Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы - Андрей Андреев

Эти различные типы университетов оказали свое влияние на разных стадиях университетских реформ в России. Так, в проектах учреждения университета в Петербурге в середине XVIII в. на базе не имевшего полноценного статуса «Академического университета» участвовали члены Академии наук, большинство из которых или прибыли в Россию из старых «доклассических» немецких университетов, или учились там, а потому желали появления здесь университета, основанного на полных началах автономии, с развернутыми правами и привилегиями, чересчур широкий набор которых, непривычный для России, стал одной из причин неудачи этих проектов. Стремление к созданию автономной корпорации отразилось и в проекте основанного в 1755 г. Московского университета, но принимавший активное участие в его составлении И. И. Шувалов сумел ввести туда многие элементы «модернизированного» университета, ограничивавшие автономию (на которой настаивал М. В. Ломоносов). В дальнейшем преобразования Московского университета рассматривались в 1760—80-е гг. именно в свете возможности дарования ему полной автономии или, напротив, усиления в нем государственного контроля.

Такой же была и общая дилемма проектов создания российских университетов, выдвигавшихся в 1760—80-х гг. и составивших предмет нереализованных университетских реформ Екатерины II. Уже сама многочисленность этих проектов показывала, насколько регулярно «университетский вопрос» обсуждался в екатерининское царствование и какое важное место он занимал в преобразовательных планах императрицы. В проектах присутствовал весь спектр немецких образцов – от старых «доклассических» до ведущих «модернизированных» университетов. Кроме того, Екатерина рассматривала и полностью отрицавшие корпоративную природу университета проекты французских просветителей. Особое внимание императрицы вызвал опыт «модернизации» университетов в монархии Габсбургов, которая сочетала научное обновление с жесткой государственной регламентацией преподавания. В итоге Комиссия об учреждении народных училищ в 1787 г. составила университетский план, явившийся высшим достижением среди проектов такого рода и обрисовавший возможность создания «модернизированного» университета в России. Хотя его реализация была отложена, именно этот план был востребован в ходе новой подготовки университетских реформ в начале царствования Александра I, которые непосредственно продолжали екатерининские проекты.

На идейное содержание проектов российских университетских реформ начала XIX в. значительно повлиял кризис, охвативший все университетское пространство Европы на рубеже XVIII–XIX вв. В Германии он привел к крушению большинства средневековых корпораций, среди которых жизнеспособность и притягательную силу сохранили лишь «модернизированные» университеты, и в первую очередь Гёттингенский. Параллельно во Франции образовалась новая система высших специальных образовательных учреждений, организация которых отрицала все прежние принципы устройства университетов (в том числе автономию, привилегии, общий характер образования, иерархию факультетов и т. д.). При наличии нескольких конкурирующих моделей высшего образования деятели народного просвещения в России не смогли сделать определенный выбор в пользу одной из них, но хотели комбинировать их различные части. Именно поэтому, как показал подробный анализ складывания российской университетской реформы в 1802–1804 гг., она была сформирована из противоречивых исходных элементов, которые апеллировали к разнонаправленным, зачастую противоположным друг другу принципам. В частности, на основании новых источников было впервые показано, что одна из главных, традиционно признаваемых за этой реформой заслуг – закрепление корпоративной автономии университетов – появилась в результате сложной борьбы, в ходе которой тяжесть принятия решений была перенесена из только что созданного министерства народного просвещения в узкий кружок молодых друзей императора, и ведущую роль в документальном оформлении принципов автономии сыграл получивший большое влияние на императора Александра I профессор Дерптского университета Г. Ф. Паррот. Тем самым, в законопроекты университетской реформы начала XIX в. вошли черты как старых «доклассических» корпораций, так и «модернизированного» немецкого университета, и даже ориентированной на специальное обучение французской системы высших школ. В дальнейшем же такое смешение препятствовало усвоению в российских университетах принципов новой, «классической» эпохи.

Данные принципы ярко воплотились в Германии с открытием в 1810 г. Берлинского университета. Это событие оказалось немедленно воспринято в России теми деятелями, которые желали проведения новых реформ, сближавших организацию российских университетов с немецкими «классическими». Уже в конце 1810-х гг. при основании нового университета в Петербурге С. С. Уваровым был выдвинут проект переустройства внутренней университетской структуры и управления, опиравшийся на образец из Берлина. Создавая свой проект, Уваров попытался вложить туда несколько ключевых принципов, характерных для устройства «классического» университета, а также зафиксировать гуманистическое понимание «обучения наукой» (Bildung durch Wissenschaft), родственное идеям великого немецкого реформатора В. фон Гумбольдта, с которым Уваров был близко знаком. Однако все эти попытки встретили резкое противодействие со стороны членов министерства, возглавляемого князем А. Н. Голицыным. В итоге лишь на следующем этапе реформ, когда министром стал уже сам Уваров, новый университетский Устав 1835 г. смог освободиться от пережитков корпоративной автономии, ставя главной задачей повысить уровень развития университетской науки и преподавания. Автономия университета в духе В. фон Гумбольдта понималась в нем именно в отношении науки, а такие черты, как создание единого для гуманитарных и естественных наук философского факультета, демонстрировали непосредственное влияние структуры Берлинского университета.

Созданный Уваровым отечественный тип университета был приспособлен к условиям России и в то же время отвечал определению Гумбольдта быть «вершиной, к которой сходятся все умственные и нравственные усилия нации». В то же время несомненной особенностью России по сравнению с Германией была возможность гораздо более глубокого вмешательства министерства народного просвещения (через попечителей или непосредственно) в развитие университетов. В 1810—20-е гг. это привело к свертыванию политики повышения преподавательского и научного уровня в сторону реакции, к «отторжению» немецких университетов, продиктованному страхом перед революционными событиями в Европе (что затем повторилось в 1848–1855 гг.). Тем не менее и во второй четверти XIX в., и в конце 1850-х гг. Россия должна была вернуться к политике активного взаимодействия с западным ученым миром. Новый этап восприятия здесь «гумбольдтовской модели классического университета» соотносился уже с эпохой Великих Реформ, в ходе которой «университетский вопрос» вновь занял первостепенное место для развития российского общества и государства.

Таким образом, сравнительное изучение российских и европейских (в первую очередь немецких) университетов XVIII – первой половины XIX в. показало, какую огромную роль их связи сыграли в истории университетского образования в России, которое переживало одни и те же этапы с европейским и решало схожие проблемы. Это и сейчас дает надежду, что уроки плодотворного взаимодействия с Европой, не отрицающие своеобразия российских условий, но основанные на общем идейном фундаменте, принесут пользу будущему развитию отечественного высшего образования.

Приложение

Университеты Восточной Европы (до середины XIX в.)

Под Восточной Европой понимается территория к востоку от границ Священной Римской империи германской нации (с 1815 г. – Германского союза), куда входили Венгерское королевство (с Трансильванией), Речь Посполитая, прибалтийские провинции и Россия. Перечисленные ниже учебные заведения носили названия «академий» или «университетов», использовавшиеся в Восточной Европе (до появления в 1724 г. Петербургской Академии наук) как синонимы. Их статус основывался на привилегиях высших светских и церковных властей. Возле названия города в скобках приводится дата получения училищем университетского статуса. Звездочкой отмечены те университеты, которые продолжали существовать во второй половине XIX в.

КРАКОВ* (1364) – привилегии польск. кор. Казимира III 1364, папы Урбана V 1364, папы Бонифация IX 1397, польск. кор. Владислава III Ягелло 1400, преобраз. в Главную Коронную школу 1780, закрыт 1795, возобновлен Австрией 1802, Вел. Герцог. Варшавским 1809, Ягеллонский университет 1815.

ПЕЧ (1367) – привилегии венгер. кор. Людовика I 1367, папы Урбана V 1367, последнее упоминание 1376.