Последнее предложение - Мария Барышева

— Черт знает что! — еле слышно пробормотал он. — Теперь дом набит привидениями!

Безяев для личных раздумий облюбовал комнату покомфортней — с диваном, огромным плазменным телевизором и тремя шкафами, до отказа забитыми дисками. Илья, вальяжно развалившись на диване и придвинув к нему незатейливо сервированный столик, пил пиво, закусывая соленой рыбкой, покуривал и смотрел по телевизору «Волшебника Земноморья», то и дело издевательски хихикая. Вид он имел успокаивающе беззаботный и никак не походил на человека, отягощенного муками творчества. Романа Илья заметил сразу же, едва тот заглянул в комнату.

— А, грозный страж! — насмешливо сказал Безяев, протянул руку и снял одну из запотевших бутылок со столешницы. Приглашающе помахал ею в воздухе. — Пиво будешь?

— Не, спасибо, — Роман прислонился к косяку, внимательно оглядывая комнату. — А ты что ж — уже натворил?

— Да так… — неопределенно ответил Илья и сделал жест в сторону окна, потом добавил: — В принципе… А ты чего… Слушай, я тут… Ленка пристала с ножом к горлу — охота, видишь ли ей музыку послушать, только в той комнате, где она обосновалась… В общем, я ей туда часть музыкального центра оттащил — ничего? Потом на место поставлю.

— Да мне-то что? — Роман рассеянно взглянул на экран телевизора. Илья внезапно оживился и сел, разом утратив всю вальяжность.

— Слушай, а этот… он… оно… — некоторое время Безяев барахтался в личных местоимениях, после чего снова перешел на указательные, — это… что-нибудь говорило — как там?.. что там?..

— Нет, — коротко ответил Савицкий, сразу же потеряв интерес к разговору, и Илья чуть подался вперед, вдавив донышко бутылки в диван.

— И ты не спросил?!

От плохо скрываемого возмущения в его голосе Романа снова разобрала злость.

— Нет, не спросил! И не собираюсь! Мне на это наплевать! Для меня важно то, что сейчас! Можешь сам у него спросить, когда он вернется!

— Мне бы не хотелось, чтобы он возвращался, — сумеречно ответствовал Илья и глотнул из бутылки.

— Надеюсь, именно это ты и написал?

— Ну… — в пожатии плеч Безяева Роману почудилось смущение, — в общем…

— Надеюсь, без драконов и чародеев, колдующих напропалую с утра до вечера без перерыва на обед?

— Да как я тебе это втисну в несколько страниц?! — возмутился Безяев. — Да и зачем мне это?! Я просто… да и не об этом я пишу обычно! К тому же… — его рука сделала беззаботный жест, — ничего… я не думаю, что произойдет что-нибудь этакое. Да… оно может убивать… но не может же оно преобразить весь мир?!

— Ваши книги настолько масштабны?

— Слушай, — решительно сказал Илья, — масштабны или нет, но это наши книги, а здесь наших — всего несколько страниц! Я вообще не понимаю, какой в этом смысл. Каждый пишет что-то свое… Ладно, если мы напишем одинаково… но если нет? Не может же он сделать несколько вариантов того, как все это закончится? Запихнет каждого в его собственное окончание?

— В таком случае, тебе тем более желательно сделать это окончание блеклым, тихим и безмятежным. От тебя не требуют интересной книги — сейчас не требуют.

Безяев дернул желваками, и Роман понял, что его слова почему-то задели Илью за живое. Но в следующую секунду тот снова принял беззаботный вид, глотнул пива и повалился на диван.

— Ты серьезно относишься к своим книгам? — сам не зная, зачем спросил Савицкий, и Илья посмотрел на него, как благородная дама на кучера, сказанувшего ей на редкость пошлый комплимент.

— Мы все серьезно относимся к тому, что пишем, — размеренно ответил он. — Разве может быть иначе? Если тебе наплевать на то, что ты создаешь, зачем тогда вообще создавать?

«Плохо дело», — мысленно сказал Роман сам себе, оставляя Илью наедине с пивом и телевизором.

Последними обитателями второго этажа, которых ему удалось отыскать, были Валерий и Ксения, и Роман, проходя мимо распахнутой двери в комнату, лишь глянул в нее краем глаза, схватил всю картину и пошел дальше. Небольшая комнатка была спальней — отчего-то Роману подумалось, что это спальня Майи, хотя ничто не указывало на ее принадлежность — комната была хоть и милой, но совершенно безликой. Нечаев и Ксюша, презрев окружающую их мебель, расположились прямо на полу среди густых облаков сигаретного дыма, колыхавшихся между ними, и, сидя вполоборота друг к другу, о чем-то тихо разговаривали, по очереди попивая коньяк прямо из горлышка и тем самым оправдывая известное высказывание, гласящее, что если русский человек захочет напиться — он напьется. Таранов ли дал Валерию бутылку, или тот сам нашел схрон и изыскал способ к нему подобраться, Роман не знал — и не собирался выяснять. У Нечаева своя голова на плечах — пусть сам ею и думает. По крайней мере сейчас он казался спокойным и даже немного добродушным. Отвлекся — и то ладно, и останавливаться перед комнатой Савицкий не стал, так и не поняв — видели они его или нет.

Спустившись в холл, Роман повернул было направо, к гостиной — очень хотелось знать, там ли еще Альбина — сидит ли все так же, глядя на огонь? Но, сделав лишь шаг, остановился, глядя на колышущуюся взад и вперед тяжелую входную дверь. На мгновение у него мелькнула мысль, что Таранов снова вышел посмотреть — не началась ли, все же, долгожданная в своей реальности гроза, но в этот момент дверь колыхнулась сильнее, и в слабоосвещенном проеме прорисовалась фигура, на тарановскую непохожая совершенно. Роман быстро подошел к двери, поймал качнувшуюся было обратно створку и вышел на крыльцо. Стоявший спиной к нему человек не обернулся, но чуть вздрогнул, дав Савицкому понять, что он замечен. Во всяком случае, это было лучше безмолвно-сосредоточенных Зощука и Семыкина. Но хуже, чем если бы он обнаружил здесь именно Таранова.

— Что — вышла посмотреть погоду? — поинтересовался он. — Не страшно?

— Страшно, — просто и как-то безмятежно ответила Токман. — Но страх — это всего лишь состояние ума, как и боль. Этим можно управлять и обращать себе на пользу… Тебе ведь известна суть такой процедуры, как прививка? Тебя заражают искусственно, чтобы ты уже никогда не заразился по-настоящему… Организм вырабатывает антитела, привыкает… Ум тоже. Ты не знаешь — сейчас день или ночь? Так темно, что не понять…

Роман потер голое запястье и вспоминающее прищурился.

— Судя по часам, которые я недавно видел, ранний вечер.

— Забавно, — Елена усмехнулась в темноте. — Вот бы не подумала… А я не ношу часов. Они всегда напоминают мне о смерти.

— Господи, хоть один нормальный среди вас есть? — насмешливо произнес он. Елена пожала плечами и повернула голову, едва заметно блеснув глазами.