По волчьему следу - Екатерина Лесина

- Странно, - произнесла Валерия Ефимовна презадумчиво. И ткнула пальцем в плечо.

- Больно! – Бекшеев возмутился. – Мне казалось, что целители должны помогать пациентам. Проявлять сочувствие, внимание…

- И болтать вы стали больше, - палец ткнулся левее. – А так больно?

- Больно.

- Не заметно.

- Эй, - он обернулся. – Что вы…

- Рана неглубокая, я бы сказала поверхностная. Кости целы, мышцы тоже. Имеется рассечение мягких тканей, но не такое, чтобы потребовалось зашивать. Более того, по ощущениям, этой ране дня три как минимум. И заживление отличнейшее…

- Тогда, может, перестанете в нее тыкать?

- Вы-то, господин Бекшеев, должны понимать, что если целитель в вас тычет, то делает это исключительно из желания собрать как можно более полный анамнез и понять, как же вас лечить…

- Может, не надо тогда? Лечить? – Бекшеев принялся застегивать пуговицы на рубашке. – Мне уже лучше…

- Это я тоже вижу. И поверьте, это тоже совершенно, совершенно ненормально. В вашей ситуации вам бы сейчас лежать и бороться за жизнь, а вы бодры и веселы.

Почему-то прозвучало укоряюще.

- Извините, что ожиданий не оправдал…

- Кровообращение в мозгу тоже нормализуется… и боюсь, мое вмешательство будет лишним… - Валерия Ефимовна отошла. Вид у нее был презадумчивый. И от вопросов, которые вертелись на языке, Бекшеев воздержался.

Жив? Отлично.

Здоровее стал? Просто замечательно.

- А нога?

- Нога? Ну… здесь все сложнее, но если не будете лениться, станете регулярно посещать целителя, делать массажи и специальные упражнения…

- Она перестанет болеть?

- Сомневаюсь, - к счастью, Валерия Ефимовна врать не любила. – Обычно подобные боли весьма характерны после инсульта, но обычно они и проходят в течение пары месяцев. Пострадавшие мышцы восстанавливаются, когда это возможно…

- А когда не возможно?

- Вы ведь ходите?

Да, ему объясняли. И про повреждение нервов, и про отмирающие мышечные волокна, которые восстановили, но как-то не так, неправильно, пусть даже занимались этим лучшие целители, но…

Индивидуальная реакция организма.

И грешно жаловаться, ведь в остальном-то Бекшеев цел.

Почти.

- Тогда зачем?

- Чтобы не стало хуже, - спокойно ответила Валерия Ефимовна. – Жду вас завтра на перевязку.

- Мы уезжаем.

- Задержитесь. Тем более есть еще вопросы с медицинской точки зрения. Мне сказали, что пострадавших хотят перевезти, но я категорически против. Их состояние нестабильно! И может, я не менталист, но я понимаю, что еще один стресс для многих будет губителен, поэтому я настаиваю, чтобы…

Бекшеев застегивал рубашку, когда дверь распахнулась.

- Вы тут за главного будете? – визгливый голос показался смутно знакомым. – Люди добрые! Вы только погляньте, чем они туточки средь бела дня занимаются!

Бекшеев оглянулся.

Старуху в платочке он не сразу и узнал. Она, кажется, в отделение приходила.

- А! И вы тут! А еще князь! Приличным человеком казался!

- Кто вы? – Валерия Ефимовна ничуть не смутилась. И вопрос задала спокойным на диво холодным тоном.

- Кто я? Человек, которому голову дурят!

- Вы её знаете? – поинтересовалась Валерия Ефимовна.

Бекшеев кивнул.

- Пригожина. Алевтина Касьяновна. Мать одного из пропавших…

- Нашевшихся! – поправили его. – Нашелся, иродище, на мою-то голову… а я ж как человека просила, не искайте его…

- Погодите…

- Вызвали сегоння! На это… опознание! А ежели я не опознаю? – она хитро прищурилась и, вдохновленная этой неожиданной мыслью, даже рот приоткрыла. – Как есть, не опознаю…

- Мама… - раздался тихий голос откуда-то из коридора. – Но это же…

- Молчи, дура!

- Так, - Валерия Ефимовна вперилась взглядом в женщину, которая, впрочем, не заметила ни взгляда, ни недовольства целительницы. – Еще раз спрашиваю, что здесь происходит?

- Это вы мне скажите, что тут происходит?! – тотчас взвизгнула Пригожина. – Заявляются прямо с утреца! Хватают под белы рученьки, волокуть силком! Будто разбойницу какую! И на глазах у всего города! Что соседи скажут, а?! Кто теперь поверит, что не виноватая я ни в чем?!

Она говорила как-то громко, еще и с подвываниями.

- А туточки он! И эти вон… и вы посеред бела дня с мужиком… блуд затеяли! Я-то гляжу, отчего в нашем госпитале порядка нету…

- Тихо! – рявкнула Валерия Ефимовна так, что замолчали, кажется, даже мухи под потолком. – Идем.

- К-куда?

- Покажете. Вашего…

- А не наш он! Не наш!

- Мама…

- Цыц, дура, я лучше знаю!

- Вообще-то, - Бекшеев тоже встал. – Кровное родство доказать довольно просто. При наличии магов. А магов в Бешицке хватает. Могу обратиться с просьбой. Кажется, в Имперской канцелярии умеют проводить подобные анализы…

Женщина поджала губы.

А вторая, стоявшая в коридоре, серая, уставшая, вздохнула с облегчением. Она была молодой и какой-то растерянной в выцветшем этом платье, в сапогах на босу ногу, в шали, наброшенной поверх платья. С одутловатым лицом и круглым большим животом.

- Вас я не видела, - Валерия Ефимовна остановилась и нахмурилась. – Руку…

Женщина не осмелилась спорить и руку протянула. Бледную. Тонкую. С мозолями, обветренной кожей и россыпью синяков.

- Так… погодите… что ваш врач назначил?

Женщина моргнула и сжалась еще больше.

- Мочегонное? Какие препараты принимаете?

- Какие препараты?! – возопила снова Пригожина. – И некогда ей по врачам ходить! Хозяйство, вон… коровы, свиньи, куры! Кто с ним возиться станет, пока она по врачам?

- У нее отеки. И проблемы с почками… старые переломы. Истончение костей… на учете, как понимаю, вы не состоите? Не помню такой карты.

- Я…

- Хорошо. Позже поговорим. Идем.

Руки, правда, не выпустила. И женщина не осмелилась вырвать, только голову в плечи втянула.

В палате были открыты окна. Восемь коек. Чистое белье. Запах хлорки и лекарств, и той, больничной, почти стерильной чистоты. Люди, что лежат тихо, и ощущение, будто их вовсе нет. У окна застыла фигурка женщины. Услышав, что дверь открывается, она повернулась.

Учительница.

Тоненькая хрупкая, она казалась совсем юной. И свет, проникая сквозь окно, окутывал её золотым облаком. И выглядело так, будто бы она сама светится, и волосы, и платье это, не к месту нарядное.

- Спасибо, - сказала она.

- От, дура… - Алевтина Касьяновна имела свое мнение. – Что, и твоего нашли? Радуешься…

- Живой.

-