Седьмое Правило Волшебника или Столпы Творения - Терри Гудкайнд

Вступив в круг из мерцающего белого песка, она почувствовала ужасающий холод и двинулась к центру, дрожа и трясясь.

В центре круга было Милосердие, нарисованное все тем же белым песком, мерцающим в лунном свете. Девушка остановилась, глядя на символ, который тысячи раз рисовала сама, хотя ее рукой никогда и не управлял дар.

– Садись, – прозвучал голос сестры Мердинты.

Дженнсен начала задыхаться. Мердинта возникла прямо за ее спиной. Нажала девушке на плечи, и та опустилась, скрестив ноги в центре Милосердия. Теперь ей стало понятно: сестры сидели на семи лучах восьмиконечной звезды. Восьмой луч, как раз напротив Дженнсен, оставался свободным.

Сестры Света снова начали свое негромкое песнопение.

В лесу было темно и мрачно. Деревья, покачиваясь от ветра, стучали ветвями, будто костями мертвых, к которым, похоже, и взывали сестры.

Сестра Мердинта, вместо того чтобы сесть на свободное место, оставленное в круге, продолжала стоять у Дженнсен за спиной.

Неожиданно пение оборвалось, и Мердинта начала произносить странные короткие слова на непонятном языке.

В длинной, певучей речи сестра Мердинта выделяла слово «грушдева» и, вытянув руку, посыпала порошком голову Дженнсен. Каждый раз порошок сгорал с ревущим свистом, заставляя девушку подпрыгивать. Вспышки света на мгновение выхватывали сестер из черного мрака.

И при каждой вспышке все семь сестер говорили в один голос:

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht.

He только они произносили эти слова. Дженнсен чувствовала, что и голос в ее голове произносит их вместе с сестрами. Голос вернулся, и это одновременно пугало и успокаивало девушку. Ее всегда снедало беспокойство, когда голос затихал и наступала невыносимая тишина.

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht...

Слова убаюкивали и успокаивали Дженнсен. Она вспоминала о том, что привело ее в это странное место, об ужасах своей прежней жизни, когда в шесть лет ей пришлось вместе с матерью покинуть Народный Дворец. О тех годах, когда лорд Рал шел по пятам, и они постоянно убегали, спасая свои жизни. О той ужасной ночи, когда люди лорда Рала появились у них в доме. Слезы хлынули из глаз при этом воспоминании. Она вновь переживала ту ночь. Геройское поведение Себастьяна, спасшего ее... Последние слова матери... И как пришлось оставить маму на полу в луже крови и бежать, бежать, бежать... Дженнсен рыдала, испытывая смертельную тоску по всему этому.

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht...

Дженнсен всхлипнула. Она скучала по маме. Было страшно за Себастьяна. Она была такой одинокой в этом мире. Видела столько смертей. Ей так хотелось, чтобы это, наконец, закончилось. Так хотелось все это остановить.

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht...

Подняв глаза, сквозь слезы, она увидела, что перед нею сидит кто-то темный – на том самом месте, которое прежде пустовало. Его глаза горели как свечи. Дженнсен смотрела в них, будто глядя в тот голос.

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht, – сказал сидящий перед нею в унисон с находящимся у нее в голове голосом. – Открой себя, Дженнсен. Откройся мне, Дженнсен.

Дженнсен не могла ни двинуться, ни отвести глаза. Это был голос, но не только у нее в голове. Теперь он сидел перед ней.

Сестра Мердинта, стоя за спиной, бросила еще щепотку порошка.

И когда он загорелся, девушка узнала человека с горящими глазами.

Это была ее мать.

– Дженнсен, – нежно сказала она. – Surangie.

– Что? – всхлипнула ошеломленная девушка.

– Сдавайся.

Слезы полились неудержимым потоком.

– Мама... мама!..

Дженнсен начала вставать, чтобы подойти к матери, но сестра Мердинта нажала ей на плечи, приказывая оставаться на месте.

Языки пламени вспыхнули и исчезли, и когда свет померк, мать растворилась в темноте, а перед девушкой снова было нечто со светящимися во мраке глазами.

– Grushdeva du kalt misht, – гремел голос.

– Что? – рыдала Дженнсен.

– Месть съедает меня, – перевел рокочущий голос. – Сдавайся, Дженнсен, и месть будет твоя.

– Да! – безутешно прорыдала Дженнсен. – Да! Я сдаюсь мести.

Нечто улыбнулось, будто открывая дверь в преисподнюю.

Нечто поднялось колыхающейся тенью и склонилось над Дженнсен. Лунный свет играл на его мускулах. Очень похожее на кота, улыбающееся, нечто показывало клыки, от вида которых останавливалось сердце.

Дженнсен не знала, что делать. Она страстно желала, чтобы все закончилось. Казалось, она больше не вынесет... Но Дженнсен хотелось убить Ричарда Рала. Девушка жаждала мести.

Нечто стояло прямо перед нею, играя мышцами, находясь одновременно и в этом мире, и в другом.

Наконец, Дженнсен увидела, что позади этого нечто, за кольцами из сестер, мерцающего песка и свечей появляются из лесной чащи огромные тени – существа на четырех ногах.

Их были сотни, их глаза желтым огнем горели в темноте, из ноздрей вырывались клубы дыма. Они выглядели пришельцами из другого мира, но полностью находились в этом.

– Дженнсен! – Нечто все ниже наклонялось к девушке. – Дженнсен! – Его улыбка была как у императора Джеганя.

– Что?.. – шептала она сквозь слезы. – Что там такое?

– Это псы мести, – сказал голос. – Обними меня, и я освобожу их.

– Что? – воскликнула она, широко раскрыв глаза.

– Отдайся мне, Дженнсен. Обними меня, и я освобожу псов во имя тебя.

Дженнсен отпрянула от привидения. Она едва дышала. Из горла привидения исходил тихий звук, похожий на мурлыкающий рокот, оно снова приближалось к ней, заглядывало в глаза.

Девушка пыталась вспомнить одно слово, маленькое словечко. Оно точно было где-то у нее в памяти, но при взгляде в эти горящие глаза нить воспоминаний ускользала. Казалось, ее разум замерз. Ей недоставало одного лишь слова, но в памяти его было не отыскать.

– Grushdeva du kalt misht, – гортанно ворковал голос, и слова отдавались эхом. – Месть съедает меня.

– Месть, – только и прошептала в ответ Дженнсен.

– Открой себя, откройся мне. Сдавайся. Отомсти за мать.

Призрак поднес длинный палец к ее лицу, и она почувствовала, где находится Ричард Рал – будто возникла связь, при помощи которой она могла знать, где он. На юге. Далеко на юге. Теперь она сможет найти его.

– Обними меня, – дышал голос в дюйме от ее лица. Дженнсен лежала на спине. Осознание этого удивило и взволновало ее. Девушка не помнила, чтобы она ложилась на спину. Она словно наблюдала за кем-то другим, кто сделал это. И тут она обнаружила, что нечто, олицетворявшее голос, уже встает на колени между ее широко раздвинутых ног.

– Откажись от своей воли, Дженнсен, – ворковал голос. – Откажись от своей плоти, и я освобожу псов и помогу убить Ричарда Рала.