Ships Life, или «Океаны нам по щиколотку!» - Алина Пуаро

— Я понимаю. Но попробуй и ты меня понять. Я люблю тебя. Я даже не боюсь говорить тебе это, зная, что ты меня не любишь. Я всегда был самым гордым, а с тобой?! С тобой я слаб. Я как слепой. Мой друг, даже мой лучший друг сказал, что ты не серьезная. Как это по-английски? Не стабильная. Не логичная. Я даже про корабль не говорю, я пытался понять, что на корабле все другие, хорошо. Я даже на это согласен! Я люблю тебя. Такая, какая ты есть.

Пламя свечи осветило на миг его лицо и дрогнуло так, словно он собирался заплакать. Ничего такого не произошло, но словно по иронии судьбы, именно об этом он и заговорил в следующий миг:

— Я не плакал с четырнадцати лет, понимаешь. Последний человек, который видел меня плачущим, была моя мать. Это было шестнадцать лет назад. Шестнадцать, понимаешь? И ты, а не кто-нибудь, заставила меня снова вспомнить, что это такое. Смейся. Я слаб. Я у твоих ног.

Алина не смеялась, но не могла сдержать улыбки горькой нежности. Как же сильно он ее любил. И все же, ей все время казалось, что он любит не ее, а какую-то картинку, которую он сам себе придумал. Но Боже, насколько бы мир стал проще, если б она просто потянулась сейчас и поцеловала его. Этот мужчина отдавал себя ей на растерзание и ни секунды не сожалел об этом.

— Если б несколько лет назад кто-нибудь сказал мне, что так будет, я бы рассмеялся ему в лицо. Может это мое наказание. Кто знает? Наказание за Ванессу, она сказала на прощание — когда-нибудь ты поймешь. — грек сжал губы и безнадежно покачал головой. — вот и понял.

— Йорго…

— Что Йорго? Мне тридцать лет, малышка. Ты просишь у меня время, и не чувствуешь, что у меня внутри все горит, что ты делаешь? Я взрослый состоявшийся мужчина, а люблю пигалицу, которая сама понять не может, что хочет. Ты просто подумай, мне какого? Ты думаешь, что ты центр вселенной?

Девушка отдернула протянутую руку, и это не укрылось от его взгляда. Злые огоньки засветились у нее в глазах.

— Так что же ты во мне любишь? Что? Куклу Барби? Каждый раз, когда я тебя слушаю, я чувствую себя монстром. — бросила она ему, вставая, а про себя подумала, — так может, так оно и есть? — я развратная, я эгоистка, я думаю, что я центр вселенной, я холодная, к тому же. Так что же, черт возьми, ты во мне любишь? Знаешь, что странно, я ведь всегда судила людей по поступкам, а не по словам, ты столько делаешь для меня, что я чувствую, что ты действительно любишь меня, но когда ты открываешь рот, то будто змея, постоянно пытаешься меня ужалить, сделать больно.

— Сядь и не кричи, не забывай где мы, и кто я.

Алину от этих слов аж затрясло, но все же она села на место, еле сдерживая льющийся наружу гнев.

— Я тебя пытаюсь пробудить от того сна или кошмара, в котором ты находишься. Ты вообще помнишь, как ты себя вела? А-капелла, драммер… Половина бриджа думает, что ты появилась то ли с кабаре, то ли со стриптиз-бара. И между прочим, я тебе должен кое-что сказать. Мне Костас сообщил, что с гифт-шопа должны уволить в этот круиз двух человек. Подумай, кто это может быть, и что мы можем сделать?

— Да плевать мне, что кто думает. Мне вообще фиолетово, что обо мне говорят, пойми ты это!

— Мне не плевать! Даже капитан корабля говорит со мной с уважением, называя на вы. Селебрити вызвала в Германию только лучших из лучших, и я среди из них. И ты думаешь, я заслуживаю, чтобы о моей девушке сплетничал весь корабль? Ты вообще слышала, что я сказал про увольнение.

Алина словно очнулась:

— Слышала. Я такая, какая есть. Я говорила тебе, что не горжусь своей жизнью, но и не жалею. — глухо сказала она. — Наверное, меня уволят. Кого еще-то? Ничего я делать не собираюсь. Может, пронесет.

— Прости, ты сама заговорила. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Я не хочу тебя терять. Но вот опять… Я гордый, малышка, а из-за тебя я ломаю свою гордость. Столько раз, сколько вообще даже не позволено думать нормальному рациональному мужчине. Я уверен, люди не меняются, но и в другом я уверен тоже. Ты не такая. Сначала ты была нормальная, а потом что-то снова случилось…

— Спасибо, что хоть это понимаешь. Особенно после того, как я миллиард раз тебе это говорила. А что произошло, тебе надо спросить у тебя самого!

— В каком смысле?

— В таком! Я хотела быть с тобой нормальной, да я весь рабочий день поначалу думала, как бы поскорей доработать и бежать к тебе в каюту. Мне казалось, ты такой умный и добрый, совсем не как все, ты меня учил греческому, помнишь? Я влюбилась по уши, а ты помнишь, что ты мне сказал, когда я разговаривала с Димитрием? Мне даже мой бывший муж доверял, а уж он латинос до мозга костей! Я могла до трех утра у Рауля сидеть, а потом позвонить и сказать, чтобы он меня ехал забирать. Оба моих самых лучших и любимых друга — мужчины. И я столько раз спала у Валентина дома и даже в его постели и никогда, слышишь, ни разу не было даже намека на что-то такое! Мы нашу дружбу ценим и никогда так по-глупому ее не разрушим. А второго Костю, я вообще с пеленок знаю, он мне как брат. Мне было четыре, а ему три, когда мы познакомились. Я не говорю, что Димитрий мой друг, нет, конечно, это глупо, но просто иногда мужчина женщина могут еще и разговаривать. А ты меня вечно подозревал, ревновал, смотрел на меня, как на тупую блондинку, у которой в голове только крутить юбкой перед каждым встречным. Не все то золото, что блестит, но и не все женщины — дуры.

— Я этого не говорил. Тем более о тебе.

— Тогда ты так думал. Именно обо мне.

— Но я же не знал тебя тогда. Ты бриллиант, малышка, ты даже этого не понимаешь. Ты женщина моей жизни.

— Да какой я бриллиант, — отмахнулась Алина и тяжело вздохнула. — я просто запутавшаяся женщина. Вконец запутавшаяся.

— Ну, хотя бы ты это признаешь.

— Что именно?

— Что ты не стабильная.

Алина с саркастической улыбкой посмотрела ему в глаза, в которых плясало пламя свечи:

— Дорогой мой, скажи, пожалуйста, а какая рационально-стабильная женщина с тобой выдержит? А? Скажи своей сестре, мы едем в Германию, потом нет, мы едем в Сингапур, а еще через день, это будет корабль, который останавливается в Нью-Йорке. Так ты в серьез думаешь, что рациональная женщина, такую, какую ты желаешь, ответит тебе: «Да, любимый, только упакую лучше еще и зимнюю обувь, а то мало ли, еще через неделю тебя вызовут на Северный полюс!». Скажи-ка, ты действительно в это веришь?

Йоргес не выдержал и рассмеялся.

— Пожалуй, она пошлет меня подальше.

Алина серьезно кивнула:

— А теперь скажи мне еще одну вещь. Смогла бы я выжить, если б я была рациональной и правильной в городе не знаю никого вообще, не говоря на языке, без денег, без работы и без места даже, где спать? Просто свалившись, как снег на голову, своей мечте? А в другой ситуации? Смогла бы я выжить тогда, если мой мир два раза рухнул? Мир, который я знала, в котором жила и двигалась? Первый раз, когда умерла моя мама, а второй раз, когда я развелась? Когда за один день теряешь все. Совсем все. Когда не понимаешь, как жить дальше, как дышать, даже как смотреть на солнце-то и то не знаешь.