Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола - Андрей Геннадьевич Кощиенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заместитель передает приказ исполнительному директору:
– Завтра в 10.00 солнечное затмение. Если пойдет дождь, то дождь сотрудники должны наблюдать снаружи офиса, а затмение будет происходить в зале, что случается не каждый день!
Исполнительный директор – своему заместителю:
– По приказу Генерального директора завтра в зале будет проведено солнечное затмение. Если пойдет дождь – все пойдут на улицу!
Заместитель исполнительного директора – начальнику отдела:
– Завтра Генеральный директор проводит в зале солнечное затмение, что теперь будет каждый раз, когда идет дождь.
Начальник отдела – своим подчинённым:
– Завтра все назначенные мероприятия отменяются из-за затмения Генерального директора от солнца. Если дождь пойдет в зале, что случается не каждый раз, всем будет нужно построиться рядом с офисом!
Подчинённые – Так точно!
Закончив рассказ, замолкаю, ожидая реакции. Чёт особо не смеются. Наверное, ждут «знака» от шоу-хосете.
– Да, забавно. – признаёт тот и задаёт вопрос. – Это ты про армию рассказала?
– Почему?
– «Так точно!» отвечают в армии солдаты. Подчинённые так не говорят.
– Думаю, это небольшая неточность, шоу-хосете, возникшая из-за частого использования специфического военного лексикона. Ничего большего.
Под армию «копает», шельмец! А вот не дам я тебе повода обвинить меня в непатриотизме!
– Понятно. – так и не став смеяться над моим рассказом, кивает шоу-хосете и задаёт следующий вопрос. – Агдан, скажи, ты же знаешь, что твоя группа отреклась от тебя?
– Да, знаю.
– И что ты думаешь об этом?
– Ничего не думаю.
– Правда? Тебя это никак не огорчает?
Перевожу взгляд с ведущего на СонЁн и отвечаю, глядя на неё: – Почему же, огорчает.
– А что именно тебя огорчает?
Окидываю взглядом своих бывших «согруппниц», которые также неотрывно смотрят на меня.
ЮнМи– Понимание, что вместо того, чтобы делать что-то для своих сонбе, я могла вместо этого поспасть.
О-уу… – удивлённо отзываются статисты, изображающие зрителей в зале.
– То есть, ты поссорилась со своими сонбе? – уточняет ведущий.
– Нет, ещё больше подружилась. – улыбаясь, с сарказмом отвечаю я.
– Ты перед ними извинилась?
– За что? – удивляюсь я.
О-уу…
– Разве у тебя нет для этого повода? – как бы недоумённо приподнимает брови ведущий.
– Например?
– Твои сонбе – старше.
– Извиняться за то, что родилась позже? В чём смысл?
О-уууу… (как всё запущено)
– То есть, ты не видишь в этом смысла?
– Абсолютно.
О-уууу…
– Ну тогда за то, что ты сорвала своим сонбе поездку во Францию.
– Когда это я успела? – удивляюсь я.
– Министерство обороны выпустило сообщение, в котором говорится, что по ряду не зависящих от него причин, твоё участие в международной делегации не может быть одобрено…
У-ууу…
Интересно, врёт или нет? – думаю я, глядя на ведущего и понимая, что он мне не нравится. – Наверное, нет. Шоу ведь идёт в прямом эфире. Но если так, то, получается, военные меня выкинули.
– Я не знала. – признаюсь я.
– Теперь у тебя есть повод извиниться перед своими сонбе?
– У меня нет сонбе, шоу-хосете. Мои сонбе от меня отреклись и изгнали из группы. Так что я теперь – соло.
В зале смеются. Я улыбаюсь.
– Почему ты тогда выступаешь вместе с ними?
– Сама не знаю. – пожимаю я плечами. – Спросите об этом моего директора ЮСона.
Не, ну а почему я должен его выгораживать? Он меня загнал на это шоу, пусть тоже участвует, объясняет.
– А ты не думаешь, что причиной такого отношения к тебе является твой родственник? – спрашивает меня ведущий.
– Вполне возможно. – соглашаюсь я, поняв, что речь идёт о моём самчоне.
– Ты можешь о нём что-нибудь сказать?
Предлагает покаяться?
– Мне нечего сказать. – отвечаю я.
О-уууу… – изумлённо раздаётся из зала.
– То есть, – одобряешь?
Не торопясь отвечать, смотрю на ведущего и решаю, что пора приступать к исполнению моей задумки. Готовясь к шоу, я размышлял, что на нём может быть. Какой версии лучше придерживаться, чтобы если не полностью нивелировать негатив в мою сторону и в сторону самчона, то хотя бы создать ситуацию, в которой – «не всё так однозначно».
– Знаете, шоу-хосете. – говорю я. – Мой дядя, если подумать, занимался гуманитарными вопросами…
И в пару секунд пересказываю то, чем, на мой взгляд, на самом деле занимался самчон. А именно – спасал корейцев для будущего. То, что я уже как-то рассказывал контрразведчику.
– Я не считаю, что мой самчон совершил что-то действительно ужасное. Поэтому решила от него не отказываться. – подытоживаю, закончив говорить.
Статисты в зале ошарашенно молчат, переваривая информацию.
– «Не отказываться»? – удивлённо переспрашивает ведущий.
На мгновение задумываюсь, стоит ли рассказывать о сделанном мне предложении? Ну, во-первых, раз меня исключили из состава делегации, то, как я понимаю, – сотрудничества не будет. Это раз. Во-вторых, – почему бы не выглядеть в глазах общественности ещё лучше? Это два. Ну и в-третьих, хоть тут и практикуется отказ от родственника, но, по моим ощущениям, относятся к этому всё же неодобрительно. Семья в Корее – это важно. И этот нюанс можно использовать.
– Служба контрразведки предложила мне отречься от самчона. В обмен на поездку в Париж. – говорю я. – Но я решила, что дядя стоит мессы.
О-уууу…
– Что значит – «стоит мессы»?
Здесь их не служат? Хм… Ну ладно, буду знать.
– Это значит, что не следует менять духовные ценности на материальные. – отвечаю я. – Самое ценное, что есть у корейца – это его семья, дети, родственники. А Париж? Ну, что Париж? Он тысячу лет стоял и ещё столько же простоит. Сама потом съезжу.
Вижу, что ведущий «подвисает», видимо, не ожидая
