Георгий Владимов: бремя рыцарства - Светлана Шнитман-МакМиллин

покушали?» В нем была необыкновенная интимная уютность. Вместе с ним вошли два телохранителя, которые сразу задернули одну из штор на окне и быстро осмотрели комнату. Я почувствовала себя в кадре голливудского криминального фильма. Поинтересовавшись погодой в Лондоне и хорошо ли я долетела, Борис Эрленович спросил: «Сколько я вам должен?» Я вынула из сумочки квитанции. «Что это?» – он смотрел на мои бумажки как баран на новые ворота. Я объяснила: «Квитанции за билет, за визу, посадочный талон…» Не дослушав, он разорвал их, бросил в урну и произнес: «Сколько?» Я назвала сумму. Он вынул кошелек и отсчитал. В комнату вошел его шофер: «Сережа, ты покушал?» – обратился к нему Гольдман. Так как Сережа «покушал», мы могли ехать и отправились в сопровождении телохранителей в большом автомобиле с темными стеклами. Когда мы вошли в зал Малого Манежа, Борис Эрленович представил нас своей маме, маленькой и такой же уютной, как он сам. Поцеловав сына, она с упреком сказала своему мальчику, ворочавшему миллионами и устроившему прием двум сотням людей: «Боренька, ты опять пятно на костюм посадил. Как же ты так неосторожно?»

В зале было очень много народу: знакомые, как Владимир Войнович, Бенедикт Сарнов, Наталья Иванова, известные незнакомые Елена Георгиевна Боннэр, Наталия Дмитриевна Солженицына, Маргарита Терехова, Ролан Быков и большая толпа, в которой я никого не знала. Георгий Николаевич и Борис Эрленович провели пресс-конференцию с довольно бестолковыми, как мне показалось, вопросами плохо подготовленных журналистов. Выпивки, закуски, разговоры, и в конце все разошлись, и осталась небольшая группа людей. Мы сели вокруг стола. Я помню, как кто-то спросил маму Гольдмана: «А каково это, быть матерью нового русского?» И она с глубокой искренностью, закрыв глаза, сказала: «Очень страшно!»

Но в тот вечер мы очень приятно посидели, и Георгий Николаевич заволновался, как я поеду одна домой. Гольдман предложил вызвать такси, однако один из гостей вызвался меня проводить и помочь тащить два четырехтомника, которые я получила.

* * *

Русская литература обязана Борису Эрленовичу Гольдману изданием наиболее полного, отредактированного самим автором четырехтомника произведений Владимова. И тем, что он благородно и щедро возвратил любимому писателю живое чувство читательской любви и признания.

12 апреля 2004 года Гольдман был убит. Недалеко от Ленинского проспекта столицы на пересечении улиц Вавилова и Дмитрия Ульянова его машина задержалась около светофора, когда к ней подъехали с двух сторон мотоциклисты, один из которых, приподнявшись, положил на крышу бомбу. Взрыв был немедленный и такой силы, что не только убило всех сидевших в машине и обоих мотоциклистов, но и выбило окна в домах, и была масса пострадавших прохожих. Я помню мое потрясение, когда я прочла об этом коротенькое сообщение в английской воскресной газете. И мне вспомнилась маленькая, закрывшая глаза от страха за сына женщина.

* * *

Георгий Николаевич позвонил, вернувшись в Нидернхаузен. Мы обсудили презентацию, поболтали о том о сем. Я пригласила его приехать, и он очень обрадовался. Договорились, что он выяснит насчет билета и позвонит. И тут я совершила ошибку.

Мы с Арнольдом – меломаны и летом часто бываем на концертах в «Royal Albert Hall», где проходит фестиваль классической музыки «Proms». Нам очень повезло. Дедушка одной из аспиранток Арнольда, обожавший классическую музыку и ставший богатым бизнесменом, купил для семьи ложу. В начале каждого сезона мы посылаем список концертов, которые хотели бы послушать, получая бесплатные билеты. Иногда нам дают все пять билетов, и мы приглашаем друзей. Покупаем вино, я готовлю на всех бутербродики с семгой и огурцами, и мы пируем в «собственной ложе» в перерывах.

В тот год 21 августа 1998-го Филармонический оркестр BBC исполнял симфонию № 13 Шостаковича – «Бабий Яр» на стихи Евгения Евтушенко. Солистом был Сергей Лейферкус – великолепный баритон. Я немедленно в счастливом возбуждении рассказала Владимову об этом концерте, добавив, что он, разумеется, пойдет с нами. Я думала, что ему будет чрезвычайно интересно и приятно слушать великую музыку и пение на родном языке и с таким прекрасным исполнителем.

И тут дело застопорилось. Георгий Николаевич говорил мне о починке водопровода, дороговизне билетов и еще что-то несообразное. Но когда я в третий раз упомянула концерт, он наконец сознался: «Да, вы знаете, я эту тяжелую музыку не очень-то…» Тут я сообразила, что именно делало цену обычно дешевых билетов от Франкфурта до Лондона недоступной, и предложила приехать после концерта. На следующий день Георгий Николаевич купил билет. Он прилетел 23 августа, неожиданно приземлившись в эпицентр нашей семейной трагедии.

Я встретила его в аэропорту, мы приехали домой и пили чай, собираясь после этого отправиться гулять по Лондону. Арнольд весь день отсутствовал, помогая младшей дочке устраиваться на новом месте жительства в городке недалеко от Лондона. Он должен был вернуться после девяти вечера к уже известному «ночному колпаку». Когда наше с Владимовым чаепитие подходило к концу, зазвонил телефон. Пенничка, моя падчерица, взволнованно сообщила, что дедушка со вчерашнего вечера не отвечает на телефонные звонки, и она хочет поехать к нему. Я сразу сказала, что поеду с ней, и, повесив трубку, объяснила Георгию Николаевичу, что мне, к сожалению, придется оставить его на несколько часов одного.

Мы с Арнольдом очень дружили с родителями его покойной жены, Бетти и Патриком Синг-Хатчинсон. У Бетти был прелестный, веселый и очень жизнерадостный характер: она обожала хороший шоколад и каждое утро выпивала бокал шампанского, уверяя нас, что это очень полезно для ее больного сердца. Она была сиротой, но ее и двух сестер взял на воспитание богатый брат отца, владелец угольных копий на севере Англии. Бетти родителей не помнила, ей было два года, когда их не стало. Дядя дал всем трем девочкам подобающее времени и статусу образование, а потом и щедрое приданое. Они росли в большом красивом доме в центре Лондона. Рядом находился выстроенный в классическом стиле небольшой дворец с прекрасным садом, принадлежавший старинной английской аристократической семье Синг-Хатчинсон. У них было двое детей, отличавшихся необычайной красотой, сын Патрик и дочь Джоан.

Предками Патрика были морские офицеры, один из которых охранял Наполеона на острове Святой Елены. Синг-Хатчинсон служили в восточных колониях и участвовали во всех важных битвах империи, ведя свою родословную со времен Вильгельма I Завоевателя. Те, кто не служил, были меценатами и художниками. Дом Синг-Хатчинсон был полон произведений искусства, картин и скульптур мастеров Ренессанса, барокко и импрессионистов, редчайшего фарфора, серебра и восточных ценностей.

Коллекция славилась не только в Великобритании, но и за ее пределами. Патрик чрезвычайно увлекался