Звероловы. Сборник - Карл Гагенбек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они засмеялись и недоверчиво покачали головами. Затем Мтенгве сказал:
— Пути белого человека поистине странны и непонятны нам. Если бвана убивает животных, он может получить за клыки много денег, а из мяса сделать билтонг. Но что дадут ему маленькие картинки? Ни денег, ни пищи.
Я перевел эти слова своим, и теперь настала наша очередь смеяться.
— Мтенгве, — сказал я, — у нас на родине вовсе не обязательно охотиться, чтобы добыть себе мяса. Всю необходимую пищу мы покупаем в лавках и магазинах, а деньги получаем не за слоновую кость и шкуры животных, а за работу — нам за нее платят.
Они стояли передо мной с видом школьников, слушающих новую, еще неизвестную им сказку. Раньше я никогда не разговаривал с ними о таких вещах. Мои прежние поездки сюда были целиком заполнены охотой, свежеванием и разделкой туш. Вечера проходили у костра в разговорах о дневной добыче.
— Вы — другое дело, — продолжал я. — Бог населил ваши леса животными и птицами, а реки — рыбой, чтобы вы и ваш народ могли жить охотничьим промыслом. Очень может быть, в стародавние времена и мой народ жил так же, как вы живете сейчас, но наша жизнь изменилась, и, несомненно, ваша жизнь в будущем тоже изменится. Да, придет время, и вам не нужно будет ходить за пятьдесят — шестьдесят миль в ближайшую факторию, чтобы купить фунт соли или унцию табаку. Вы поедете туда вот в таком же автомобиле или возьмете со стола небольшой прибор, поговорите в него и закажете все, что вам необходимо, человеку, который будет слушать вас на другом конце провода.
Лица африканцев выражали недоверие. Один из них, по прозвищу Карандаш, вышел вперед. Почему его наградили этой странной кличкой — навсегда осталось для меня загадкой. Он был мал ростом, коренаст и нисколько не походил на карандаш. Возможно, он был единственным в деревне обладателем карандаша.
— Когда же придет это время, бвана? — спросил он. — Когда мы сможем обзавестись теми удивительными вещами, о которых вы говорите?
— Быть может, это сбудется через сто зим, а то и через тысячу, но это сбудется так же верно, как то, что утром взойдет солнце, — пророчествовал я.
— Не хватит ли болтать для начала? — перебила меня Марджори. — Ваш разговор можете продолжить позднее, если захотите, а пока что нам с девочками страшно хочется выпить чашку чаю и чего-нибудь поесть.
— Я так давно не видел этих ребят, как не заговориться, — ответил я. — Ну ладно! За еду так за еду! — И, повернувшись к африканцам, заключил: — Разобьем лагерь на прежнем месте. Пусть двое помогут поставить палатки, а двое других займутся заготовкой дров. Пила и топор привязаны к передку автомобиля.
Несколько часов спустя мы уже покойно сидели вокруг пылающего костра, от нас на землю падали длинные тени. Вокруг нас, в ярких отблесках пламени, стеной стояли заросли. Где-то вдалеке отрывисто лаял шакал, мрачно выла гиена. Ночные звуки перемежались моносиллабической речью африканцев, расположившихся поодаль от костра: друзья и родные Мтенгве, услышав о нашем приезде, пришли проведать нас. Они сидели тихо, пристально глядя на нас, всякий раз опуская глаза, когда мы смотрели на них. Их лица выражали удивление и интерес, как у детей, получивших новую игрушку: для многих из них наши керосиновые фонари и портативные приемники были совершенно непостижимой новинкой.
Когда по радио стали передавать какое-то сообщение на языке банту, они были ошеломлены. Маленькая коробочка говорила на их родном языке! Выражение их лиц мгновенно изменилось, теперь на них были написаны и страх, и радость. Страх перед неизвестным и радость оттого, что они слышат родную речь. В полном молчании прослушали они сообщение до конца, затем поднялся невероятный гам. Они галдели и кричали, как стая обезьян, завидевших змею. Когда волнение улеглось, я подозвал Мтенгве. Он подошел и присел на корточки передо мной.
— Мтенгве, я обещал своим показать зверей. Их сейчас так же много, как прежде?
Мтенгве энергично тряхнул головой:
— Никогда раньше у нас не было столько дичи, как теперь. Гну и буйволы бродят тысячами. Слонов столько, что люди боятся уходить далеко от деревни.
— И рыба есть?
— О, бвана, стоит раз закинуть сеть — и десять сильных мужчин насилу вытаскивают улов. Но надо быть очень осторожным — крокодилов развелось пропасть, и они опасны. Должен предупредить бвану и его семью — возле реки нужно быть начеку.
— А как насчет бегемотов, Мтенгве?
— С ними беда. Река так и кишит ими, по ночам они выходят на берег и пожирают посевы. Молодые парни в деревне всю ночь дежурят по очереди и отпугивают их барабанным боем. А в большой заводи за бамбуковой рощей — помните, бвана, ваше любимое место рыбалки? — поселился огромный самец. Он как одержимый перевертывает наши лодки и гоняется за женщинами, когда они ходят туда умываться.
— Не сказала бы, что это звучит очень утешительно, — проворчала Марджори.
Мы проговорили до поздней ночи. Пора было ложиться спать. Мы встали. Африканцы тоже поднялись, пожелали нам спокойной ночи и ушли в темноту.
Наутро чуть свет Пенга пошел на реку за водой. Кэрол и Джун увязались за ним. Несколько минут спустя мы услышали с реки восторженный визг дочерей, затем показались и они сами. Что есть духу мчались они к лагерю, таща ведро с водой, плескавшейся им на ноги. Увидев нас, они закричали:
— Папа, папа, мы поймали крокодила! Маленького крокодильчика! Пенга вытащил его из реки!
Тут появился и сам Пенга. В руках у него отчаянно извивался двухфутовый крокодил, но Пенга крепко держал его за шею.
— Как вы умудрились поймать его? — спросила Марджори.
Захлебываясь от восторга, девочки рассказали, как было дело. Пока Пенга копал на берегу яму, в которую должна была насочиться вода, Кэрол и Джун отошли к небольшому озерцу в зарослях тростника. В таких озерцах полно разноцветных камешков, которые девочки так любят собирать. Они отыскивали камешки, как вдруг Кэрол заметила легкое движение на поверхности воды, у самого тростника. Она решила, что это водяная ящерица, и побежала
