Амундсен - Тур Буманн-Ларсен

Полковник Нобиле и двое его сотрудников появляются у сходней в «блестящей военной форме», что в свою очередь приводит к огромнейшей обиде: маленькая девочка с цветами, стоящая на набережной, не замечает полярника из полярников, одетого, как простой рабочий, и от имени города вручает букет случайному офицеру с забавной собачкой у ног.

И в книге об экспедиции, и позднее в своих воспоминаниях Руал Амундсен резко нападает на мундиры итальянцев: «Это был самый настоящий обман». Прежде всего потому, что Нобиле взял на борт лишний вес, тогда как норвежцам пришлось лететь на север в недостаточно теплой одежде. Этот аргумент был опровергнут десятилетия спустя, когда Нобиле рассказал, что итальянцы на протяжении всего полета носили мундиры под комбинезонами. Для тех членов экипажа, что отправились пароходом в южные широты, это была не новость.

«Все это еще увеличило наше раздражение, а я так даже внутренне вскипел по поводу пошлости, с которой он теперь выставлял себя напоказ, составляя такой разительный контраст с остальными товарищами по экспедиции». На самом же деле трое итальянцев в мундирах точно повторили сюрприз трех лейтенантов, которые вот так же появились в мундирах после прошлогодней экспедиции. Более того, они имели полное право должным образом представить свое отечество, ведь и лейтенанты тоже хотели продемонстрировать свою принадлежность к норвежскому военному флоту. Фактически итальянская сторона изначально считала экспедицию отнюдь не гражданским предприятием; согласно договору с министром авиации, г-ном Муссолини, Италия предоставляла в распоряжение экспедиции одного офицера для пилотирования дирижабля, и всех итальянских участников надлежало «рассматривать как людей, находящихся на службе у правительства Италии».

Несложно сделать вывод, что презрение Руала Амундсена к военным мундирам всегда было и оставалось национально окрашенным. Начальник четко отличал лейтенантов и солдат родной страны от любой другой, в конечном счете враждебной, армии.

Во время сиэтлских празднеств полярник скрепя сердце все же пытается наладить контакт с полковником. Не делая уступок, но — как утверждает Нобиле — стараясь переложить вину за разногласия на Элсуорта. Хотя даже вмешательство американца уже не предотвратило бы разрыв.

Когда все это успело отойти в далекое прошлое, Умбер-то Нобиле по случаю пятидесятилетия достопамятного перелета осторожно резюмирует дальнейшие события: «Норвежцы и итальянцы уехали из Сиэтла порознь, и по пути следования на восток через США их чествовали соответствующие эмигрантские колонии. Наше долгое турне, превосходно организованное по распоряжению Муссолини итальянским консульством в Вашингтоне и различными другими консульствами, вылилось в вереницу весьма шумных мероприятий. Муссолини воспользовался этим как возможностью для ведения политической пропаганды среди 40 миллионов американских итальянцев. В результате случилось неизбежное: и итальянцы, и норвежцы, говоря об успешном перелете, превозносили собственные заслуги, нередко умаляя вклад второго партнера. И мало-помалу раскол между сторонами пустил глубокие корни».

Как бы ни было организовано руководство трансарктическим перелетом, истинным главой предприятия бесспорно был Руал Амундсен. И когда блистательный триумф за считаные недели обернулся для всех участников полным расколом и моральным поражением, для полярника это безусловно означало, что как Начальник он оказался несостоятелен[168]. Руал Амундсен достиг многих, в конечном счете всех своих великих целей, что было бы невозможно, если бы он не имел организаторских способностей. Но только при наличии определенных предпосылок. Невзирая на все более частые приступы ярости, в целом Амундсена относили к типу немногословных руководителей без особых странностей. На внутреннем плане он, однако же, требовал полного подчинения, был неспособен пойти навстречу противной стороне. Снискать расположение Начальника мог только подхалим.

Подобно капитану Юхансену полковник Нобиле отличался гордым и честолюбивым характером. Ялмар Юхансен был человеком Нансена. Умберто Нобиле — подчиненным Муссолини. Ни тот ни другой не могли безоговорочно капитулировать перед Руалом Амундсеном.

Обратный путь норвежцев резко контрастировал с холодным и сырым перелетом; ни одно из средств сообщения не могло соперничать с железной дорогой по части комфорта на высоких скоростях. Руал Амундсен и его спутники пересекли американский континент, разместившись в двух спецвагонах, которым был придан отдельный вагон-ресторан. На скорости 100 километров в час полярник мог наслаждаться утренними ваннами.

5 июля триумфальный рейс заканчивается в Нью-Йорке. «Когда участники перелета прибыли на вокзал Гранд-Сент-рал, их приветствовали духовой оркестр и долгие овации тысяч людей, — пишет корреспондент «Афтенпостен». — Краткость пребывания исключала официальный прием». Украшенный флагами автомобильный кортеж в сопровождении полицейского эскорта доставляет воздухоплавателей к пароходу «Бергенсфьорд». Повсюду на улицах огромное возбуждение. У полярника нет времени. Ему пора домой.

Сразу после приземления в Теллере начались спекуляции о планах участников на будущее. Муссолини уже объявил, что Италия намерена построить новый дирижабль для полярных регионов. Элсуорт и Рисер-Ларсен, каждый по отдельности, носятся с идеями новых перелетов, тогда как Начальник ясно дал понять, что больше в них участвовать не станет. Что до будущих занятий, то он называет вполне безобидные — вроде альпинизма или, скажем, ловли лосося.

Однако в телеграфном интервью на борту «Бергенсфьорда», перечислив свои идиллические видения, роковым образом добавляет: «…Хотя я полагаю свою исследовательскую деятельность законченной, это не означает, что я залягу в берлоге. Если на севере или на юге кому-то понадобится помощь, я всегда буду наготове».

12 июля норвежских героев — в том числе и Мальмгрена — восторженно встречает Берген. Местные силачи подхватывают их и на руках несут на берег. Все девятеро полярников в одинаковых двубортных костюмах. Начальник спешно сделал заказ по телеграфу из Нома, и, когда они прибыли в Сиэтл, костюмы уже были готовы. Так амундсеновская команда тоже облачилась в униформу, правда цивильную. В густой толпе стоят и жены героев. Самого Руала Амундсена встречают брат Густав и посол Гаде. Поселятся они в гостинице «Норвегия».

На многочисленных мероприятиях следом за норвежским гимном конечно же всегда исполняют «Звезды и полосы» и фашистский гимн. Не считая нескольких намеков в прессе, вражда по-прежнему скрыта под покровом корректности. Но для Руала Амундсена позиционная война объявлена раз и навсегда. Тем не менее административный руководитель экспедиции Ролф Томмессен, при полном параде ожидающий их на пристани, кое-что замечает. «В Бергене я со всей сердечностью приветствовал участников экспедиции, — пишет он, — сам же руководитель держался, напротив, крайне холодно. Впрочем, все прошло хорошо; мы вместе участвовали в официальных торжествах в Бергене и Осло, без каких-либо эксцессов. Холодность Амундсена упорно не исчезала, и в конце концов я попросил его о встрече, чтобы поговорить начистоту. Обратился я к нему вполне дружелюбно, особо подчеркнул мои теплые чувства к нему и заверил, что всеми силами старался только сохранить согласие и осуществить экспедицию. Амундсен ответил, что не желает никаких дополнительных встреч, мне-де и самому наверняка известно, что произошло в Америке. Объяснений я не получил; Амундсен вообще не предъявил Обществу воздухоплавания каких-либо конкретных обвинений, ни в устной форме, ни в письменной».