Ад в очень маленьком месте - Бернард Б. Фолл

зарождающийся глубокий интерес к Вьетнаму, который должен был вырасти после того, как он стал президентом:

«Какова американская политика в Индокитае? Все мы слышали о мрачной череде поворотов, путаницы, тревог и поездок, которые произошли в Вашингтоне за последние несколько недель.

Очевидно только, что американская внешняя политика никогда за свою историю не претерпевала такого ошеломляющего поворота.

Наши враги поймали нас на блефе, наши друзья и союзники напуганы, и, как и мы, задаются вопросом, куда мы направляемся. Мы стоим перед явной опасностью остаться нагими и одинокими во враждебном мире.

…. Эта картина нашей страны, напрасно ослабленной в современном мире, настолько болезненна, что мы должны отвести глаза от заграницы и взглянуть на родину».

Последовавшая после его решающего выступления 3 апреля, речь будущего президента от 6 мая обязала его занять определенную позицию по проблеме Вьетнама. Когда-то, президент Линдон Б. Джонсон, вопреки мнению тех, кто отказывал ему в глубоком знании иностранных дел, действовал в соответствии с уроками, которые он извлек из Дьенбьенфу: американского Дьенбьенфу не будет так долго, пока он сможет этому помешать.

В 21.30 по восточному времени, государственный секретарь Даллес рассказал американскому народу о недавних событиях, в которых он вкратце отдал дань уважение де Кастру и его людям:

«Французские солдаты показали, что они не утратили ни воли, ни умения сражаться даже в самых неблагоприятных условиях. Это показывает, что Вьетнам производит солдат, обладающих качествами, позволяющими им защищать свою страну».

В своей речи госсекретарь Даллес постарался также возложить вину за бездействие Америки как на премьер-министра Великобритании Черчилля, который не согласился на совместные действия во Вьетнаме до Женевской конференции, так и на Конгресс США. И здесь снова то, что Даллес должен был сказать, имело решающее значение для формирования американской приверженности Вьетнаму десятилетие спустя:

«При принятии обязательств, которые могут включать применение вооруженной силы, Конгресс является полноправным партнером. Только Конгресс может объявить войну. Президент Эйзенхауэр неоднократно подчеркивал, что он не стал бы предпринимать военные действия в Индокитае без поддержки Конгресса. Кроме того, он ясно дал понять, что не будет стремиться к этому, если, по его мнению, не будут предприняты адекватные коллективные усилия, основанные на подлинной общности целей в защите жизненно важных интересов».

Другими словами, поражение Франции при Дьенбьенфу будет списано со счетов, и переговорам в Женеве будет позволено пойти своим, предопределенным курсом.

Журналу «Лайф» оставалось найти хоть что-то яркое в конце укрепрайона. «Единственным лучом надежды над могилами Дьенбьенфу», заявило издание в номере от 17 мая 1954 года, - «Является тот факт, что одно препятствие для совместных действий – героическое упорство Франции – было устранено».

Суббота, 8 мая 1954 года

8 мая была девятая годовщина Дня Победы – победы союзников над нацисткой Германией и теперь она также стала годовщиной нового поражения Франции. Накануне вечером на основной позиции Дьенбьенфу бойцы Вьетминя окружили и согнали своих французских пленников в длинные колонны. Они смотрели пустым взглядом на генерала де Кастра и некоторых его старших штабных офицеров, провезенных мимо них на джипах. Это была 308-я «Железная дивизия», которая взяла поле боя под контроль, а ее командир, коренастый седовласый генерал Вуонг Туа Ву, разместил свой командный пункт в командном блиндаже де Кастра.

В 20.00 7 мая доктора Гровена посетил доктор Тай, главный хирург 308-й дивизии, в сопровождение четырех молодых врачей. Тай был высоким для вьетнамца, очень худым и бледным. Он прошел со своей дивизией более 600 миль от китайской границы, и как и Гровен, последние три месяца день и ночь провел за операционным столом. Выпускник французского университета в Бордо и медицинской школы Монпелье, он превосходно говорил по-французски. В тишине он прошел через кошмар переполненных блиндажей госпиталя, окутанных зловонием мертвых и умирающих, и сел на маленький табурет в похожей на нишу комнате Гровена, в то время как сам Гровен сел на свою койку. Военврач коммунистов посмотрел на своего французского коллегу и сказал:

- Мы видели, когда проходили через ваши блиндажи, что они битком набиты ранеными. Мы узнали этот запах. Мы понимаем, через что вам пришлось пройти, но мы ничего не могли с этим поделать. Это все, что я могу вам сказать.

Гровен удивленно поднял глаза: враг тоже оказался человеком. В течение короткого времени врачи договорились, что в первую очередь всех раненых нужно будет вынести из подземных блиндажей и перевести в госпитали и перевязочные пункты под открытым небом. При таком изобилии нейлоновых парашютов, разбросанных по лагерю, установка временных палаток не представляла бы никаких трудностей. Французские врачи и медицинский персонал смогут оставаться на своих рабочих местах под наблюдением медиков Вьетминя. С другой стороны, медики Вьетминя могли бы позаимствовать хирургическое оборудование и, прежде всего, антибиотики, которых почти не было на стороне противника. Гровен предвидел последнюю просьбу и тщательно спрятал часть своего небольшого запаса драгоценных антибиотиков в замаскированных канализационных стоках внутри блиндажей. Однако в то же время, он испытал огромное облегчение, узнав о судьбе своих раненых и был благодарен за понимание, проявленное его захватчиками. Когда два дня спустя политические комиссары взяли все в свои руки, ситуация изменилась.

На «Изабель» ранние часы рассвета были потрачены на сбор французских пленных. Тот факт, что последний бой «Изабель» прошел в темноте ночи, значительно все усложнил. Кроме того, 304-я дивизия Народной армии, которая отвечала за «Изабель» и была в основном набрана в дельте Красной реки, имела с французами кое-какие давние счеты и казалось, решила обращаться с противником более грубо. В 06.00, когда солдаты 2-го батальона 1-го полка алжирских тиральеров сидели под плотной охраной Вьетминя вдоль дороги, ведущей на север из «Изабель», мимо них прошел полковник Лаланд и его штаб, которые шли на север под усиленной охраной и с крепко связанными за спиной руками.

Но теперь для противника началась фантастически сложная работа по сортировке почти 10000 солдат войск противника различных национальностей. С самого начала противник решил разделить пленных по национальному признаку и разделить их на группы по пятьдесят человек: французы будут идти с французами, а алжирцы, марокканцы и вьетнамцы также сформируют отдельные подразделения. Иностранные легионеры, в свою очередь, также были разделены в соответствие с их национальным происхождением на немецкие, итальянские, испанские и восточноевропейские группы. Унтер-офицеры должны были быть отделены от нижних чинов, а офицеры – от всех других групп. Таким образом, основная масса пленных превратилась бы в толпу без единого лидера в руках своих захватчиков. Этот процесс сортировки занял несколько дней. Именно в этот период произошло большинство