Земля обетованная. Последняя остановка. Последний акт (сборник) - Эрих Мария Ремарк

class="p1">РУССКИЕ ТАНКИ В БЕРЛИНЕ. В 10 КМ ОТ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СУХОПУТНЫХ ВОЙСК. ЭСКАДРОН КРЭНКЕЛЯ УНИЧТОЖЕН.

Гитлер (Бургдорфу). Сводку! Я требую немедленного обсуждения положения на фронте. Позвоните.

Бургдорф. Яволь, мой фюрер.

Гитлер (разговаривает по телефону с Коллером). Вы обнаружили батарею?

Коллер. Мы как раз занимаемся этим. На этом берегу Одера никакой батареи нет. Есть полевые орудия на том берегу.

Гитлер. Я требую их немедленного уничтожения. Немедленного! Кроме того, мне нужны точные сведения об использовании самолетов на данный момент к югу от Берлина. Немедленно!

Коллер. Это невозможно сделать немедленно, мой фюрер. Связь с войсками уже не такая безукоризненная. Мы вынуждены довольствоваться утренними и вечерними сводками. Они поступают по-прежнему.

Гитлер. А я требую немедленных данных! Чем все закончится, если вы ничего не знаете! Невероятно! Почему вы не можете это выяснить?

Коллер (прикрывает трубку ладонью, со злостью шепчет). Потому что идет война. Война, война, война!.. (Громко.) Я посмотрю, что можно сделать.

Гитлер. В любом случае необходимо за ночь полностью отремонтировать все аэродромы. Это вы можете?

Коллер. Это не всегда возможно.

Гитлер (кричит). Господин генерал Коллер, я требую, чтобы это было сделано! Я приказываю! Для чего у вас люди? Чтобы бездельничать?

Коллер. Мой фюрер, технически невозможно за такой короткий срок откачать воду из воронок и создать гладкую взлетную полосу для самолетов. Кроме того…

Гитлер. А я приказываю совершить невозможное! Вы меня поняли? (Бросает трубку.)

Коллер (кладет трубку, в ярости адъютанту). Двести пятьдесят воронок! Как их можно отремонтировать за одну ночь на аэродроме, который продолжают обстреливать? Вы можете?

Адъютант. Невозможно! А фюрер этого не понимает?

Коллер. А фюрер никогда не видел разбомбленного аэродрома.

Узел связи. Телефонные звонки.

ШТАЙНЕР… ШТАЙНЕР! ГДЕ ШТАЙНЕР?

ГДЕ ОН НАСТУПАЕТ?

Новые сведения о продвижении русских и т. д.

Ева Браун в своей комнате.

Фегеляйн (стучится, заглядывает). Ты одна? (Входит.) Я должен кое-что обсудить с тобой, Ева!

Ева. Что?

Фегеляйн. Русские обстреливают Берлин!

Ева. Это страшнее бомбежек?

Фегеляйн. Да нет. Но это показывает, насколько они близко. Ты не можешь убедить фюрера перебраться в Берхтесгаден? Самое время, потом будет поздно. Скоро нас отрежут.

Ева (смеется). Я не могу убедить фюрера ни в чем. И кроме того, фюрер не спасается бегством.

Фегеляйн. Это не бегство. Это здравый смысл. Нельзя, чтобы верховный главнокомандующий был отрезан от своей армии.

Ева. Фюрер знает, что он делает. Он останется.

Фегеляйн. Ты думаешь? Впрочем, ему это и не поможет. Его узнают повсюду. Он не сумел бы исчезнуть. Но я… Ты можешь кое-что сделать для меня? Чтобы я уехал в Баварию! Он ведь не откажет твоему зятю.

Ева. А разве ты не представитель Гиммлера в Берлине?

Фегеляйн (изворачивается). Это не имеет значения… Но подумай, ведь там твоя сестра Гретель… Она одна… Она ждет ребенка… Разумеется, я буду верен фюреру до самой смерти – но я могу хранить ему верность и в Баварии… Замолви словечко! Ведь многие бежали…

Ева (качает головой). Мы все должны чем-то жертвовать, Герман[61]. Ты же не хочешь бросить фюрера?

Фегеляйн (быстро). Я самый преданный из всех преданных!

Ева. И ты ведь веришь в победу?

Фегеляйн. Непоколебимо.

Ева. Тогда спокойно оставайся здесь. Мы тоже остаемся…

Гитлер, Бургдорф.

Гитлер. Батарея все еще стреляет?

Бургдорф. Пока еще да.

Гитлер. Позвоните Геббельсу! Может, он что-нибудь придумает? Он ведь комиссар по обороне Берлина[62]! Он должен действовать! Он должен прибыть сюда! Он должен жить в бункере! (Новые идеи.) Позвоните Кребсу! Где он прячется? Что со Штайнером? Штайнеру давно уже пора прорваться!

Бургдорф. В данный момент мы не можем связаться с Кребсом. Что-то со связью.

Гитлер. Что? (Он явно подумал, что русские уже в Цоссене.) Распорядитесь, чтобы генеральный штаб немедленно перевели в Потсдам! Немедленно!

Бургдорф. Яволь, мой фюрер.

Гитлер. Этот Коллер опять его не эвакуирует! Проконтролируйте!

Гюнше (входит). Врач, мой фюрер.

Гитлер. Давай его!

Крупно – рука Гитлера. Она дрожит.

Врач (снимает пальто). Может быть, в другую, мой фюрер?

Гитлер. Чушь. Должно получиться и в эту. Это после налета.

Гитлер поддерживает левую руку правой. Врач делает укол.

Геббельс с женой и детьми входит в бункер. Дети смеются, шумят. Магда Геббельс очень элегантна, спокойна. Геббельс ковыляет рядом с ней.

Гитлер, Геббельс.

Геббельс. Мой фюрер, я спешил. Я рад оказанной мне чести жить в бункере. Так я смогу днем и ночью находиться в вашем распоряжении. Я прошу вас разрешить мне разместить в бункере и семью.

Гитлер. Хорошо. Тут они будут в безопасности.

Бомбоубежище в метро. Рихард, Мать, Йозеф.

Рихард. Они снова бомбили. Повсюду мертвые и раненые! (Он не может сдержать волнения.) Скоты! Это уже не люди! Это скоты! Бомбить беззащитные города! Женщин, стариков, детей!

Йозеф (спокойно). Лондон был тоже беззащитен. Мы первыми его бомбили. И он тоже был полон женщин, детей и стариков.

Рихард. Это другое. Это было стратегической необходимостью.

Йозеф. Вот как? И Варшава тоже? Мы стерли ее с лица земли.

Рихард. Да.

Йозеф. И Роттердам? Мы напали на него, не объявив войну Голландии. Не осталось ни одного дома. Тридцать тысяч погибших. У голландцев не было ни зенитной артиллерии, ни истребителей, ничего. Только мир. Это тоже было стратегической необходимостью?

Рихард (сбит с толку, молчит, потом). Да.

Йозеф (с горечью). Конечно. Когда это делаем мы, это стратегическая необходимость, когда другие – бесчеловечное варварство…

Мужчина (выходит из тени). Что вы только что сказали?

Мать (со страхом). Ничего он не сказал. У него жар. Он тяжело ранен.

Мужчина (худой, в пенсне, по виду чиновник). Я слышал, что он сказал! Нам тут не нужны нытики и пораженцы. Я сообщу о вас. Это мой патриотический долг.

Йозеф. Ну что ж, сообщайте.

Мать. Он не понимает, что он говорит. Йозеф, успокойся. (Поднимает руки, почти встает на колени.) Господин, он этого не думал! Забудьте о его словах! Он ранен. Иногда говоришь лишнее, когда нападает отчаяние…

Худой. Отчаяние – это государственная измена! Как раз типы вроде этого подрывают волю народа к обороне. Я прекрасно слышал, что он сказал. Государственная измена. Ваше имя?

Все молчат.

Худой. Это мы быстро выясним. (Показывает на Рихарда.) Вот вы! Вы слышали, что говорил этот человек! Вы свидетель. Ваше имя?

Рихард молчит.

Худой. Вы хотите, чтобы и вас обвинили? Вы что, не знаете, что фатерланд дороже родителей и братьев? Ваше