Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

и холодного тусклого света. Наши тени танцевали и вытягивались. Через какое-то время я заметил, что тень Кота Ситха больше моей. Примерно в семь-восемь раз больше. Я нервно сглотнул.

– Прошлый раз, когда я был на сверхъестественной тусовке, меня отравили, а потом все, кому не лень, пытались убить. Поэтому я спалил все то место дотла, – сообщил я.

– Достойный способ разделаться с врагами, – заметил Ситх. – Но, быть может, ты заметил, что Арктис-Тор не настолько горюч.

– Никогда не попадал в такое место, которое не смог бы взорвать, спалить или разнести вдребезги при достаточной мотивации, – возразил я. – Как думаешь, на вечеринку явится кто-нибудь, кому захочется меня убить?

– Естественно. Я хочу убить тебя.

– Потому что я тебя раздражаю?

– Потому что это доставит мне удовольствие. – Ситх на секунду повернул голову в мою сторону. На стене его тень размером с рекламный щит повторила движение. – К тому же ты раздражаешь меня.

– Это один из моих многочисленных талантов. Другой – задавать раздражающие вопросы. А кроме тебя, есть ли на вечеринке еще кто-то, к кому ни в коем случае не следует поворачиваться спиной?

– Теперь ты один из Зимних, чародей. Не поворачивайся спиной ни к кому.

Глава 3

Кот Ситх вел меня по коридорам, которых я не видел во время своего предыдущего визита во владения Мэб. Черт, в тот раз мне вообще показалось, что Арктис-Тор состоит лишь из стены вокруг внутреннего двора и одинокой зубчатой башни. Я даже не заметил комплекса подо льдом двора – немыслимых размеров. Мы шли добрых десять минут, практически не меняя направления, пока наконец Кот Ситх не остановился, сказав:

– Эта дверь.

Указанная дверь состояла изо льда, как и стены, но вделанное в нее массивное кольцо, как мне показалось, было отлито из серебра. Я потянул за него, и дверь легко подалась, открывая вход в небольшой вестибюль: скромную приемную с несколькими удобными креслами.

– Что теперь?

– Входи, – сказал Кот Ситх. – Жди указаний. Следуй им.

– Не умею ни того ни другого, – ответил я.

Глаза Ситха заблестели.

– Великолепно. Мне приказано убить тебя, если не подчинишься указаниям Мэб или любым иным образом подорвешь ее авторитет.

– Почему бы тебе не поинтересоваться у старшего лакея, насколько легко это сделать, Варежка? Брысь.

На сей раз Ситх не исчез. Он просто как бы растворился в тени: золотые глаза еще оставались видны несколько секунд, потом исчезли и они.

– Все, кому не лень, воруют у великих, – пробормотал я. – Наследникам Льюиса Кэрролла стоило бы потребовать от этого типа авторские отчисления.

Хотя, конечно, представлялась вероятной и обратная ситуация.

Я вошел в зал, и дверь за моей спиной захлопнулась. Там находился столик с конфетами, как мне показалось, домашнего приготовления. Я к ним даже не прикоснулся – не потому, что заботился о стройности своей фигуры, а потому, что находился в самом сердце страны безжалостных фэйри и тянуть в рот первую попавшуюся конфету казалось не слишком блестящей идеей.

Рядом с конфетами на столике лежала старая книга, которую кто-то положил строго напротив вазы. Название гласило: «Kinder-und Hausmärchen» («Детские и семейные сказки»). Я наклонился и открыл книгу: текст на немецком языке. Она действительно оказалась старинной. Страницы были сделаны из бумаги высшего качества, тонкие и хрупкие, и окантованы золотой фольгой. На титульной странице, под заглавием, стояли имена авторов: Якоб и Вильгельм Гримм. И год: 1812.

Кроме автографов Гриммов, наличествовала и дарственная надпись: «Королеве Мэб». Я не знаю немецкого, поэтому удовлетворился иллюстрациями. Все же лучше, чем листать дурацкие журналы о знаменитостях во всех прочих приемных, к тому же книга явно имела большее отношение к реальности.

Пока я листал ее, дверь бесшумно открылась и в комнату впорхнуло видение, одетое в бархатное платье цвета сине-фиолетовых сумерек. Когда дверь закрылась, дама обернулась в сторону коридора, и я не мог не отметить глубокое декольте ее платья. На ней были оперные перчатки в тон платью, натянутые выше локтя, а венок из барвинка в темных волосах великолепно дополнял картину. Она снова повернулась ко мне и улыбнулась.

– О боже, – сказала она. – Вы превосходно привели себя в порядок, Гарри.

Я вежливо привстал, хотя мне понадобилось на это несколько секунд, и сказал:

– Сарисса. О… да вы… едва ли похожи на себя.

Она смотрела на меня, изогнув бровь, но уголки ее рта чуть дернулись вверх, давая мне понять, что она довольна.

– Надо же. Почти комплимент.

– Давно не практиковался, – признался я, жестом указывая на стул. – Не желаете ли присесть?

Она одарила меня смущенной улыбкой и села, двигаясь с безупречной грацией. Я протянул руку, чтобы помочь ей; она в этом не нуждалась, но все-таки легонько пожала мои пальцы. Когда девушка расположилась в кресле, сел и я.

– Не желаете конфетку?

В ее улыбке появился мягкий укор.

– Не думаю, что это было бы разумно. А вы?

– Адские погремушки, нет, – сказал я. – Я просто, э-э-э… Обычно заводят беседу, когда, э-э-э… Не знаю, с чего начать…

Я взял со стола бесценный экземпляр сказок братьев Гримм и приподнял, демонстрируя собеседнице:

– Вот. Книга.

Сарисса прикрыла рот рукой, в глазах блеснули искорки смеха.

– О, э-э-э, да, книга. Я несколько раз ее видела. Ходят слухи, что ее величество приложила немалые усилия к тому, чтобы эта книга была напечатана.

– Конечно, – сказал я. – Вполне разумный шаг.

– Почему? – спросила она.

– Влияние сидхе шло на убыль по мере того, как индустриальная эпоха набирала обороты, – сказал я. – Сделав все возможное, чтобы эти сказки читали детям смертных, она позаботилась о том, чтобы она и ее народ никогда не были забыты.

– А это так важно? – спросила Сарисса.

– Не будь оно важно, зачем бы ей так поступать? Я почти уверен, что быть забытым неприятно для существа, одной ногой стоящего в мире смертных, а другой – здесь. Я бы не сильно удивился, узнав, что она подмазала нужные колесики и для Уолта Диснея. Он сделал больше, чем кто бы то ни было, чтобы эти сказки влились в реалии новых времен. Черт возьми, да он даже создал несколько волшебных уголков в мире смертных!

– Никогда не рассматривала проблему с этой стороны, – призналась Сарисса.

Она сложила руки на коленях и улыбнулась мне. На милом девичьем лице царило выражение абсолютного спокойствия, но у меня возникло внезапное инстинктивное чувство, что под этой маской кроются беспокойство и тревога.

Пару месяцев назад я мог бы этого не заметить, но Сарисса присутствовала на нескольких сеансах терапии Мэб, и я видел, как она ведет себя в стрессовой ситуации. Сейчас