Леди-послушница - Симона Вилар

Главными сторонниками Плантагенета были четыре могущественных графа, предоставивших свои силы сыну императрицы Матильды. Первым и самым значительным, главой остальных, считался Роджер Херефордский. Вторым признавали молодого де Мойона — он поднялся при императрице и был готов служить Анжу до последнего, так как без их влияния король Стефан отказывался признавать данный ему титул графа Сомерсета. Был и пожилой ветеран Солсбери. И конечно же, Глочестер, двоюродный брат Генриха. Были еще иные лорды, феодалы, мелкие рыцари, какие поспешили под алый с леопардами стяг Плантагенета, и их войско росло с каждым днем. А вот кто неожиданно отказался примкнуть к мятежникам, так это дядюшка Генриха, граф Корнуоллский, на которого Плантагенет очень рассчитывал. Именно Артуру было поручено доставить Корнуоллу письмо с призывом, и именно он привез ответ: дядюшка отказывается присоединиться к мятежу против короля.

— Его можно понять, — даже заступился за графа перед разгневанным Генрихом Артур. — Когда Корнуолла захватили в плен, да еще с семьей, Стефан милостиво отпустил его, не взяв никакого выкупа, к тому же оставил за ним титул. Разве столь великодушное поведение Стефана не заслуживает благодарности?

Присутствовавшие при этом лорды невольно замерли: некогда и Генрих вынужден был просить милости у Стефана, но его благодарность оказалась куда короче, и теперь он вернулся, чтобы опять оспаривать права на английскую корону. И напоминать ему, что кто-то оказался порядочнее, было небезопасно. Но принц смолчал. А позже опять с головой окунулся в подготовку к предстоящей кампании.

— Вот здесь, — тыкал он пальцем в карту. — Здешние земли всегда были верны нашему дому. Это мои владения в Англии, треугольный клин от Глочестера и Бристоля на западе до Уоллингфорда на востоке. И все замки тут — Троунбридж, Девайзес, Мальборо, Ладгерсхолл — все это мои оплоты, откуда я могу начать военные действия против узурпатора Стефана.

Глочестер указывал на один из обозначенных замков.

— А это Малмсбери, милорд. Он принадлежит Стефану и врезается в ваши владения. Нам следует начать именно с захвата этой цитадели.

Серые глаза Генриха потемнели, и он нервно потер шрам, пересекавший бровь, — память о засаде Хорсы.

— Если бы вы, мой милый Вилли, были столь же великим полководцем, как ваш отец, мы бы предоставили эту задачу вам. Но ни у вас, да и ни у кого иного нет опыта взятия столь мощных крепостей. Нет, кузен, под Малмсбери мы попросту увязнем до тех пор, пока Стефан не опомнится и не приведет с севера войска.

Лорды и рыцари переглядывались, дивясь предусмотрительности юного принца. Обычно война велась именно путем захвата замков, главенствующих над той или иной округой. Кто владел замком — становился хозяином и окрестных земель. И надолго засесть под одной из цитаделей означало оставить другие земли врагу. Поэтому юный Плантагенет выбрал иную тактику: они должны стремиться отвоевывать небольшие крепости, расширяя таким образом свою власть и оставляя крупные цитадели в изоляции, что рано или поздно привело бы к их сдаче.

Со стороны наблюдая за Генрихом, Артур все больше и больше уважал этого юнца. Но, кроме уважения, их связывало и нечто иное. Предполагаемому наследнику престола и безродному бродяге просто было хорошо вместе. Генрих приблизил юношу, и теперь они часто болтали; по вечерам Генрих учил Артура игре в шахматы, довольно смеялся, обыгрывая его, а то вдруг приказывал принести лютню, и они вместе распевали баллады и ле. Причем несмотря на все искусство Артура, Генрих лишь немного уступал ему: он вообще был очень музыкален, этот коренастый неуемный мальчишка, умевший заниматься сразу несколькими делами — играть с собакой, выслушивать донесения, просматривать счета, да еще перенимать у Артура те или иные аккорды. Даже выстаивая в церкви мессу, Генрих все время вертелся, задавал вопросы, рассматривал хорошеньких прихожанок. Порой он бывал открыт и ребячлив, однако и в такие моменты надо было помнить, что играешь с юным львом. Ибо в его простоте было некое потаенное величие, а изысканность его речи указывала на то, что это человек прекрасно образованный и стоящий на уровень выше многих. Артур порой почти с нежностью думал о нем: за таким предводителем он бы пошел куда угодно. И он верно служил ему, доставлял послания, в качестве его представителя посещал те маноры, где ранее бывал то как путник, то как проводник, и, удивляя своим новым положением знакомых, выяснял, кто как настроен, кто готов взяться за оружие, кто предпочтет отсидеться в безопасном месте, а кто недоволен новой войной и будет обороняться. При этом Артур присматривался, сколько где пригодных для сражения воинов, кто сколько может выставить конников или пехотинцев, кто насколько хорошо вооружен и где расположены чьи крепости, чтобы знать, на кого и насколько можно рассчитывать.

Потом он несся к Генриху в Бристоль, они опять зарывались в карты, Генрих сверял полученные от Артура сведения с уже имевшимися, и они вместе обозначали одним цветом замки союзников, другим соперников, отдельно отмечали колеблющихся, но с пометкой, к кому скорее примкнет тот или иной из еще не окончательно сделавших выбор землевладельцев.

Близость войны ощущалась в воздухе, как и налетевшие осенние дожди. С каждым днем войско Генриха увеличивалось: подходили конные и пешие отряды, одни раскидывали стан под Бристолем, другие спешно уносились с приказом выступать. Ибо и враги не дремали. Неприятным сюрпризом для Генриха стало то, что недавно осмеянный им Юстас, так доверчиво кинувшийся на защиту маленького Даутауна, вдруг совсем близко подвел войска и почти без боя захватил город Бат.

— А ведь ходят слухи, что этот сыночек Стефана прокаженный, — стучал он ладонями по столешнице с такой силой, что падали подсвечники и Артуру приходилось спешно тушить загоревшиеся пергаменты с посланиями.

— Никогда не стоит недооценивать врага, — тряс он обожженной рукой. — А каков Юстас в бою, вы можете разузнать у Роджера Херефордского, который не единожды вступал с ним в боевые столкновения.

— Да, Херефорд! — вскинулся Генрих. — Вот с кем я отправлюсь отвоевывать Бат, с моим славным Херефордом! Ну а на Патон-Кастл пойдет милейший кузен Вилли. И пусть он никакой воин, зато мастер вести переговоры. А вот эту придорожную крепость Хенли, — тут он поднял глаза на Артура, — возьмешь ты, приятель. Хенли мне важен, дабы эта часть дороги оказалась в наших руках. Так что постарайся. Сам же не раз пел: не сробею — Бог поможет. К тому же ты сам описал мне Хенли как обычный мот[98] с насыпью. Я дам тебе людей, и когда ты проявишь себя, мои лорды уже не будут смотреть на тебя как на выскочку. И — три тысячи щепок Святого Креста! — ты же хочешь стать рыцарем? Ради твоей прекрасной саксонки, — и Генрих подмигнул.