Мастер возвращений (сборник) - Кристин Раш

Она просто всю жизнь вновь и вновь возвращалась к тому единственному дню, смотрела на себя молодую и видела… что? Искала… что?

Конечно же, не Фрэнка. Мак слишком хорошо ее знал. Может, она искала способ правильно взглянуть на себя, на свою жизнь? Или пыталась представить, как бы прожила жизнь, если бы выбрала другую дорогу.

Он не знал. А теперь никогда и не узнает. Он подтрунивал над ней, слушал, как она рассуждала о вспомогательных материалах, даже покупал ей последние версии «Шестнадцатого июня», но никогда не слышал, чтобы она говорила о том, что смотрит свое прошлое как зритель.

Тайна Леты, как и все другие ее тайны (в том числе и за что она полюбила его, Мака), навек останется неразгаданной.

В «Шестнадцатом июня» ответов он не нашел, как, впрочем, и саму Лету. От нее остались лишь отрывочные воспоминания: запах, который постепенно исчезнет, голос, который он уже начинает забывать, прикосновение кожи.

Теперь жизнь Леты закончилась. Ее жизнь имеет конец, как и «Шестнадцатое июня у Анны», она уже не повторится.

Мак уткнулся в ее любимую подушку. Больше он никогда не увидит Лету, ту, настоящую, которая дышит и непрестанно удивляет его своей глубиной.

Наконец-то он это понял, и на душе у него стало легче. Ее больше нет, остались лишь воспоминания.

АГЕНТЫ

Kristine Kathryn Rusch.G-Men. 2008.

В тайнах есть нечто притягательное.

Переулок пропах мочой. Детектив Симус О'Рейли застегнул плащ и пожалел, что не надел сапог. Металлический корпус фонарика холодил руку сквозь протертую перчатку.

Рядом с телами, над которыми склонился коронер, стояли двое патрульных полицейских. Помощник коронера уж приготовил два пластиковых мешка для трупов. Несколькими шагами дальше переулок перегораживал полицейский фургон.

Партнер О'Рейли, Джозеф Макаллистер, держался рядом. Луч его фонарика невзначай скользнул по пожарной лестнице, оповестив жильцов о присутствии полиции.

Впрочем, они, вероятно, и так знали. Стрельба в этой части города — обычное дело. Район шикарный и коррумпированный. Достаточно далеко от Центрального Парка, чтобы по переулкам шатались грабители и темные личности, и в то же время достаточно близко, чтобы нувориши стремились поселиться здесь, по соседству с самым знаменитым городским сквером.

Коронер Томас Бруннер установил два дорогих аккумуляторных фонаря на крышках мусорных баков, уложенных на грязный ледок: один в головах тел, другой в ногах. О'Рейли пригнулся, чтобы не отбрасывать лишних теней.

— Что у нас тут? — спросил он.

— Пока не знаю. — Бруннер рукой в перчатке раздвинул волосы на голове одного из убитых. — Может, опять такая ночь.

О'Рейли проработал с Бруннером уже восемнадцать лет, с тех пор, как оба вернулись с войны, и терпеть не мог, когда Бруннер предполагал, мол, опять такая ночь. Это означало, что трупы повалятся пачками, что частенько случалось летом, но почти никогда — среди зимы.

— С чего бы? — спросил О'Рейли. — Что-то еще?

— В двух кварталах отсюда застрелили цветного шофера лимузина. — Бруннер все перебирал волосы. О'Рейли только через минуту заметил, что на них запеклась кровь. — А в четырех кварталах двух белых парней выволокли из машин и пристрелили.

О'Рейли пробрал озноб, но холод тут был ни при чем.

— Думаешь, есть связь?

— Не знаю, — отозвался Бруннер, — только странновато, нет? Пять трупов за час, и все в радиусе шести кварталов.

О'Рейли на секунду прикрыл глаза. Двух белых вытащили из машин, один шофер-негр в лимузине, а теперь еще пара белых в переулке. Может, есть связь, а может и нет. Открыв глаза, он тут же пожалел об этом. Бруннер просунул палец в пулевое отверстие — самый быстрый способ оценить калибр.

— Пуля такая же, — сказал он.

— Ты и остальными занимался?

— Когда какой-то пидор позвонил отсюда, я был на месте убийства шофера.

О'Рейли глянул на Бруннера. За восемнадцать лет он так и не привык к его пуританским взглядам.

— Откуда знаешь, что он из этих? — спросил О'Рейли. — Ты с ним говорил?

— И так ясно. — Бруннер кивнул на соседнее здание. — В пентхаусе по вторникам еженедельная вечеринка извращенцев. Думал, ты знаешь.

О'Рейли поднял взгляд. Теперь он понял, зачем Макаллистер мазнул лучом по верхним этажам. Он, прежде чем перейти с повышением в уголовный, работал в отделе по борьбе с проституцией.

— Откуда мне знать? — огрызнулся О'Рейли.

За коронера ответил Макаллистер:

— Из действующего приказа.

— Не будем играть в двадцать вопросов, — попросил О'Рейли. — Я не знаю, что здесь устраивают вечеринки, и не знаю, каков действующий приказ.

— Приказ таков, — терпеливо, как первокласснику, объяснил Макаллистер. — Не лезть не в свое дело, сколько бы улик ни было. Увидишь, как кто-то входит — забудь. Доложишь — переведут на другой пост, а то и в другой район.

— Господи! — О'Рейли снизу не видно было, движется ли кто-то за стеклами пентхауса. Кто бы там ни жил — или ни развлекался, — они успели выключить свет до прибытия полиции.

— Выстрел в затылок, — не дожидаясь вопроса О'Рейли, сказал Бруннер. — Чертовски странно.

О'Рейли впервые посмотрел — по-настоящему посмотрел — на трупы. Двое мужчин, оба довольно крепкого сложения. Лиц как ни бывало, расплескались по стенам. На руках перчатки, ботинки приличные, на одном пятном светлеет белый шарф.

Входные отверстия на затылках Бруннеру пришлось поискать. Выходные разнесли лица.

О'Рейли оглянулся. Из этого дома дверей нет, а вот из того, где устраивали вечеринки, имеется. Если бы они выходили на улицу, когда их подстерег грабитель или маньяк-убийца, стреляли бы в лицо.

— Сколько выстрелов? — спросил он.

— Похоже, по одному на каждого. Крупный калибр и почти в упор. Я бы сказал, что целили именно в головы, чтобы убить наповал. — Бруннер ощупал спину ближайшего трупа. — На теле вроде ничего.

— Бумажники при них? — спросил Макаллистер.

— Еще не проверял. — Бруннер запустил руку в задний карман трупа, которым занимался, и явно ничего не нашел. Отогнул полу плаща и полез во внутренний карман.

Оттуда он достал длинный тонкий бумажник — старомодный, из тех, которые изготавливали для больших купюр сорокалетней давности. Красивый, ручная работа.

Бруннер передал бумажник О'Рейли, и тот открыл его. И замер, увидев внутри значок. Во рту стало сухо.

— Нам достался фиби, — придушенно выдавил он.

— Что? — не понял Макаллистер.

— Фэбээровец, — сухо пояснил Бруннер. Макаллистер всего год как перешел в отдел убийств. Полиция нравов редко имеет дело с ФБР. Да и отдел убийств — только по поводу самых громких дел. О'Рейли по пальцам на одной руке мог пересчитать случаи, когда говорил с агентами нью-йоркского бюро.