Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

Оглушенная, она хотела, чтобы эта нежная мука наконец прекратилась, и в то же самое время желала, чтобы она никогда не кончалась. Камилла вцепилась в шею шевалье, который продолжал целовать, ее со все возрастающей страстностью.

Опаленная этими страстными поцелуями, она издала слабый стон.

Тогда Филипп выпрямился и, не отпуская ее, слегка отстранился, чтобы победоносным и одновременно восхищенным взором взглянуть на нее; никогда еще он не испытывал такого наслаждения от объятий. Он неотрывно смотрел на сияющую и тяжело-дышащую Камиллу. Окружающий мир померк; сейчас для них не существовало ничего, кроме их необъятной и совершенной любви.

Изнемогающая девушка хотела лишь одного; чтобы шевалье снова целовал ее. Потрясенная выражением его лица — властным и в то же время нежным, она повернула голову и совершенно неожиданно для себя произнесла, надеясь, что он поймет скрытый смысл ее слов:

— Солнце уже низко…

Для нее это означало: «Поцелуйте меня еще». Но, к ее великому разочарованию, она увидела, что шевалье последовал ее примеру и тревожно взглянул на небо.

— Вы правы, — произнес он. — Пора ехать.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы прийти в себя и вспомнить, где они находятся. Филипп подвел ее к Черному Дьяволу, помог вскочить в седло и, прежде чем взлететь на своего коня, осторожно поцеловал ей кончики пальцев.

Они вновь выехали на дорогу и поскакали в сторону Турина. Они торопились, желая до ночи добраться до королевского дворца.

Когда они доехали до перекрестка, Камилла, скакавшая первой, остановилась, не зная, какую дорогу выбрать. Она повернулась и стала ждать, пока ее спутник не укажет правильное направление. Филипп не торопясь подъехал к ней, так что его сапоги касались боков ее коня.

— В какую сторону нам ехать? — спросила Камилла.

— Я сейчас скажу. Но прежде мне совершенно необходимо исполнить одно срочное дело и безотлагательно.

— Какое же?

— А вот какое, — заявил он, выпрямляясь в стременах и наклоняясь к Камилле, чтобы вновь страстно поцеловать ее. Он увидел, как она вздрогнула и одарила его такой улыбкой, которая могла бы смутить всех святых в раю. — Прежде чем мы тронемся дальше, — продолжил он, — я хотел бы кое-что предложить вам. Что вы скажете, если я приглашу вас сегодня вечером к себе на ужин, чтобы отпраздновать наше возвращение?

Девушка опустила глаза; это было совершенно незамаскированное предложение продолжить их только что возникшие идиллические отношения.

— Я… я не знаю, — пролепетала она.

— Разумеется, если вы чувствуете себя слишком усталой, мы можем отложить на завтра…

Камилла испытывала страшные мучения. Она чувствовала на себе нежный и властный взор шевалье; исполненный надежды, он ожидал ответа.

— Мне надо подумать, — только и сумела прошептать она.

— Ну разумеется. Я не хочу вас торопить — ответил он, стараясь не показать своего разочарования и спрашивая себя, как долго он сможет терпеть ее отказы. — Что ж, вперед. Нам сюда.

Они продолжили свой путь, и скоро показались городские укрепления. Они проехали через город, добрались до казарм и тотчас же направились к конюшням. Филипп быстро спрыгнул с коня, чтобы помочь спешиться Камилле и получить возможность еще раз прижать ее к себе. Дорога ему показалась просто бесконечной: он страстно желал еще раз обнять молодую женщину. Он уже собирался поцеловать ее, как вдруг услышал запыхавшийся голос.

— Господин д’Амбремон! — кричал какой-то человек, бегом мчавшийся к обоим всадникам.

— Черт бы его побрал! — тихо выругался шевалье, с сожалением выпуская из объятий Камиллу. — Что случилось? — Он резко обернулся.

— Слава Богу, вы здесь! Его величество приказал, как только вы прибудете, немедленно отправляться к нему. Он давно ждет вас и уже начал волноваться; вы опаздываете…

— Хорошо. Мы сейчас идем к нему. Позаботьтесь о наших лошадях.

На двух портшезах они направились к королевскому дворцу. Носильщики с удивлением взирали на их костюмы, весьма странные для людей, изъяснявшихся как знатные вельможи.

— Мне кажется, что мне вряд ли удастся пройти незамеченной в этом крестьянском костюме, — сказала Камилла, когда они добрались до дворца.

— Однако вы в нем очень милы, — ответил Филипп, с видимым удовлетворением взирая на нее.

— Вы так считаете?

— Совершенно в этом уверен. Однако нам действительно лучше пройти с черного ходу, чтобы не встретить какую-либо назойливую личность, которая примется изводить нас вопросами.

Схватив девушку за руку, он повлек ее к маленькой незаметной дверке, а затем повел через лабиринт подвальных ходов и пустынных лестниц. Пробегая мимо кухонь и мрачных коридоров, они весело смеялись; стоило им завидеть кого-нибудь впереди, как они тут же бросались прятаться, не желая никому объяснять, почему они здесь и в таком не подобающем их званию виде. Они так торопились, что перед последней лестницей Камилла, не в силах бежать дальше, была вынуждена остановиться; лестница вела на второй этаж прямо в приемную короля. Тогда Филипп взял ее на руки и легко, словно дитя, донес до самой лестничной площадки.

— Как приятно, — шаловливо воскликнула она. — Если бы я знала, я бы еще раньше притворилась усталой!

Они приняли серьезный вид, проходя мимо ошарашенных гвардейцев, которые, узнав их, беспрепятственно пропустили в кабинет короля.

В кабинете сидел секретарь; увидев обоих офицеров, он воздел к небу руки и поспешил вон из комнаты с криком:

— Бегу предупредить его величество!

Оставшись одни, они немного подождали, обмениваясь заговорщическими взглядами. Но, так как никто не шел, Камилла подошла к окну, чтобы полюбоваться заходящим солнцем, окрасившим багровым цветом горизонт.

— В конце концов мы все же прибыли до наступления темноты…

Она почувствовала, как шевалье встал с ней рядом. Прежде чем она успела что-либо сказать, он обнял ее за талию и прижался щекой к ее белокурым волосам. Его требовательные пальцы проникли за вырез кофты и принялись ласкать ее обнаженное плечо; запечатлев на плече нежный поцелуй, он принялся целовать ее шею, щеку…

Затем Филипп развернул Камиллу и впился в ее губы пламенным поцелуем. Стоило ему лишь взглянуть на нее, как его охватывало неутолимое страстное желание. Ему было просто жизненно необходимо целовать ее, прижимать ее к себе. Его страсть превращалась в болезнь, излечить которую могла только эта женщина. Камилла опьяняла его, он страстно хотел целовать ее всю, целиком, дабы разрушить последние преграды, которые она все еще пыталась воздвигнуть на его пути; он мечтал о том миге, когда она наконец отдастся ему со всем пылом влюбленной женщины.