Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Джеймс Бернс

Полем самых ожесточенных сражений на трудовом фронте стали битумно-угольные шахты. Двухлетний контракт горняков и хозяев шахт истекал весной 1943 года. Джон Л. Льюис, как всегда неестественно резкий, требовал двухдолларовой надбавки в день вопреки стабилизационной программе Рузвельта. Льюис стал доминирующей и вместе с тем изолированной фигурой. Только что умерла его жена. Льюис ненавидел Рузвельта, который был теперь злодеем для радикалов, хотя раньше считался их героем. Возглавив борьбу за упразднение старого посреднического совета, Льюис пользовался возможностью бойкотировать Совет по труду в военной промышленности, публично требовал от его руководства уйти в отставку и перестать отбрасывать свою «черную тень» на американских рабочих.

В конце апреля шахтеры начали бастовать. Рузвельт призывал их вернуться на работу в шахты «не как президент, не как главнокомандующий, но как друг людей, работающих в угольных шахтах».

Осенью 1940 года, когда Льюис призвал своих горняков голосовать против Рузвельта, они поддержали своего друга в Белом доме; теперь президент добивался от своих друзей, чтобы они подключились к борьбе за рост производства, но они поддержали Льюиса. Главнокомандующий решил послать на угольные копи войска. Вместе с Бирнсом и Шервудом он подготовил беседу у камелька с обращением к народу. Еще на пути в Овальный кабинет к своим микрофонам Рузвельт узнал, что шахтеры возвращаются на работу через два дня. Тем не менее президент не отменил беседы; вел он ее в предостерегающей тональности:

— Прекращение снабжения углем даже на короткое время — это игра жизнью американских солдат и матросов, безопасностью всего нашего народа.

Президент возложил всю полноту ответственности за забастовку на профсоюзное руководство шахтеров.

— Ваши сыновья, шахтеры, служат в армии, во флоте и морской пехоте. Ваши сыновья в эту самую минуту, в эту секунду, возможно, сражаются в Новой Гвинее, на Алеутских островах, Гвадалканале, в Тунисе либо в Китае или защищают в штормящем море от атак подлодок транспорты с войсками и снаряжением.

Он перечислил одного за другим шахтеров или их сыновей, раненных или отмеченных наградами. Он взывал к гордости шахтеров:

— Стойкость ваших сыновей, служащих в наших вооруженных силах, неудивительна: они вышли из великолепной, суровой семьи.

В заключение Рузвельт сказал:

— Полагаю, угольщики не станут продолжать забастовку против своего правительства.

В этот вечер, когда шахтеры собрались возвращаться на работу, президент отмечал день рождения Бирнса в компании тех, кто работал над беседой у камелька по радио. Президент запевал «Хэппи бёсдей», затем обратился к песне «Когда я стану слишком старым, чтобы мечтать» вместе со своим вершителем мобилизационных программ — Бирнсом. Душа компании Шервуд танцевал и хлопал в ладоши, напевая «Когда идет рыжий — рыжий Робин, Боб скачет вприпрыжку рядом».

Однако беседа у камелька оказалась растраченной попусту. Шахтеры, вернувшиеся на работу, ожидали решения Совета по труду. Когда им отказали в надбавке, они снова забастовали. Летом обстановка становилась все более запутанной. Льюис «рекомендовал» шахтерам вернуться на работу, однако его рекомендации почему-то не имели эффекта. Икес, владевший шахтами в качестве управляющего «Солид фьюелз», препирался с Советом по труду в военной промышленности, который подозревал министра в тайных сделках с Льюисом и требовал, чтобы президент дал указание генеральному прокурору Биддлу прекратить аресты шахтеров. Конгресс метал громы и молнии, — он принял закон Смита — Коннэли, ограничивающий права рабочих на забастовки. Рузвельт наложил на закон вето, частью из-за того, что закон обесценивал обязательство профсоюзов не бастовать. Однако конгресс преодолел президентское вето солидным большинством голосов в обеих палатах.

В Белый дом передали текст передовицы из армейской газеты «Старз энд страйпс»: «...от имени американского солдата проклинаю твою черную угольную душу, Джон Льюис».

Терпение президента иссякло: он распорядился, чтобы Стимсон, Макнатт и генеральный директор службы воинской повинности Льюис Б. Херши отменили возрастные отсрочки шахтеров от военной службы и начали набор в армию бастующих горняков в возрасте от 38 до 45 лет. Это давало временный эффект. Шахтеры стали летом возвращаться на работу, а осенью снова забастовали. Президент опять выступил с обращением к ним. Он приказал Икесу вновь взять шахты под свое попечение и выделить Совету по труду больше денег. Многие горняки вернулись на рабочие места, другие воздержались. Однако неурядицы в угольной промышленности преследовали президента и в 1944 году. Казалось, прийти к соглашению с Льюисом невозможно. Бирнс, убежденный, что лидер шахтеров занимается саботажем даже тогда, когда, казалось бы, сотрудничает, попросил Рузвельта передать свое мнение Льюису, но президент этого не сделал — он знал пределы своей власти.

Не только угольная промышленность доставляла президенту неприятности. Столь же воинственны и упорны в борьбе за увеличение зарплаты были профсоюзы железнодорожников, но здесь ситуация развивалась по-иному. В рамках закона по труду на железнодорожном транспорте между правительством и профсоюзами сложились специфические отношения; здесь действовали упорядоченные процедуры посредничества. Когда Совет по чрезвычайным мерам порекомендовал в начале 1943 года надбавку к зарплате 8 центов за час работы, а директор Агентства экономической стабилизации выступил против, председатель Комиссии по труду на железнодорожном транспорте Уильям М. Лейзерсон обратился к президенту с просьбой поддержать Совет по чрезвычайным мерам. В результате возникла тупиковая ситуация между Лейзерсоном, который так долго посредничал в трудовых конфликтах на железной дороге, что заслужил позднее кличку Господин Железнодорожный Труд, и чиновниками Агентства экономической стабилизации. Президента заваливали просьбами. Однако профсоюзы железнодорожников, делившиеся на «эксплуатационников» и «обслугу», на профсоюзы различных категорий работников железнодорожного транспорта, были менее едины, чем профсоюзы горняков. После того как конфликт вокруг зарплаты, длившийся все лето, захватил начало осени, несколько профсоюзов стали проявлять нетерпение, а Лейзерсон вывел Бирнса из себя фактическим бойкотом Агентства по экономической стабилизации.

Конфликт достиг критической стадии как раз перед Рождеством. Сталкиваясь с угрозами профсоюзов железнодорожников начать забастовку, Рузвельт несколько дней встречался с представителями конфликтующих сторон — по четыре часа в день. В профсоюзах произошел раскол: руководители профсоюзов проводников вагонов, машинистов и ремонтных бригад согласились на арбитраж Белого дома, другие же профсоюзные лидеры не уступали, несмотря на прямые обращения президента. Через два дня после Рождества 1943 года президент дал указание Стимсону занять войсками железные дороги и обеспечить их функционирование. Через три недели правительство упустило контроль над ситуацией, после того как президент посредничал в конфликте.