своих обязанностей.

Рузвельт не ответил, казалось, он не слышал слов собеседника. Барух понял: случилось что-то неладное. Президент прервал молчание:

— Бернье, давай я расскажу тебе об Ибн Сауде.

Рузвельт поболтал немного о Ближнем Востоке; затем прервал беседу, извинился и отбыл на заседание кабинета. Больше он никогда не упоминал о возможности назначения Баруха руководителем СВП. Смиряя гордыню и ища объяснение происшедшему, Барух решил, что дело, видимо, во вмешательстве Гопкинса, который казался старику слишком подозрительным и озабоченным чувством самосохранения, присущим людям, которые стоят близко к трону.

Несомненно, отказ Рузвельта от своего решения не обошелся без влияния Гопкинса, но здесь примешивался и гораздо более важный фактор. И президент, и директор программы экономической стабилизации в начале 1943 года все более склонялись к идее создания мобилизационного ведомства, прямо подчиненного президенту, вместо нового, мощного и независимого учреждения во главе со сверхцарем. Работая несколько месяцев в восточном крыле Белого дома, Бирнс сталкивался с массой проблем, выходящих за рамки стабилизационной программы. Он предложил проект нового Агентства военной мобилизации, с широкими полномочиями в сферах военной промышленности, распределения ресурсов и рабочей силы (за исключением призыва в армию). Предполагалось, что он возьмет на себя эти широкие полномочия, а функции экономической стабилизации передадутся Фреду М. Винсону, бывшему конгрессмену и старому приятелю Бирнса.

Согласиться с этим планом Рузвельту было нелегко. Пресса уже окрестила Бирнса «исполняющим обязанности президента» и «начальником штаба» — определения, которые не нравились Рузвельту, — и, кроме того, весь период своего президентства он сопротивлялся передаче власти какому-либо влиятельному деятелю или учреждению подобного рода. С другой стороны, президент доверял Бирнсу. Бывший судья не принадлежал к числу тех, кто прыгает в седло белого скакуна и несется сломя голову, когда дело касается военных усилий. Его долго шлифовали и полировали традиции юга и парламентские коридоры Капитолийского холма. Он приобрел осторожность и рассудительность, хотя и не был лишен некоторой узости кругозора и воображения. Бирнс предпочитал иметь дело с просьбами конфликтующих ведомств, разработкой планов и получать указания сверху. Предложил продолжать работу в составе крохотного штаба, возглавляемого старым другом и советником Рузвельта Бенджамином Коэном. Вместо углубления в новый бюрократический пласт его агентство должно координировать действия уже существовавших военных ведомств. Не пренебрегал он и услугами способных людей, даже Баруха, который продолжал охотно консультировать Бирнса и Белый дом.