Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

Едва монарх успел завершить свои признания, как дверь в кабинет приоткрылась, и в проеме показалось лукавое личико Камиллы.

— Можно мне войти? — весело воскликнула она. — Теперь я выгляжу вполне пристойно!

— Ну разумеется, — ответил король.

С помощью Клер, уже ожидавшей возвращения Камиллы в собственной квартире девушки, она переоделась в красивое белое муслиновое платье, причесала волосы, завязала их в узел и украсила сто цветами, желая выглядеть как можно красивее, отправляясь на свидание с д’Амбремоном.

Сияющая, она подбежала к шевалье и внезапно замерла. При виде жесткого и презрительного выражения лица Филиппа улыбка застыла у нее на губах; д’Амбремон с отвращением смотрел на нее. Стоило ей войти в комнату, как он весь напрягся. Смотреть на эту женщину, с виду такую чистую, ангелоподобную, а на самом деле такой изворотливую, было для него совершенно невыносимо.

— Если вы позволите, сир, — произнес он ледяным тоном, — я удалюсь.

— Разумеется, Филипп, идите. Завтра вы предоставите мне отчет, о состоянии гарнизонов. И не забудьте, что наша небольшая беседа должна оставаться тайной!

Шевалье поклонился и коротко бросил:

— Ваше величество… ваше высочество…

И решительным шагом быстро вышел из комнаты, оставив Камиллу в совершеннейшей растерянности.

— Он назвал меня высочеством! — наконец воскликнула она, обернувшись к деду.

— Да. Я счел необходимым открыть ему тайну твоего происхождения.

— Вы сказали ему, кто я! — в ужасе вскрикнула она.

— Это было необходимо.

В страхе девушка зажала рот рукой: она с трудом сдержала горестный вопль.

— Боже мой, Боже мой… — шептала она, шатаясь, направляясь к двери; она даже забыла испросить дозволения монарха удалиться.

Оказавшись за пределами кабинета, она бросилась к лестнице: ей совершенно необходимо догнать Филиппа, объяснить ему… Но шевалье нигде не было. Задыхаясь, она бегала по дворцу, выспрашивая всех, кто попадался ей на пути:

— Не видели ли вы шевалье д’Амбремона? — И она тотчас же мчалась в указанном ей направлении. Выбежав в сад, она наконец увидела Филиппа: он шел быстрым шагом, удаляясь по одной из аллей. Солнце село, в опустевшем саду, покинутом придворными, царил полумрак, однако белая рубашка шевалье ярким пятном мелькала среди деревьев. — Филипп! — позвала она.

Казалось, он не слышал ее и продолжал идти вперед. Приподняв юбки, чтобы они не стесняли ее движений, Камилла бегом бросилась за ним и, нагнав, схватила за руку:

— Филипп, вы должны выслушать меня…

— О! — презрительно усмехнулся он. — Ваше высочество преследует одного из самых скромных своих подданных! Это вам не пристало как будущей королеве.

В его голосе звучало презрение. Ей показалось, будто он дал ей пощечину. Однако она не отступала; так как он вырвал свою руку и двинулся дальше, она метнулась вперед и преградила ему путь, не давая пройти:

— Филипп…

— Уйдите с моей дороги!

— Не раньше чем объясню вам…

— Объясните — что? Что ваше высочество решили подшутить над безвестным шевалье?

Лицо молодого человека приняло угрожающее выражение; казалось, сейчас он способен на самое худшее. Однако Камилла не испугалась, хотя при взгляде на это лицо в памяти ее тотчас же всплыли горестные воспоминания.

— Вы же знаете, что это неправда, — тихо прошептала она.

— А что же правда? Единственное, в чем я уверен, так это в том, что вы самое отвратительное, самое коварное существо, которое я когда-либо встречал. За свою жизнь мне пришлось повидать немало подлецов, некоторые из них были настоящие виртуозы злодейства, однако, должен признать, вы превзошли их всех. Вы великолепно исполнили свою роль маленькой робкой провинциалочки…

— Я не имела права рассказывать о себе! Мое происхождение должно было оставаться тайной до тех пор, пока король не сочтет нужным сам сообщить, что я его внучка. Вы один из немногих, которым известна правда. Впрочем, все, что я вам рассказывала о себе, истина, и я была не точна только в тех случаях, когда мне приходилось скрывать свое настоящее имя.

— Действительно, вот уж поистине ничтожная деталь, не имеющая никакого значения!

Если бы Филипп находился в нормальном состоянии, он бы согласился с тем, что девушка права и отнюдь не несет ответственность за свою ложь. Но он клокотал от ярости, считал, что его одурачили, с ума сходил от отчаяния, от того, что все его мечты о счастье рухнули.

— Все это ничего не меняет в наших чувствах, мягко сказал Камилла, пропуская мимо ушей его ядовитое замечание. — Пусть я принцесса, но ведь с нами остались те чудесные мгновения, что мы провели вместе с вами, разве не так?

Сейчас он понимал лишь одно: он больше не имел права приближаться к ней, а уж тем более мечтать о ней. Однако против своей воли он продолжал жадно смотреть на Камиллу. В белом платье она была похожа на ангела! Она так красива, так желанна! В надвигающейся темноте он различал ее бархатистые губы, притягивавшие его как магнит. Он с трудом удержался от искушения наброситься на нее, опрокинуть на землю и овладеть ею прямо посреди королевского сада. Но долг офицера, преданного своему королю, не позволил ему сделать это; он мог только смотреть на нее и молча страдать.

Внезапно на него нахлынуло желание уязвить ее, заставить ее страдать так же, как страдал он сам. Он злобно усмехнулся:

— Наши чувства? Вы что же, воображаете, что я был с вами искренен? Знаете, почему я так рассвирепел? Да просто оттого, что из-за вас я потерял весьма значительную сумму.

— Что… что вы говорите?

— Представьте себе, я заключил с друзьями пари и поставил на вас крупный куш. Я поспорил, что за неделю уложу вас в свою постель!

— Вы лжете! — воскликнула она.

Жадным взором она впивалась в молодого человека, стоявшего перед ней с искаженным лицом и сжатыми кулаками. Она вспоминала эти руки, которые еще несколько минут назад так нежно ласкали ее; она видела эти губы, которые с такой страстью целовали ее, а сейчас кривились в пренебрежительной усмешке. Не в силах переносить это зрелище, она закрыла глаза.

— Вы лжете, — повторила она. — Я это чувствую.

— Ваши предчувствия могут быть приравнены только к вашему коварству, бедная моя Камилла. Неужели вы поверили во всю эту чушь, которую я вам плел? Полно, вы слишком хитры для этого! Нет, я полагаю, что вам просто захотелось немного позабавиться с офицером, имеющим столь лестную репутацию, как моя.

— Как вы можете так говорить!

— Но в конце-то концов король, в сущности, оказал мне большую услугу, помешав мне переспать с вами. Ибо, судя по вашим поцелуям, мне предстояла весьма тоскливая ночь: хотя поведение ваше ничем не отличается от поведения шлюхи, у вас явно не хватает ее талантов! Поэтому теперь я свободен и могу завершить вечер в обществе двух опытных развратниц, которых хорошо знаю; так что я ничего не теряю от такой замены!