Король снов - Роберт Силверберг

Город был великолепно расположен и являлся просто идеальным морским портом. Здесь в море впадала река Ийянн, протекавшая на запад через верхний Алханроэль. Прорезав глубокую долину в высокой гряде черных гранитных утесов, выстроившихся параллельно берегу, река связывала внутренние районы континента с большим заливом в форме полумесяца. Этот залив в устье реки Ийянн и стал гаванью Алаизора. Сам город в основном раскинулся в прибрежной полосе, выбросив щупальца поселений в глубь суши вплоть до Алаизорских холмов, где со временем образовался живописный пригород.

Деккерету и Фулкари отвели четыре этажа на самом верху тридцатиэтажного здания Алаизорской коммерческой биржи; именно там обычно останавливались монархи, посещавшие город. Из своих окон они хорошо видели темные полосы больших бульваров, сбегавшихся со всех концов города, словно спицы в колесе, сходясь совсем рядом с биржей к круглой площади, отмеченной шестью колоссальными черными каменными обелисками, — там находилась могила лорда Стиамота. Стиамот, уже в глубокой старости, направлялся на Зимроэль, желая испросить прощения у Данипиур, королевы метаморфов, за ту войну, которую он вел против ее подданных, и здесь, в Алаизоре, его настигла смертельная болезнь. Он завещал похоронить его так, чтобы с его могилы было видно море. Во всяком случае, так утверждали историки.

— Интересно, на самом ли деле он здесь похоронен? — задумчиво сказал Деккерет, когда они с Фулкари вдвоем рассматривали древнюю могилу. Среди обелисков прохаживались несколько жителей Алаизора, разбрасывавших охапки ярких цветов. Могилу каждый день украшали свежими цветами. — И, кстати, существовал ли он вообще?

— Ты сомневаешься в его существовании точно так же, как сомневался в существовании Дворна, когда мы были у его гробницы.

— Именно, точно так же. Я согласился, что человек, носивший имя Дворн, вероятно, был понтифексом когда-то в прошлом. Точно неизвестно, когда. Но был ли он тем самым человеком, который основал понтифексат? Кто может это знать? Это было тринадцать тысяч лет назад, а на таком расстоянии невозможно отличить подлинную достоверную историю от мифа. Точно так же и с лордом Стиамотом: он жил настолько давно, что мы не можем быть уверены ни в едином факте, который связывают с его именем.

— Как ты можешь так говорить? Он жил всего лишь семь тысяч лет назад. Семь это далеко не тринадцать. По сравнению с Дворном он, можно сказать, наш современник!

— Так ли это? Семь тысяч лет… тринадцать тысяч лет… это невероятно много, Фулкари.

— Так значит, никакого лорда Стиамота вообще не было на свете?

Деккерет улыбнулся.

— О, конечно, какой-то лорд Стиамот существовал. И, предполагаю, он или какой-то другой человек, носивший это имя, вероятно, победил метаморфов и отослал их на вечное жительство в Пиурифэйн. Но можно ли быть уверенным в том, что именно этот человек захоронен под этими черными обелисками? Или же там похоронили кого-то, считавшегося пять или шесть тысяч лет тому назад очень важной персоной, а со временем его имя забылось, и народная молва стала утверждать, что в этой могиле лежит лорд Стиамот?

— Ты просто ужасный человек, Деккерет!

— Я просто реалист. Может быть, ты считаешь, что реальный Стиамот был хоть сколько-нибудь похож на того человека, о котором нам рассказывают поэты? На героя-сверхчеловека, шагавшего с одного конца мира на другой так же легко, как мы с тобой переходим улицу? Я лично уверен в том, что лорд Стиамот из «Книги Изменений» на девяносто пять процентов является вымышленной фигурой.

— А как ты думаешь, может такое случиться с тобой? Будет ли лорд Деккерет из поэм, которые будут написаны через пять тысяч лет, тоже на девяносто пять процентов вымышленным?

— Ну, конечно. И лорд Деккерет, и леди Фулкари. Где-то в «Книге Изменений» сам Эйтин Фёрвайн рассказывает, что Стиамот однажды услышал, как кто-то пел балладу об одной из его побед над метаморфами, и заплакал, потому что все, что говорилось о нем в этой песне, было неверно. И даже это, скорее всего, тоже является легендой. Вараиль однажды рассказала мне, как на рынке слышала песни о войне Престимиона с Дантирией Самбайлом, и Престимион, о котором пели, не имел ничего общего с тем Престимионом, которого она знала. С нами, Фулкари, когда-нибудь будет то же самое. Можешь мне поверить.

Глаза Фулкари заблестели.

— Ты только представь себе, Деккерет, поэма о нас с тобой через пять тысяч лет! Героическая сага о твоей великой кампании против Мандралиски и Пяти правителей! Я с удовольствием прочла бы ее, а ты?

— Я с превеликой радостью узнал бы из нее, каким боком обернулись дела для лорда Деккерета, — ответил Деккерет, мрачно глядя на древнюю могилу посреди площади. — Интересно, будет окончание саги счастливым для галантного короналя? Или оно окажется трагическим? — Он пожал плечами. — Во всяком случае, нам не придется дожидаться пять тысяч лет, чтобы это узнать.

У высоких гостей не было никакой возможности избежать вторичной церемонии на могиле, и посещения храма Хозяйки, расположенного на вершине Алаизорских холмов, — второй в мире по значению из великих святынь Хозяйки, и официального приема в парадном Топазовом зале во дворце мэра Алаизора Манганана Эшириза. А по мере того, как шло время, появлялись все новые и новые поводы для различных многочисленных церемоний и приемов; Алаизор со всем старанием пользовался необычно долгим присутствием в своих пределах короналя Маджипура.

Но большую часть времени Деккерет тратил на предварительную организацию паломничества по Зимроэлю, готовясь к высадке в Пилиплоке, поездке вверх по Зимру, вступлению в Ни-мойю. Он запоминал имена местных градоправителей, изучал карты, стремился определить места на пути, где с наибольшей вероятностью можно было столкнуться с опасностью. Главная хитрость состояла в том, чтобы явиться на западный континент во главе огромной армии, и при этом создать впечатление, что это всего лишь мирное великое паломничество, предпринятое новым короналем ради личного появления перед своими подданными, которые обитают на крайнем западе. Конечно, если при высадке в Пилиплоке его будет ждать армия мятежников или же если Мандралиска зайдет настолько далеко, что попытается перекрыть ему морской путь, то у него не останется иного выбора, кроме как ответить ударом на удар. Но придется ли это делать, покажет будущее.

А между тем лето шло к концу. Деккерет знал, что вскоре наступит время, когда ветры поменяют направление и начнут с такой силой дуть с запада, что отъезд неизбежно придется отложить еще на несколько месяцев. Он то и дело спрашивал себя, не ошибся ли он в своих расчетах, не потратил ли на подготовку флота слишком много времени, не придется ли ему из-за задержки отложить вторжение до весны, давая тем самым врагам возможность дополнительно укрепить свои позиции.