Динка (ил. А.Ермолаева) - Осеева Валентина Александровна

— Ay!.. Ay!.. — еще раз крикнула Динка, и снова ей ответило только эхо. Тогда она побежала к Ефиму.

— Ефим, здесь есть где-нибудь такие людыны, как я? Такие дети, Ефим?

— Чого-чого, — усмехнулся Ефим, — а детей хватает!

— А где же они? Почему я никого не вижу?

— Ну, дак они, конечно, по деревням больше да в экономии пана! А чего ж вы их не видите, когда они вон-в кустах сидят, выглядают… Любопытные, как мухи. Я их и вчера видел, и сегодня, как шел к вам, — улыбнулся Ефим.

— В кустах? А где это? — беспомощно оглядываясь, спросила Динка.

— Ну, может, сегодня нету, так завтра будут… У них же свой интерес к городским людям.

Динка стала приглядываться к кустам и деревьям. Как-то утром за тремя березками мелькнул белый платочек. «Идут, идут!»

Но они не шли, а стояли. Мальчик и девочка. Девочка смущенно натягивала рукава вышитой рубашки и, склонив набок голову, смотрела на Динку серьезными голубыми глазами; из-под длинной широкой юбки с фартуком виднелись утопавшие в траве маленькие босые ноги.

Мальчик стоял немного поодаль; штаны его, застегнутые на одну пуговицу на животе, доходили ему до щиколоток, на плечах, поверх рубашки из серого полотна, болтался чей-то старый пиджак.

Динка, боясь, что гости уйдут, бросилась к ним, протянула руки:

— Здравствуйте! Здравствуйте! Пришли наконец! Она поймала прятавшуюся в рукаве загорелую руку девочки, похлопала по плечу мальчика.

— А я так ждала… Как вас зовут? — с интересом спросила она.

— Меня Федорка, а его Дмитро, — несмело ответила девочка.

Мальчик, щуря темные глаза, опасливо смотрел на хлопавшую его по плечу Динкину руку.

— Да вы не бойтесь! Меня зовут Динка!

— А я с того году пойду панских коров пасти, — ни с того ни с сего заявил вдруг басом Дмитро.

Федорка подняла свои тонкие бровки и дернула плечом:

— Не хвастай, бо это еще неизвестно! Павло сказал, если твоя матка принесет ему порося, то он возьмет тебя подпаском, а если нет, то кого другого пошлют.

— Нема у нас порося… — сердито сказал мальчик.

— А что это за порося такое? Почему этому Павло нужно порося? — заинтересовалась Динка.

Федорка потуже завязала концы платка, выплюнула изо рта травинку.

— Так Павло — это ж приказчик пана… Он задаром не возьмет… Еще и по шее даст!

— Ого! — возмутилась Динка. — По шее! Из-за какого-то порося! Его самого надо по шее!

— Ой, боже ж мой! Хиба ж так можно казать! — испугалась было Федорка, но, взглянув на Динку, закрылась концами платка и звонко расхохоталась.

Смех у нее был такой дробный и заразительный, что Динка тоже начала смеяться. Хмыкнул и Дмитро, а потом, расхрабрившись, снова совсем не к месту спросил:

— А чого-то вы этот хутор купили? Тут молния на пруду в дуб ударила… Она в другой раз может ударить, деды кажуть — тут место нехорошее, по всем ночам филин кричит…

— Ну и что же? Пускай кричит! Я люблю птиц, — беспечно сказала Динка.

— Э, ни! — махнула рукой Федорка. — Его погано людям слушать. Он может на каждого беду нагнать.

Она вдруг обернулась к Дмитро и начала шепотом убеждать его в чем-то, повторяя одну фразу:

— Все равно ж найдут! Лучше сам скажи! Мальчик сердился, упрямился…

— Ну чего вы там шепчетесь! Говорите громко! Я никому не скажу, если это тайна! — вмешалась Динка. Федорка толкнула локтем Дмитро:

— Ну говори! Вот какой упрямый… Барышня никому не скажет!

— Я не барышня, я Динка! Ну говори твою тайну, Дмитро, — нетерпеливо перебила Динка.

Дмитро покусал губы и, глядя исподлобья на Динку, нехотя сказал:

— У вас под крыльцом я обрез спрятал… Если стрельнет, то может и насмерть прибить…

— Обрез? А что это такое? Ружье? — живо заинтересовалась Динка.

— То не настоящее ружье, оно обрезано, чтобы, значит, покороче было… объяснила Федорка.

— А где же ты взял его? — ахнула Динка.

— У нас, как батько помер, так мы с маткой полезли в подполье и нашли! А матка испугалась да и велела закинуть в пруд, а мне жалко стало, я его и подложил под ваше крыльцо… Тут никто не жил, — хмуро рассказал Дмитро.

— К нам, под крыльцо? Так ведь Ефим будет чинить это крыльцо и найдет! Что же ты сразу не сказал? Надо сегодня же перепрятать его в другое место! — загорелась Динка. — Мы вот как сделаем…

Динка обняла своих новых приятелей за плечи и что-то зашептала…

— Дак он заряженный, в нем и пуля есть… — прерывая ее, шептал Дмитро.

— Ой, боже мой… — испуганно вздыхала Федорка.

— Ничего, ничего… Я осторожно… — уверяла Динка. — Только приходите вечером, как стемнеет.

Весь день Динка беспокойно прохаживалась около крыльца и, еле дождавшись вечера, побежала к трем березам.

— Идем, — шепотом сказала она Дмитро. — Я уже нашла место… Мы спрячем его в дупле старого дуба… Пойдем, Федорка!

— Э, ни! Я боюсь… — усаживаясь в траву и натягивая на коленки платье, замотала головой Федорка. — Я тут обожду… Бо воно как стрельнет, так и живой не останешься.

— Ну, нехай сидит. — Дмитро, задевая за ветки своим длинным пиджаком, пошел за Динкой.

В хате уже горели свечи; Мышка и Алина стелили постели, ждали со станции мать.

— Скорей, скорей! — торопила Динка. — Сейчас Ефим вернется со станции, он поехал за мамой…

Дмитро, сбросив пиджак, полез под крыльцо. В темноте были видны только босые пятки…

— Нашел? — нетерпеливо спрашивала Динка, поглядывая с опаской на дверь, из которой каждую минуту могли выйти сестры.

Дмитро молча шарил под крыльцом; потом наконец вылез, держа в руке что-то тяжелое. Динка увидела приклад и дуло настоящего ружья… Такое ружье, только много длиннее, она видела у дяди Леки, когда он собирался на охоту.

— Пошли! — сказал Дмитро.

Под старым дубом, в который ударила когда-то молния, оба остановились.

Огромный, широкий дуб выгорел и обуглился изнутри. Несмотря на это, толстые сучья его зеленели ветками, и наверху виднелось узкое, глубокое дупло.

Дмитро ловко вскарабкался на дерево и, положив в дупло свой обрез, благополучно спустился вниз.

— Пусть там и лежит, — сказала Динка. — А потом, когда я на следующий год приеду, мы решим, что с ним делать.

Федорка одобрила это решение. Все трое еще немного пошептались и, решив завтра обязательно свидеться, разошлись.

Глава двадцать восьмая

«СВЯТАЯ КРИНИЧКА»

Хуторские знакомые внесли в Динкину жизнь новые впечатления. У Федорки было много дела по дому. Отец ее служил сторожем в экономии пана, мать работала птичницей. Кроме Федорки, в семье были еще младшие дети. Федорка вместе со старой бабкой нянчилась с ними, поэтому у нее только в воскресенье выдавалось свободное время побегать с Динкой, но, несмотря на это, девочки уже побывали в казенном лесу, побывали и в соседних селах… Дмитро приходил чаще; его интересовало, что делается на хуторе. Усевшись в кустах, он часами смотрел, как Ефим чинит крышу и строит терраску.

— Вот как бы не взяли мы под крыльцом обрез, то ваш Ефим нашел бы его, говорил Дмитро.

Вечерами то он, то Динка лазали на дуб проверять, лежит ли в дупле обрез.

— Лежит, — шепотом говорила, прыгая на землю, Динка.

— Лежит, — передавал Федорке Дмитро.

— Ну и пусть лежит, — с облегчением говорила Федорка. — Стрельнет, так в дуб…

Она очень боялась обреза. Как-то в воскресенье Федорка собралась в казенный лес под Ирпенью и зашла за Динкой.

— Пойдем с нами! Люди говорят, что в казенном лесу объявилось чудо! Там есть такая криничках[2], и вот когда нагнешься над ней и посмотришь на дно, то там божья матерь является!

— Да ну? — удивилась Динка. — Откуда же она является?

— Ну, в воде, конечно… Только не все ее видят, который человек очень грешный, тому ничего не видно… Вода и вода. А который безгрешный, тот видит… Вот бабка и посылает меня… Пойдем, может, сподобит нас господь! — перекрестившись, сказала Федорка.