Рижский редут - Далия Трускиновская

– Как упустили? Вот они все! – отвечали сопровождавшие пленных матросы.

– Что, удрал кто-то? Как? Каким образом? – с такими воплями подбежал ко мне Сурок.

– Не его ли сшибло ядром? – полюбопытствовал, подойдя к нам, Бессмертный.

– Его, – подтвердил Мартын Кучин. – Ударило в бок и… и все.

Но перед этим он обменялся быстрым взглядом с Тадеушем Жилинским.

Бессмертный, очевидно, ждал и такого взгляда, и такого ответа.

– Он ушел вплавь и сейчас на курляндском берегу, Сурков, – сказал он моему удивленному племяннику. – Абордаж хорош в открытом море, а не когда берег в десяти саженях. Боюсь, что догонять бесполезно. Вихрев! Разуваев! Бахтин!

Я смотрел в лица врагов своих и не верил – те ли они люди, которых я боялся? Странное это было ощущение – впору позавидовать солдату, которого приказ командира шлет в штыковую атаку на вражеское войско, и он бьет противника, не задумываясь ни о каких лицах.

Передо мной стояли те, кто при иных обстоятельствах могли бы быть «своими». Мартын Кучин превосходно говорил по-русски, статочно, Жилинский – тоже. Все рассуждения о братстве славян, которые я охотно читал в альманахах, казались сейчас нелепыми: что значит братство по крови, когда Бонапарт пообещал некую мнимую свободу, некое фантастическое государство? Они рисковали жизнью ради химеры, ради фантасмагории – и стали врагами братьям своим…

Я невольно вспомнил забавных чернявых парнишек, которые получили от Бонапарта примерно те же обещания и объявили ему свою собственную войну. Вот уж они точно не братья по крови. Их предательство было бы не столь обидным. А именно они и помогли, как умели, не спрашивая с меня документов и полномочий. Им оказалось довольно того, что я, объясняясь с ними по-немецки, с Артамоном и Сурком говорю по-русски.

И Яшку, которого стоящие передо мной подлецы запугали и сделали предателем, я тоже вспомнил.

Все это свершилось в моей голове мгновенно, пока Бессмертный сбегал с откоса. Потом он позвал меня, и я последовал за ним.

Когда командиры сошлись на причале, они услышали самый главный в тот миг вопрос:

– Где Левиз-оф-Менар?

– По меньшей мере час назад переправили его с пехотой и казаками на тот берег, – отвечал самый старший по годам, Бахтин.

– Черт… Значит, гонец еще в пути, – пробормотал Бессмертный. – Господа, Левизов отряд, статочно, ждет засада, нужно по крайней мере предупредить. Есть у вас с ним какие-то уговоры?

– Есть уговор на случай, когда отряд пойдет обратно.

– А чтобы дать знать об опасности?

О таких знаках, разумеется, никто не подумал. И наш военный совет, начавшись с полной растерянности, вскоре дал первые результаты.

– Тут стоит дуб ростом с Домский собор, – сказал Разуваев. – Я пошлю своих матросов, пусть залезут на самую верхушку и зажгут факелы. Может, Федор Федорович задумается, что огонь на Даленхольме неспроста.

– Так, – одобрил Бессмертный. – Я предлагаю дать несколько пушечных залпов. Они тоже заставят Левиза несколько задуматься и послать к берегу казаков. А мы сейчас же пойдем на йоле им навстречу.

– А я… – начал было Сурок, но замолчал.

– Что вы придумали, Сурков?

– Так, ничего… погорячился…

Бессмертный, казалось, не знал усталости. А я вот, хотя и был возбужден, чувствовал, что моих сил уже ненадолго хватит.

– Что, Морозов, сплаваем на тот берег? – предложил Бессмертный.

– Да, разумеется, – отвечал я, хотя вовсе не имел такого желания.

А хотел я сесть и обсудить с Бессмертным все события, задать ему вопросы и услышать от него неизменное «Почему? Потому…»

Прежде всего, я хотел знать, как же вылавливать тех лазутчиков, что остались в Риге? Я подозревал, что Мартын Кучин и был тот красавчик, что соблазнил и убил Катринхен, сбил с толку Эмилию Штейнфельд и погубил мою Анхен. Я чувствовал в нем убийцу. Я знал, что это он стрелял по бричке, в которой мы везли в порт Яшку. Но подозрение – не аргумент, и меня смущало, что Жилинским звался совсем другой человек. Может статься, настоящий злодей, который должен ответить по меньшей мере за смерть двух женщин, остался в крепости и затаился.

– А я советую переправиться на тот берег хотя бы двумя экипажами с больших лодок, – предложил Артамон. – Мы не знаем, где Левиза ожидает засада. И если ему придется отступать – неплохо бы, чтобы кто-то прикрыл отступление.

– Тоже разумно, – согласился Бессмертный. – Идем к Дружинину, Морозов.

На йоле мы обнаружили Яшку, о котором как-то временно позабыли. Бессмертный согнал его на берег и наконец-то позволил снять дурацкую юбку.

– Сиди на причале и жди нас, – велел он.

На канонерских лодках много огнестрельного оружия не держали, и Артамону с Бахтиным для их экспедиции снесли все, что нашлось, с других лодок. Всходя на йол, я, помнится, еще задумался: куда подевался Сурок.

Сурок же объявился на другом берегу.

Этот мой милый родственник любил всякие механические устройства и чертежи. И на сей предмет памятью обладал безукоризненной. Кроме того, он был очень сообразителен. Несколько раз видав карту здешних мест, он ее превосходно запомнил, а неся вахту, изучал курляндский пейзаж в подзорную трубу. Возможно, он единственный из всех нас представлял себе, по какой дороге и в какую сторону поведет Левиз-оф-Менар свою пехоту и казаков.

На курляндском берегу тоже имелись старые причалы для плотов, только на Даленхольме они были каменные, а тут – деревянные.

Мы с Бессмертным сошли на берег и позвали Дружинина. Он взял с собой матроса с фонарем. Пока причаливали канонерские лодки и Артамон с Бахтиным строили вооруженных матросов, мы прошли несколько вперед и отыскали дорогу.

– Ну, мы, сдается, сделали все, что могли, – сказал Бессмертный, и тут на Даленхольме грянули пушки.

Обернувшись к острову, я стал считать выстрелы. Их было три. Одновременно в темном небе вспыхнула яркая искра – это на вершине векового дуба зажгли большой факел.

И тут я услышал странные звуки: легкий треск и скрип. Невольно я схватился за выданный мне пистолет. И тут же Бессмертный столкнул меня с дороги.

Странная тень пронеслась мимо нас, все увеличивая скорость. Матрос поднял фонарь повыше, осветив это скрипучее существо, и тут мы с Бессмертным разом воскликнули, только я произнес: «Сурок!», а он – «Селерифер!»

Мой драгоценный племянник правильно рассчитал, что единственное место, где Бессмертный может прятать двухколесного урода, – это йол его приятеля Дружинина. Дождавшись, пока мы сошли на сушу, он забрался туда и сурово сказал, что командиры прислали его за спрятанным в интрюме средством передвижения. Общая суматоха была такова, что это требование вахтенных матросов не удивило, и селерифер Сурку отдали беспрекословно.