Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

— Никто, Марк. Никто, только ты, — выдыхая в такт его словам и движениям все повторяла я, даже и не думая спорить. Сквозь полуприкрытые веки я по-прежнему чувствовала его взгляд, похожий на раскаленное клеймо, ложащийся несмываемой печатью на мою кожу.

Я принадлежала ему, и только ему. Навсегда. Жизнь сама не один раз доказала мне неоспоримость этой истины.

Глава 7. Возвращение

Последний день нашего добровольного затворничества пролетел еще быстрее, чем предшествующая ему дождливая суббота. Все острее чувствуя приближение момента, когда нужно будет вновь возвращаться в большой мир, мы даже не делали попыток покинуть наше убежище. Хотелось еще немного растянуть это чудесное воскресенье, выиграть у жизни лишний час или хотя бы несколько минут. Но неумолимое время знать не знало о наших желаниях, и остановить его было невозможно.

Понедельник, открывающий новую неделю нашей жизни, пришел в положенный срок. А это значило, что Марку нужно было ехать на консультацию перед вторым экзаменом, меня же после двухнедельного перерыва ожидала наша большая и шумная редакция.

С ужасом представляя, каким бурным и неспокойным выдастся первый рабочий день после отпуска, я понимала, что нужно успеть забежать домой, сменить одежду и хотя бы одним глазком просмотреть свежую прессу, чтобы не появляться среди коллег совсем уж не в теме последних событий.

И тут внезапная мысль-догадка заставила меня вздрогнуть, прикусив губу от досады и растерянности. Как бы ни вышло так, что из репортера, зорко следящего за происходящим, я сама не превратилась в поставщика скандальных новостей. Зная пронырливость наших культурных обозревателей, я прекрасно понимала, что мой побег с презентации не мог остаться незамеченным в журналистской тусовке, а значит мне предстояло выдержать шквал шуток и колких вопросов по поводу этого странного шага.

Кроме того, нужно было объясниться с друзьями, которых я так некрасиво бросила во время планирования веселой вечеринки в мою честь. Но все это было мелочью в сравнении с вопросами о Вадиме, которые обязательно посыпятся на меня после того, как станет известно, что мы с ним больше не общаемся. И кто знает, что еще произошло в большом и суетливом мире за время моего отсутствия, пусть оно длилось всего лишь два счастливейших дня. Ведь сплетни и слухи всегда разносятся с космической скоростью, а непредвиденным катастрофам достаточно нескольких секунд, чтобы произойти.

Но самый главный вопрос, терзавший меня, был о другом.

От одной мысли о возвращении домой — в старую в квартиру, которую нашел для меня Вадим, в то самое место, где мы столько говорили, спорили и смеялись, где он сказал мне о своей любви, где я просила его не уходить и остаться до утра, где готова была ответить ему взаимностью, становилось страшно и больно. Ведь у меня больше не было дома — моего дома из прошлой жизни. Потому что сама та жизнь разлетелась в щепки, и теперь от нее остались только воспоминания — рваные и кровоточащие, как свежие раны.

У меня даже не было ключей при себе, ведь из книжного магазина я сбежала с пустыми руками, оставив в подсобке сумочку со всеми важными мелочами. Собственное прошлое оказалось заблокировано от меня в прямом и переносном смыслах.

Мое волнение не смогло укрыться от Марка, с самого утра спокойно собиравшегося в университет, но я предпочла заверить его, что все в порядке. На самом деле мне просто нужно было немного побыть одной, подумать, что делать с последствиями своих решений и как привыкнуть к новому дню. Благо, времени было предостаточно — работать предстояло во вторую смену, и за пару часов я надеялась найти способ попасть в свое старое жилище.

Однако, увлеченная этими мыслями, я совсем забыла о проницательности Марка, от цепкого взгляда которого не укрылось то, что я не имела при себе ни ключей, ни сумочки. Казалось, он продолжает играть со мной в кошки-мышки, умалчивая об этом до самого выхода и лишь на пороге озадачив меня фразой:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я надеюсь, нам не придется ломать дверь в твою старую квартиру, чтобы перевезти твои вещи?

Ошарашено захлопав глазами, я уставилась на него, все еще пытаясь отогнать тяжелые мысли, одолевшие меня с самого утра.

— Сюда? Мои вещи? О чем ты, Марк?

Он тихо рассмеялся — так же, как смеялся раньше всякий раз, когда я искренне удивлялась его неожиданным предложениям.

— Ты будешь жить здесь, со мной. Вернее, ты уже здесь живешь. Я не хочу, чтобы ты продолжала возвращаться в квартиру, где привыкла быть без меня. Это плохая привычка, Алеша. И мы от нее избавимся.

Я молчала, не зная, что сказать. Для меня не было сюрпризом желание Марка быть рядом, вечером я и так собиралась вернуться сюда же. Но этот категоричный тон в который раз напомнил мне, что за прошедшие годы его склонность принимать решения самостоятельно, без обсуждений с кем-либо, лишь закалилась и окрепла.

Тем не менее, я предпочла не возражать. Ведь наши желания полностью совпадали — конечно же, я хотела засыпать и просыпаться только рядом с ним, без хаотичных перебежек на два дома, а он просто… опередил мое стремление, вот и все. И, пытаясь радостной улыбкой отогнать тень странного беспокойства, я лишь кивнула в знак согласия, заверив, что запасные ключи хранятся у соседки, так что проблем с переездом не будет.

— Я не смогу проводить тебя до дома, — продолжил Марк, нажав кнопку отбоя, после того, как по телефону вызвал такси. — Честно говоря, мне вообще хотелось бы держаться от него подальше. От твоего старого жилья. Если я увижу его, то начну задавать вопросы, которые не хотел бы задавать и услышу ответы, которых не хотел бы слышать. Поэтому давай быстрее разделаемся с этим переездом. Сколько грузчиков тебе нужно?

Выслушав поток моих заверений, что не нужны мне никакие грузчики, и все необходимые вещи легко поместятся в две большие походные сумки, я умолкла, озадаченная веселыми искорками в его глазах. Уж очень резким был этот переход от мрачной решительности к теплоте и нежности.

— Я совсем забыл, какая ты, Алеша, — улыбнулся он. — Уместить свои вещи всего лишь в две сумки? Ты как ветер — сорваться и улететь для тебя по-прежнему легче легкого.

— Бабочке не нужны чемоданы, чтобы порхать с цветка на цветок, — шутливо парировала я.

— Да, не нужны, — тихо повторил Марк и лицо его вновь помрачнело. — Но только она слишком легкомысленна и никак не может выбрать для себя что-то одно. Постоянно срывается и летит на новое место. А удержать ее можно, лишь приколов к стене.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Только не живую, а мертвую, — попыталась сыронизировать я, но слова эти прозвучали так странно и зловеще, что мы снова замерли, глядя друг на друга, пытаясь не придавать значения этой странной мысли, неожиданно и тревожно ворвавшейся в наше беззаботное утро. Наконец, справившись с чувством неловкости за сказанное, я решила разрядить ситуацию:

— Но, в общем-то, я не об этом, Марк. Тебе не придется меня прикалывать. Ты же знаешь, никакие цветы не заинтересуют бабочку, когда она видит огонь. А ты и есть мой огонь, мое пламя, поэтому лететь я могу только к тебе, — в доказательство своих слов я провела ладонью по его щеке, не до конца уловив двусмысленность последней фразы.

Зато Марк ее сразу заметил.

— Утешение, конечно, так себе, Алеша, — накрыв мою руку своей, он несильно сжал ее, будто выводя меня из полусонного состояния. — Ну да ладно. Не будем больше о бабочках и об огне. Мне чем дальше, тем меньше нравится вся эта странная поэтика. Я знаю одно — мы вместе. И наша новая жизнь будет счастливой, — его взгляд скользнул куда-то поверх моей головы, как всегда, когда в разговоре он обращался сам к себе. — Потому что так должно быть. И это — правильно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я только кивнула в знак согласия, заражаясь его бескомпромиссной уверенностью. Но она не помогла мне, когда такси подъехало к подъезду такого знакомого и одновременно чужого дома. Расставшись перед этим с Марком на знакомой остановке неподалеку его университета, мы договорились, что он пришлет машину поздно вечером, чтобы мне хватило времени собрать вещи после возвращения с работы. Все было спланировано, обговорено и согласовано.