Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах. - Алексей Вышеславцев

На другой день утром нам привели верховых лошадей, и мы поехали осматривать водопад Итамарати. Проезжая городом, мы увидели, что улицы его расположены между покрытыми лесом холмами; мы видели также дворец императора и облака, гулявшие по пустынным улицам, из чего заключили, что если Петрополис самое здоровое, то вместе и самое скучное место: здесь надобно выехать из порядочного лабиринта ущелий, чтобы, наконец, увидеть какой-нибудь ландшафт. Дома богатых владельцев потонули в садах, по отдельным долинам; чтоб отыскать кого-нибудь, приходится обогнуть несколько холмов и надобно твердо знать дорогу. К водопаду ведет живописная тропинка, переходящая через довольно высокий хребет. Среди густого, едва проходимого леса, на каждом шагу останавливают вас особенности здешнего растительного царства, которое развернулось тут во всей своей роскоши. Тропинка сначала поднимается зигзагами, огибает несколько ущелий, спускается вниз, снова поднимается, постоянно заглушаемая разнообразною листвою дерев, перепутавшись лианами. Легкие листья папоротника или короны пальм местами высились над круглящимися вершинами других дерев. С высоты холмов виднелись внизу громоздящиеся домики Петрополиса, исчезавшие в зелени. Въехав в новое ущелье, мы почувствовали прохладу от сгустившейся над нами зелени, висевшей совершенно непроницаемым ковром; длинные плети в веревки лиан, как снасти корабля, спускались вниз, как будто прикрепляя деревья к земле. Тысячи насекомых и птиц жужжали и щебетали в кустах; ветви часто задевали за лицо, и длинные тонкие прутья какого-то высокого и перегнувшегося вниз тростника слегка били нас сверху при своем эластическом качании. Иногда слышался ручей, где-то невидимо журчавший. Вот снова послышался звук текущей между камнями воды; над широким ручьем нагнулись деревья, образовав непроницаемый свод; через ручей переброшен деревянный мост, почти невидимый в густой тени, a на небольшой, освещенной ярким солнцем, площадке стояла скамейка; мы слезли с лошадей и сделали привал. Широкая струя воды, расплывшись еще шире в гранитном бассейне, стремительно падала с обрыва и разбивалась брызгами, встречая в падении своем выступавшие неровности и разделись на бесчисленные каскады; потом снова расплывалась в широком бассейне и снова низвергалась величественным водопадом в глубокую зияющую пропасть. Лес с обеих сторон отступил, как будто с удивлением смотря на капризную игру ручья. По тропинкам мы спустились вниз, сначала на первую ступень каскада, потом и на самое дно ущелья и, усевшись на камне, до которого долетали брызги, долго смотрели на величественную картину природы. Я воспользовался минутою, чтобы набросать кое-как эскиз каскада, a товарищ мой С. П. П, очень непоседливый человек, отправился карабкаться по скалам; вот он взлез на дерево, висящее над вторым падением каскада и явился над моею головою; иногда он вдруг останавливался, как вкопанный, неподвижно и долго стоял на одном месте, под влиянием какого-нибудь нового впечатления…. Часа два мы пробыли здесь, наслаждаясь природою, и возвращались домой новыми тростинками, под тенью того же величественного и живописного леса.

Достаточно было провести один день в Петрополисе, чтобы хорошенько осмотреть самый городок; но, чтобы видеть все красивые места его окрестностей, на это мало месяца, a так кар месяца мы не имели в своем распоряжении, то, переночевав еще ночь под одной кровлею с турком, мы пустились в обратный путь, встав рано утром, когда свет только-что начинал гулять по долинам и холмам высокого города. Подъехав к спуску с гор, мы увидали всю лежавшую внизу долину покрытою густым туманом, который в некоторых местах прорезывали высокие гранитные верхушки гор. Облака, бродившие внизу, нагоняли друг друга, сходились, открывали на короткое время какую-нибудь часть долины и снова соединялись в холодную, непроницаемую массу. Над нами же небо было чисто, и все подробности гор, с которых мы съезжали, рисовались с поразительною отчетливостью.

По дороге нам попался длинный караван следовавших друг за другом навьюченных мулов; при них было несколько погонщиков в шляпах с широкими полями и в куртках; вся наружность их какая-то шла к горному виду, и длинная палка через плечо, и черная борода на загорелом лице, все это было очень живописно. Эти караваны отправляются с товарами внутрь страны, туда, где промывают золото и добывают алмазы, и возвратятся ровно через год. Путь их — тропинки по первобытным лесам и горам, пересекающим Бразилию; пища — соленое и сушеное мясо, приготовление которого мы видели на буэносайресских саладерах. Мулы будут находить корм у себя под ногами. Товары, преимущественно красные, запакованы в кожаных вьюках. Мулы, тихим и ровным шагом, шли друг за другом, длинною вереницею растянувшись по извилистой дороге, поворотов десять которой нам были видны сверху. На станционных дворах, где мы в прошлый раз видели отдыхавших мулов, караваны снаряжались в путь, увязывались вьюки, и видно было сильное движение.

Съехали мы с горы, конечно, втрое скорее, нежели взбирались на нее. Ta же железная дорога домчала нас до парохода, и также пароход доставил нас к деревянной пристани, против бенедиктинского монастыря, около военного порта.

Мы осмотрели потом почти весь противоположный берег бухты, на котором также свои города и местечки. Туда каждые полчаса ходит пароход, всегда полный пассажирами, и возвращается точно также с публикой. Берег этот, не имея высоких и конических вершин своего vis-à-vis, весь состоит из различной величины холмов, покрытых разнообразною зеленью и удивительно счастливо расположенных. Некоторые бухты далеко углублялись между холмов, составляя совершенно замкнутые озера, окаймленные живописными берегами; много холмообразных островов примыкало к берегу, образуя бесчисленные проливы, бухты, затишья, ландшафты, которые спорили друг с другом в прелести. По берегам больших бухт тянулись белые здания городов; на каждом острове было какое-нибудь строение, или церковь, или дом, ми кладбище. Один остров весь убран пальмами, у другого вся сторона ярко-красная от листьев какого-то растения, очень часто украшающего решетки домов Рио-Жанейро; иногда из-за холма выставлялась грандиозная декорация противоположного берега с Сахарною Головою, Карковадо и живописным городом, слегка подернутым синевою дали. Самый большой город этого берега называется Praya Sranda или Nitherohy (прежнее название всего залива); в нем прямые улицы, лавки, аптеки, трактиры и все как следует. Недалеко от него, ближе к выходу, Сан-Доминго со скалистым мысом Ргауа de Carahy. Отсюда представляется единственная суровая картина на всей бухте: видно несколько безобразных гранитов, торчащих из воды, о которые разбиваются беловатые буруны, и видна довольно большая бухта, в углублении её находится госпиталь Хурухуба, одно имя которого наводит страх на всякого жителя Рио-Жанейро.